— А я и вникаю... и язык мой не поганей твоего, особенно когда врешь и про Полину и про телят, за которых безвинная Алька Березкина страдает. И не смотри на меня так! Лучше пойдем посмотрим, что в навозе под полом старой конюшни лежит. Сколько их там гниет в братской могиле, теляток этих? И это я знаю, да, как видишь, молчу тебе на пользу. А ты — язык поганый!

Раздавленный этими словами, Парамон рухнул на табуретку. Он подавлен, испуган, от былой воинственности не осталось и следа. Теперь хозяин положения Комаров. И он чувствует это. Медленно прохаживается по комнате, поглядывая на Зотова. Позиции захвачены. Их теперь нужно закрепить.

— А про Полину, Парамон, не сомневайся. Все я знаю точно. Когда яблоню мы с тобой сажали, заметил я: что-то захоронено. Сначала даже и предположить не смог, что это, внимания особого не обратил, но одну яблоню ты неправильно посадил. Пришлось мне яму снова разрывать, исправлять твою работу. Вот тогда в земле я сначала нашел брезентовую рукавицу, такую же, как и те, что ты мне дал для работы. Я ее подобрал. А потом под лопату еще что-то мягкое попало. Подкопал, смотрю — рукав кофты... На допросе ты говорил: Полина ушла в зеленой кофте. Помнишь? Рукав как раз от нее. Я подумал, старье, может, какое откопал, потянул рукав, а за него волосы зацепились, следом тянутся, рыжие, длинные, человеческие... Испугался я тогда, чуть не упал в эту яму. Рукавицу выбросил, яблоню посадил на старое место. Так ведь было, Парамон? Теперь что скажешь, а? Тогда еще не было известно, что Полина пропала. Я сначала не понял ничего, и только потом, когда ее искать начали, обо всем догадался. Ну, что скажешь, Парамон?

Зотов молчал, покачиваясь на табуретке и обхватив голову руками.

На дворе пропел петух. Ему ответил другой, третий. Светало.

У Зотова перед глазами Полина...

— Так что ж будем про платок говорить, Парамон? Что придумаем?

Зотов, словно очнувшись, поднял голову и невидяще посмотрел на Комарова:

— Уходи, Иван, очень тебя прошу. Уходи.

— Уйду... А потом?

Зотов снова закрыл лицо руками.

— Парамон? Я уйду... Потом-то что?

Зотов так и не поднял головы, ничего не ответил. Комаров почему-то крадучись приблизился к двери и вышел, растаяв в предрассветных сумерках как привидение, час которого истекает с первым криком петуха...

Крупные капли дождя гулко барабанят в стекла окон, по подоконнику. Но Егоров этого не замечает. Он записывает результаты расследования по делу Полины Зотовой. Дошел до опознания платка и вспомнил о Лизе. Даже ручку в сторону отложил. Хорошая она девушка, со своим мнением, честная, открытая, справедливая и к себе, и к людям. Очень помогла с платком Полины — молодчина прямо. Идею подала, вспомнила. Вот где нашелся кончик ниточки... Дедюхин со следователем наверняка проглядели. Да и трудно заподозрить родственников. Теперь узнает — сам удивится. Что скажет майор Лавров? Если написать обо всем — не попадет ли от начальства Дедюхину, да и родню, Ивана Комарова, сколько держал без прописки. А Иван так нигде толком и не работает, арестован был... Говорил с ним Егоров, ничего дельного не услышал. Что ни спросишь, все одно — йок-хорей, зачем вам это знать, я не преступник и вы не прокурор, чтобы допросы устраивать... Как живет, чем занимается — неясно. Обо всем придется доложить в райотдел. Надо было еще проверить, числится ли Комаров в бригаде шабашников-армян, действительно ли работает в колхозе по договору. Но уже некогда сделать это: позвонили из райцентра — срочно вызывают к Лаврову. Безотлагательно чтобы выезжал.

Этот вызов испортил Егорову настроение. Так хорошо все складывалось — нашелся платок Полины, важная улика расследования. А потом этот звонок — официальный, суровый. Не к добру это, явно не к добру.

Не видит Паша причины такого срочного вызова. Про платок еще никто ничего не знает. Другие происшествия — так они рядовые, элементарные, такие в райотделе не разбирают, тем более что Паша сам мотается по участку, везде был, все знает. Да и Дедюхин приезжал, когда комбайн упал с моста... Может, Петухова это дело. Уж очень недоволен он был, когда узнал, что Егоров видел останки оросительной системы.

