И начал читать вслух:

- Роман Долгий, Роман Бессчастный, Роман Придорожный. Ой, мама! Даже Роман Полупьяный есть! Женек - Женек, гляжу, не очень-то тебе везло в личной жизни!

Женька посмотрела на список контактов на экране и тоже улыбнулась:

- Это коллеги по работе!

Но в глубине души что-то кольнуло. Ромка, сам того не ведая, угадал про ее неудачи на любовном фронте. Хотя все эти Романы действительно были ни при чем.

- Не знаю – не знаю, - он скользил пальцем по экрану. – Роман Илларионов в эту компанию точно не вписывается!

И, нажав «сохранить контакт», вернул телефон подруге.

«Роман Курортный» - со смехом прочитала она верхнее имя абонента в журнале вызовов.

Женька брела с «кактусом» вдоль кромки вечернего прибоя и смотрела на звезды.

Они казались не такими, как в Москве – крупными, яркими, золотым зерном рассыпанными по черному бархату небес.

И все было хорошо: доверительный плеск набегающей на берег волны, легкий ветерок, доносящий пряный аромат южных цветов, манящая в неведомые дали лунная дорожка.

На поэта, которого, кстати, звали Димой, она перестала обращать внимание буквально через несколько минут после знакомства. Он действительно читал стихи собственного сочинения, но для Женьки, любящей «серебряный век», литературные потуги «кактуса» казались бессмысленным рифмоплетством.

Она его просто не слушала – монотонное бормотание Димы сливалось с шумом прибоя и не мешало думать. А думала Женька…

Что-то было в Ромке особенное – в медовых глазах, улыбке. Некий природный магнетизм, из-за которого ему прощалось то, за что другой бы получил суровую отповедь и злые насмешки.

А еще с Ромкой было весело. И внезапно захотелось, чтобы сейчас вместо заунывного Димы рядом был именно он. Просто гулять, дышать морским воздухом, беззаботно болтать и смеяться.

«Но чем закончится Ромкино свидание с Зарой – понятно, - вздохнула про себя Женька. – Хоть и повыделывался для проформы, но побежал к ней, как миленький. Пусть оторвется парень, порадуюсь за него по-дружески».

Но почему-то радости не было. Наоборот, навалилась тоска - зеленая и бесформенная, как выброшенные на берег морские водоросли. И чего этой душе надо?

Дима уже не читал стихи, а что-то невыразительно рассказывал. То ли о своей бывшей девушке, то ли просто о какой-то девушке. Какая разница! Женька делала вид, что слушает, и время от времени поддакивала из вежливости.

Шли медленно – ноги утопали в песке. Но Женька и не торопилась. Они добрели до конца пляжа и уперлись в металлическую сетку. За ней начиналась территория детского лагеря.

Людей не было – ни на стороне пансионата, ни, тем более, за сеткой – отдыхающим школьникам явно запрещалось гулять ночью по пляжу.

Рядом с забором стояла одинокая кабинка для переодевания. Женька с Димой обошли ее вокруг, намереваясь идти обратно – к корпусам пансионата. Оттуда доносилась громкая музыка, голос ди-джея объявлял что-то в микрофон. Здесь же было тихо и темно, лишь море негромко бормотало одному ему понятные слова.

Вдруг Дима резко схватил Женьку за плечи и прижал к кабинке. Через тоненький шелк сарафана пробрался неприятный холод металла.

- Так ты мне дашь? – просипел «кактус» на ухо и беззастенчиво полез под юбку.

Женька смотрела в его одутловатое лицо, чувствуя совсем близко противное, пахнущее кислым дыхание. Ей было неприятно и как-то неловко от того, что сейчас произойдет.

- Дам, - угрюмо согласилась она. Ладонь поэта бесстыдно ползла вверх по бедру, уже подбираясь к трусикам: – Не думай, я девушка воспитанная и обычно себе такого не позволяю. Но тут и святая не удержалась бы!

Женька не увлекалась восточными единоборствами, не росла хулиганкой, не посещала курсов самообороны. Но когда-то она неплохо играла в волейбол.

А насчет ее подачи учитель физкультуры говорил, восхищенно цокая языком:

- У тебя фантастическая подача, Сусанина! Мощная, как взрывная волна!

