В каком-то птичьем городке,
В леске, что вырос у речных извилин,
Судьей служил мудрейший Филин.
Он честен был и строг,
Пролаз и ловкачей терпеть не мог.
Разбоем благоденственную тишь
В той роще нарушала Мышь.
Не та, живущая в норе под кручею,
Другая Мышь — летучая.
Однако, сколь она ни воровала,
Под суд в конце концов попала.
Суд грозен был и скор:
Воровке крылья под топор.
В усмешке Мышь лишь искривила губы.
— О, Филин, — говорит, — твои законы грубы.
Законом птичьим ты мою вину не мерь.
Не птица я, а настоящий зверь! —
И показала зубы.
Как судьи ни рядили,
А Мышь на волю отпустили.
Мышь прямо с дерева суда
Взвилась и унеслась неведомо куда.
Не знаем, где она носилась,
Но только в городке зверином объявилась.
Исчезли в городке покой и тишь:
Всех перессорила, обворовала Мышь.
И скоро тут
Над нею состоялся суд.
Рычит судья — большой Медведь:
— Доколе будем мы терпеть,
Есть, есть у нас улики!
Ведь от тебя лишь вред великий.
Суд вынес страшный приговор:
Воровке крылья — под топор.
В усмешке Мышь лишь искривила губы.
— Топтыгин, — говорит, — твои законы грубы,
Звериный кодекс не годится,
Ведь я не зверь, я — птица.
Вспорхнула Мышь и… улетела.
На этом и заглохло дело.