И это было точно много! Запредельно!

- Илларионов, совсем кукуха поехала?! – прошипела Женька и шлепнула его по рукам. – Ну-ка отпусти меня, быстро!

- Еще не совсем! Все впереди! – весело отозвался Ромка, но руки убрал. – Ладно, Женек, не пенься, я тоже не любитель секса в общественных местах. Честно – не понимаю! Это ж надо или ужраться в хлам, или реально больным быть.

Он ссадил ее с колен и даже деликатно поправил платье.

- Но захоти ты сама сейчас… фиг бы отказался, - вдруг застенчиво пробормотал он и отвернулся. – Не потому, что без мозгов. Просто хочется исполнять твои желания. Прямо потребность какая-то. Сам не пойму с чего – на ролевые игры потянуло что ли? Ты как – понимаешь в этом?

Женька мотнула головой.

В ролевых играх она и в самом деле смыслила мало: и в тех, где бегают по лесам с деревянными мечами, и…

Она стояла босыми ногами на уже остывшей тротуарной плитке и во все глаза смотрела на Ромку.

«Мамочки, он же на самом деле балбес! – растерянно думала она. – Натуральный, стопроцентный, практически эталонный балбес! Непуганый. Это ж надо умудриться дожить таким до двадцати четырех лет».

Но отчего-то ни злости, ни раздражения, ни даже ехидства это осознание не вызвало. Наоборот, из глубины души поднималось что-то легкое-легкое, воздушное, летящее, как наполненный гелием детский шарик. Нежность?

«Он мне что – нравится?! – пришло в голову невероятное предположение. – Ромка – балбес – да?!»

- Надеюсь, обо мне? – улыбнулся он, осторожно тронув за руку. – Мечтаешь в смысле?

И хлопнул себя по плечам:

- Хватайся.

- Ром, не надо, я так дойду… - отмерла Женька. – Тебе тяжело.

- Это если рысачить! Шагом я и не такие веса носил! Давай, кавалеристка, ставь ногу в стремя.

Женька встретилась с ним взглядом.

«Потому что он классный! – решила она. – Хоть и балбес».

Она запрыгнула Ромке на плечи, ухватилась за шею, обняла коленями. На душе было легко и бесшабашно.

- Сяду я верхом на коня! Ты неси по полю меня! – затянула Женька проникновенно-лирически. – По бескрайнему полю моему, по бескрайнему полю моему!

Ромка фыркнул и рассмеялся.

- Илларионов, ты чего ржешь? – обиделась она. – Я хорошо пою, музыкальную школу окончила, между прочим! Четыре года на хор ходила!

- Слышь, Сусанина, коням и полагается ржать! – давясь смехом, пояснил он. – Сейчас еще за ногу укушу, чтоб не расслаблялась!

Но потом повел плечами и продолжил начатую Женькой песню:

- Дай-ка я разок посмотрю,

где рождает поле зарю.

Ай брусничный цвет,

Алый да рассвет,

Али есть то место, али его нет.

У Ромки оказался приятный баритон, и в ноты он попадал четко, поэтому Женька невольно заслушалась.

И уже готовилась спеть с ним следующий куплет на два голоса, как вдруг из-за кустов, там, где был поворот на соседнюю аллейку, послышалось старушечье ворчанье:

- Понапьются, охламоны, а потом песни горланят да дебоширят! Вчера возле беседки пальмочку молоденькую сломали. А третьего дня окна на первом этаже разбили. Пойдем, Степановна, охрану позовем. Пусть покажет этим, где раки зимуют! А то совсем распустились, алкоголики проклятые.

Ромка резко шагнул за кусты и, ссадив Женьку, присел на корточки. Она тоже опустилась рядом, обхватив руками колени. Голые ступни чувствовали под собой острые камешки, колючий колосок забрался под юбку, пыльные листья куста были перед самым носом, и Женька закрыла ладонью рот, сдерживая чихание.

- Ну, Сусанина, блин! – отрывисто прошептал Ромка. – Второй раз за вечер под монастырь подводишь! Неужели так хочешь, чтобы меня из пансионата вытолкали?

- Не хочу… - виновато призналась Женька. – Я не специально! Оно само так получилось.

Ромка многозначительно хмыкнул.

На аллейке тем временем появились две старушки – божьих одуванчика, одетых в длинные ситцевые платья. В руках они держали плетенные из соломки пляжные сумки.