Получив с размаха по лицу, незадачливый поэт отлетел на несколько шагов и сел пятой точкой прямо в прибрежную волну, подняв облачко сверкающих в лунном свете брызг. Под носом его алело пятнышко крови.

Море булькнуло, точно хохотнуло, и накрыло рифмоплета насмешливой волной.

Женька вытерла ладонь о подол сарафана. Чувство торжества справедливости присутствовало, но восторга оно не вызывало. А еще почему-то хотелось, чтобы рядом был Ромка. И чтобы именно он разобрался с ботаном. Почему-то…

- Сучка тупая! – обиженно проверещал Дима, вылавливая из воды уплывающий сланец. – Думал, наконец-то встретил утонченную барышню, способную понять высокие материи. А ты… Никакой культуры - завела и бросила!

- А это у нас, Сусаниных, в крови! – язвительно отозвалась Женька, расправляя юбку сарафана. – Встроенная сверхспособность, родовая магия, так сказать.

- Какие еще Сусанины? – удивился поэт, на четвереньках выползая на берег. – Что за способность? Это ты о чем вообще?

- Да так, - Женька пригладила пятерней выбившиеся из хвоста прядки. – О тупости и бескультурье.

И, бросив взгляд на часы, не спеша направилась к родному корпусу.

Поднимаясь по деревянной лестнице на второй этаж, она заметила, что из-под двери Ромкиного номера выбивается полоска света.

«Развлекаются, голубки! – поняла она. И вдруг почувствовала раздражение: - А стены здесь, как из картона! Придется всю ночь охи-ахи слушать!»

Женька открыла ключом дверь, зажгла свет и полезла в чемодан.

«Хорошо хоть наушники взяла, - похвалила себя за предусмотрительность. – Сейчас воткну в уши, музыку на полную – и спать».

Но почему-то ни сладких стонов, ни характерного скрипа кровати из соседнего номера не доносилось.

Наоборот, буквально через минуту послышался знакомый стук в балконную дверь.

- Наконец-то! – обеспокоенно произнес Ромка, перепрыгивая порог. – Еще пять минут, и помчался бы тебя искать!

- А вы с Зарой уже закончили? – вырвалось у нее само собой по-детски обиженным тоном. – Быстренько управились. Экспресс-секс?

Ромка довольно улыбнулся и привычно плюхнулся на кровать:

- Закончили! Хочешь, чтобы я по-дружески поделился подробностями?

- Только этого не хватало! Я не любитель порнухи.

Ромка прочитал что-то в ее глазах и расцвел:

- Ладно, мы с ней даже не начинали! Ты кого мне подсунула, подруга? Это не Зара, это натуральный зарин – боевое отравляющее вещество!

- Ты о чем?!

- О том, - язвительно буркнул Ромка. – Только подошел к твоей брошенке, она меня за руку цап: «Сразу к тебе или по пивасику?» Повел ее вон…

Он указал глазами на летнюю площадку бара, располагающуюся неподалеку от спасательной станции:

- Сели за столик, эта три литра пива всосала - как в сухую землю! Еще и сухарики грызла, и внимания не обратил какие. Хотя что-то витало в воздухе, чихнул пару раз. Все за входами-выходами наблюдал. Если честно, думал, ты от поэта сразу сбежишь, ну минут через пятнадцать. Но чтобы полтора часа…

- Мы до самого конца пляжа ходили, - пояснила Женька. И, перехватив взгляд Ромки, зачем-то добавила: - Ночь, луна, звезды, море шумит – романтика!

- Понятно… - криво усмехнулся он, и в глазах мелькнула растерянность. – А я звонил, между прочим. Три раза. Настолько любишь поэзию?

- Люблю, «серебряный век», - согласилась Женька, вытаскивая из кармана телефон. На нем действительно горело три пропущенных: - Ой, прости, у меня режим без звука почему-то стоит!

- Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Брюсов? Не суть. Не дождался тебя, вышли с этой торговкой на улицу. И прикинь, она прямо на людях с поцелуями полезла!

- И как – понравилось?

- Высший класс! Сухари у нее с перцем чили оказались. А у меня на него жуткая аллергия – еле-еле до ближайших кустов добежал. Если кратко: свидание – трэш, спасибо, проблевался. А у тебя, значит, все хорошо…

- А у меня, если кратко, - звонко рассмеялась Женька. – Свидание – отпад, я ему дала!