Правда, виду председатель не подал. Когда вечером того же дня Паша зашел в контору, встретил его приветливо, вышел из-за стола, руку пожал, здороваясь.

— Это кто к нам пожаловал? Павел Евдокимович, дорогой человек... Рад... Очень рад... — Подвинул мягкий обитый зеленым плюшем стул. — Садитесь, в ногах правды нет...

В конторе, кроме Петухова, был и Зотов. Он успел переодеться: белая рубашка, серый пиджак, синий берет в руке. Лицо худощавое, лоб широкий. Черные волосы густые, как щетка, коротко острижены. Совсем другим, чем днем, показался он тогда Егорову. А Петухов — солидный, основательный, на широких плечах толстая короткая шея, круглолицый, курносый. Вот еще — Космонавт, придумают тоже.

— Спасибо, Павел Евдокимович, спасибо за советы, — короткие с куцыми пальцами руки председатель положил на стол. — Я говорю о вашем предложении насчет рыбного питомника и пасеки. Надо обдумать и заняться. И то и другое нужно.

— Это не моя идея, Николай Васильевич, — возразил было Паша, но Петухов ласково перебил его:

— Не скажите... Березкин сам разве догадался бы? Признавайтесь — вы его натолкнули...

Петухов кружил по кабинету, заставляя Пашу постоянно вертеть головой, чтобы не упустить его из виду.

— Вот что значит — свежий глаз! Прошу вас, не спорьте со мной. Березкин, конечно, мужик достойный... Но такую перспективу навряд ли мог разглядеть. У него устройство зрачков не такое... Хи-хи. Он только ошибки наши, упущения и, простите за сравнение, отхожие места способен разглядеть в современной действительности... Да, он реалист, но — критический... так сказать, где издержки — там и он... А мы, говоря литературным языком, должны быть соцреалистами...

Побегав по кабинету, Петухов подкатился к креслу, вольготно устроился в нем и проникновенно сказал:

— Не каждый на дне засохшего водоема видит зеркальную гладь, играющую серебряными волнами будущего. Вы — смогли... честь и хвала вам за это.

Паша с трудом подавил смущение, ощущая, как тонкая лесть председателя едва не вызвала на его лице честолюбивый румянец и ответную благодушную улыбку.

«Вот дьявол, — подумал он. — Без мыла в душу влезет... С виду простачок, а язык подвешен на хорошо смазанный подшипник».

— Дело не в пасеке, — сказал Паша, с трудом сбрасывая невидимую пружинящую сеть, которой исподволь опутывал его Петухов. — Дело не в карпах и зеркальной глади... Мне хотелось бы поговорить об оросительной системе...

Петухов потупился, взял из пластмассового стаканчика красный карандаш, принялся что-то чертить на листке настольного календаря.

Отброшенную Пашей сеть он принялся заводить с другой стороны:

— Что же... Это — наша проблема. Подкинули заботу мелиораторы... Построили и забросили. Да, да... В прямом смысле... Техника сложная, чтобы с ней управляться — нужен специалист... Ну и мы, конечно, виноваты — не настояли, не добились... Успокоились, так сказать... Да и погода сопутствовала: последние годы были, сами знаете, дождливыми... Зачем орошать, когда с неба непрерывно и бесплатно льет?

— И все-таки, это же государственные деньги... И немалые... Кто, по-вашему, виновник? — Паша еще надеялся на откровенность и произнес фразу недостаточно твердо.

В глазах Петухова вдруг появилось сосредоточенно-настороженное выражение, как у рыбака, заметившего поклевку. Не взяв добычи сетью, он попытался подсечь ее на крючок, оснащенный изысканной наживкой.

— Который час? — внезапно спросил он притихшего в углу Зотова. — О-хо-хо... Нормальные люди все давно по домам сидят, телевизор смотрят. А нам больше всех, видимо, надо... Работа, проблемы... Планы, проценты... Судьба у нас, братцы, наверное, такая: первым делом — самолеты, как поется в песне... Кстати, — повернулся он к Паше, — как ваша квартира? Если не подходит — подыщем получше... И еще: жизнь у вас холостяцкая. Хозяйство заводить некогда, так вы не стесняйтесь: прямо на склад, к кладовщику. Мясца, маслица, молочка всегда найдем для хорошего человека. Я распоряжусь... — Не давая возразить, быстро перевел разговор на другую тему: — Да... Чуть не забыл: звонили из райотделения милиции, хотят вас видеть завтра...