- И чего бухтишь, Семеновна? – укоризненно покачала головой одна из них. – Погляди вокруг: море, звезды, благодать какая! А ты все недовольна. Неужто, опять гормоны? Ждала-ждала вторую молодость, а наступил повторный климакс? Красиво же молодежь поет, душевно. И песня хорошая, не то, что этот рып или как там его?

- Поют хорошо, - все еще сварливо признала та, которую назвали Семеновной. – Но деревья зачем ломать?

- Так то не они! – убежденно заявила Степановна. – То из третьего нумера пьянчуги. Их с утра выселили уже.

И, махнув рукой в сторону кустов, где прятались Ромка с Женькой, добавила весело:

- Пойте-пойте, ребята! Нам нравится!

Бабульки чинно засеменили прочь по аллейке.

- Будет добрым год-хлебород, - осторожно начала Женька тонким голоском.

- Было всяко, всяко пройдёт, - уверенно подхватил Ромка. - Пой, златая рожь, пой кудрявый лён. Мы идём с конём по полю вдвоём...

Они пропели последний куплет несколько раз, а потом переглянулись и начали безудержно хохотать.

- А ты здорово поешь! – искренне оценила Женька, отсмеявшись. – Тоже музыкалка?

- Нет. Но я же КВН-щик! Знаешь, какие мы в универе музыкальные номера ставили? И ржачные - зрители по полу от смеха катались, и душевные – что весь зал рыдал. Я, что хочешь, могу – хоть рэп, хоть народные, хоть песни военных лет.

- Аналогично! – обрадовалась Женька. – Мы с хором четыре года с выступлениями ездили – то на детские утренники, то в дома престарелых, или по воинским частям еще.

- Дома престарелых – это хорошо, доброе дело. А в воинскую часть я бы тебя не пустил!

- Это еще почему?!

- Потому что к тебе все пристают! - в голосе Ромки неожиданно послышалось недовольство. – На пять минут оставить нельзя – сразу кто-нибудь под юбку лезет!

Женька вскочила на ноги и посмотрела на Ромку сверху вниз.

С моря прилетел прохладный ветерок, неприятно обдувая практически голые бедра. Женька поежилась и натянула платье как можно ниже.

- Знаешь, Илларионов… - раздраженно начала она. – Со мной и в Москве часто знакомятся мужчины – и на работе, и даже на улице. Но руки, прикинь, еще никто сразу не распускал! Ни один из них, представляешь?!

Ромка вздохнул, медленно встал и постарался примирительно обнять Женьку за плечи, но она гневно сверкнула глазами и сбросила его руку:

- Это ты мне оба раза каких-то озабоченных подсовывал! Сначала отправляешь на свидание к сексуальным маньякам, а потом сам же и возмущаешься!! Нормально, а?

- Жень, какие еще маньяки… - растерянно пробормотал Ромка. – Я самых безобидных выбирал.

И, поймав ее ехидно-недоверчивый взгляд, быстро пояснил:

- Дима, поэт который, ботан стопроцентный. Это точно, так не сыграешь! Полчаса мне плакался, что ни разу с девушкой… В смысле в засос не целовался, не говоря о чем-то большем! Что боится вас до смерти, даже разговаривать. Еле-еле уломал к тебе на свидание прийти – просто стихи почитать.

- Ах! Бедняжка! - презрительно протянула Женька. – Так испугался, что чуть в трусы мне не залез!

- Хренасе, - Ромка схватил Женьку и крепко прижал к себе. – Про трусы ты не говорила! Только про юбку. Понял, ботану писец. Большой, северный и пушистый.

- Успокойся! – рассмеялась Женька. Ромкины переживания были приятны, но из объятий все равно вырвалась: - Я же сказала «чуть». Не успел, в смысле, я ему раньше по морде въехала. Но уверенно шел к цели – это правда. Зато Назар твой точно маньяк!

- Назар - нормальный парень, спокойный, как удав, - осторожно проговорил Ромка. - По крайней мере, всегда таким был. Не гигант мысли – согласен, но и не дурак. Главное – надежный, не подлый, всегда положиться можно. Я его сто лет знаю, у дядьки охранником работает. Ума не приложу, что на человека нашло…

- Может, он с твоими родственниками и спокойный! – злобно прошипела Женька. – А на меня накинулся, как дикарь какой-то! Руки зажал и давай лапать! Еще и целоваться полез… С языком. Бррр! Гадость какая!