— Ах вот ты о чем, — Полина подошла к березе и стала к ней спиной. — Мститель явился. Да ты посмотри на себя, ты же человеческий облик потерял. Черный весь стоишь. Не человек ты, черная тень прошлого. Уходи, не боюсь я тебя.

Иван отшатнулся. Сама того не подозревая, Полина разбередила старую рану. Подсознательно Иван давно уже мучился своей гражданской неполноценностью, необходимостью скрываться, ловчить с людьми, опасаться разоблачения. Размышляя об этом, он как-то раз и сам назвал себя тенью, но одно дело — сам и мысленно, а тут его тайные, страшные и обжигающие самолюбие мысли превратились в реальные слова, стерпеть которые он просто не мог.

— В душу плюнуть решила, — Иван шагнул к Полине. — Ну, это еще кто кому. А ну, ложись, — он сорвал и бросил под дерево свой плащ. — Видишь, плащик вам стелем, заботимся, чтобы не запачкались вы. Давно уже хочу изведать сладость твою...

— Мерзавец, что задумал, — Полина размахнулась и ударила Ивана по лицу. — Вот тебе сладость моя, гнида, Ненянг!

— А, ты и об этом знаешь?

— Знаю, отец рассказывал, все знаю про тебя!

Иван обезумел. Он бросился на Полину, повалил ее на землю, пытаясь сорвать одежду. Не обращая внимания на удары, навалился на нее всем телом, ощущая под руками упругое и круглое. Полина, согнув и стиснув ноги в коленях, пыталась сбросить с себя Комарова, а он с рычанием зверя терзал ее. Уже слабея, женщина ударила насильника коленом в живот. От боли Иван взревел, ярость охватила его. Руки стальными тисками сжали нежную длинную шею, пальцы сомкнулись на горле... Полина дернулась в последний раз и затихла...

Крик Комарова разорвал лесную тишину. Он вскочил, безумно озираясь. Затем зажал себе рот рукой. Ярость и хмель уступили место липкому, всеразъедающему страху.

— Скорее, скорее отсюда, пока на крик не пришли люди, — думал Комаров, для чего-то обтирая руки о рубашку. — А с ней как быть? Спрятать, пока не поздно.

Комаров нагнулся, перекатил тело Полины на свой плащ и стал его закатывать, как ковер.

— Вот так, хорошо.

Рядом белел платок, сорванный с ее головы.

— Так, куда его? А вот куда.

Он сноровисто сунул платок в карман плаща и потащил сверток в густые заросли кустарника, окаймлявшего место их трагической встречи.

...С глухим стоном отпрянул Иван от березы. Промелькнувшая в его памяти картина снова вызвала страх. Хорошо, что сейчас темно и не видно того кустарника, где он спрятал труп Полины, а потом, ночью, рубил его на куски топором и складывал эти куски в мешок, чтобы отнести и зарыть их в саду Зотовых. Он хорошо все рассчитал, тем более, что в саду предстояло сажать новые яблони. Когда начали копать, мешок был неподалеку, и стоило Парамону ненадолго отлучиться, как одна из яблонь стала могилой его несчастной жены.

Комаров и сам не заметил, как вышел из леса и очутился у фермы. Темен и тих был ночной спящий Орвай, и только чуть слышно урчал на малых оборотах мотор оставленного у телятника трактора. Комаров подошел к ферме и, прячась в тени строения, огляделся.

«Кому-то не спится, видно. Торопится кто-то очень, даже мотор не заглушил, оставил без присмотра трактор ночью. Так и до беды недалеко. Вдруг тронется трактор сам собой, врежется в стену телятника, а это авария, а то и пожар. Пожар?» — мысль о нем словно обожгла Комарова. Вот что ему сейчас нужно, вот что полностью захватит его воспаленное сознание, вытеснит из него Полину. Да и Егорову придется основательно заняться тогда этим пожаром, значит, хоть на время копать перестанет!

Теперь Комаров знал, что делать. Еще раз оглядевшись, он подошел к навесу, где хранился насос и пожарный рукав. Вынув складной нож, несколько раз полоснул по рукаву, а затем направился к трактору и слегка тронул рычаг переключения скоростей. Мотор заработал громче, и трактор медленно двинулся вперед к телятнику. Прикинув конечную точку движения трактора, Комаров быстро накидал к стене телятника соломы, разного сухого хлама, бросил в образовавшуюся кучу несколько зажженных спичек и побежал в село. Когда он оглянулся перед поворотом, то увидел, как трактор въезжает в большой костер.

Недалеко от конторы на специальном столбе висит на проволоке кусок старого ржавого рельса. Уже издавна повелось, что в случае необходимости быстрее собрать народ, по этому рельсу бьют железным ломом, и тогда над Орваем возникает звонкий прерывистый гул, слышный далеко вокруг. Именно к этому столбу и побежал Комаров. Он решил сам поднять тревогу, чтобы среди первых быть на пожаре. И когда рельс под его ударами начал свою тревожную песню, раздался громкий отрывистый звук и яркая вспышка пламени озарила светлеющее небо — это осуществился хитроумный замысел Комарова, взорвался в огне бензобак трактора.

Почти одновременно с пожарными примчался из Чебернюка и Паша Егоров. И если все, глядя на дымящееся черное пепелище бывшего телятника, просто горевали, участковый уже продумывал, как ему вести расследование этого нового неожиданно свалившегося на его голову дела. А дело было нешуточное. В огне погибло не только здание телятника, но и 136 телят. Пожар был такой силы, что загасить его пожарные полностью так и не сумели. Старый сухой деревянный телятник сгорел как свеча. Хорошо еще, была безветренная погода и огонь не перекинулся на близлежащие дома.

Причину возникновения такого пожара и предстояло выяснить Егорову. Среди первых свидетелей происшедшего опять были старые знакомые — Иван Комаров и Парамон Зотов. Комаров, по его словам, ночью возвращался из Лыстэма от свояка и как раз подошел к ферме, когда загорелся телятник. Он побежал к правлению и начал стучать в рельс, поднимая людей. Потом принимал участие в тушении пожара, даже волосы на бороде опалил.

Зотов был одним из первых, кто услышал зов тревожного набата. Он, как оказалось, в эту ночь вообще не ложился спать, бесцельно ходил по улице, раздумывая о своей горькой судьбе. За ним на пожаре появились трактористы Поляков и Зайцев, которые ночевали на ферме. Раньше других прибежал из дома полуодетый Максим Березкин.

Вот с ними и предстоит в первую очередь поговорить Егорову. Больше не с кем. Если предположить, что поджог совершил кто-то посторонний, то теперь следов найти невозможно. Столько народу побывало на пожаре. Все затоптано кругом, залито водой. Да и для чего нужно было специально поджигать телятник? Скорее всего это несчастный случай, халатность и беспечность кого-то из своих. Нужно искать.

Осмотр пепелища показал, что огонь шел от входа. Обгорелые останки телят оказались в глубине хлева в одной куче. Видимо, они сбились вместе, спасаясь от огня, который двигался к ним, постепенно разгораясь и охватывая все больше и больше помещение. Значит, пожар начался не внутри здания, а снаружи. Возникает вопрос: почему он начался, откуда взялся огонь? Пожар сам собой возникнуть не мог. В ту ночь не было грозы. Правда, на ферме ночевали трактористы. Но они были в другом помещении, которое не горело. Значит, поджог. Эта версия правдоподобна тем более, что дружинники не смогли использовать имеющийся на ферме насос — пожарный рукав был разрезан в нескольких местах, и срезы выглядели свежими. Это Павел зафиксировал в протоколе, который подписали свидетели. Да и испорченный рукав Егоров приобщил к протоколу как вещественное доказательство. Тут вполне можно подумать об умышленных действиях.

Допросил Егоров и сторожа. Старик Мокеевич заснул дома после бани и ничего не знает. Разбудили его удары по рельсу. Он и прибежал на ферму позже других.

Некоторые надежды возлагал Егоров на показания трактористов, которые тогда ночевали на ферме. Это были его старые знакомые — Поляков и Зайцев, комбайнеры, допустившие аварию у моста. Но в горячее страдное время хорошего в общем-то комбайнера Валентина Полякова и его помощника от штурвала не отстранили. А теперь, после уборки, поставили комбайн на зимнюю стоянку, а ребят перевели на тракторы с условием, что они на вспашке зяби будут работать по две смены. Но у Полякова форсунка вышла из строя — трактор не тянет. И решили они поехать в деревню подремонтироваться. Зайцев свой трактор оставил на поле, сел в кабину к Полякову. Трактор подогнали к ферме, оставили двигатель работающим, хотели немного отдохнуть и взяться за ремонт. Прилегли на соломе, да усталость сморила. Проснулись от звона рельса, выбежали, но было уже поздно. Телятник пылал жарким пламенем, сгорел и трактор, оказавшийся почему-то у самой стены телятника.