Полиция, объяснения, агент похоронного бюро — события сменяли друг друга, как кристаллы в детском калейдоскопе. Я полностью потеряла счёт времени и с трудом ориентировалась в пространстве. Мы ходили из кабинета в кабинет, подписывали какие-то бумаги, согласия. Сашка уснул в приёмном покое на продавленном диванчике притулившись к матери, что сидела, закрыв глаза, практически сливаясь с белой стеной. Никита оказался единственным из нас кто не потерял возможность соображать.

Я даже не знаю во сколько мы добрались до дома. Над городом шатром раскинулась непроглядная безлунная ночь. Выбравшись из машины такси мама с Сашкой первыми зашли в подъезд, а я осталась с Никитой на улице. Друг обнимал меня, бережно придерживая.

— Алёнка, я понимаю, тебе сейчас тяжело, но к сожалению, уже ничего не изменишь. Дядя Паша был отличным человеком, без него вашей семье придётся тяжело, но я постараюсь всегда быть рядом, чтобы в нужный момент прийти на помощь.

— Спасибо, Никитушка!

Обняв парня, я рыдала на его груди, заливая слезами светлую футболку. Он гладил меня по волосам, легонько целуя в лоб, нашёптывая успокаивающие слова, которые сейчас были так необходимы.

— Уже так поздно… может, останешься у нас? Куда ты поедешь среди ночи?

— Наверное так будет лучше. Ирина Сергеевна сейчас сама не своя.

— И мне будет легче рядом с тобой.

— Хорошо! Напишу бабушке сообщение, чтобы не волновалась. Ого! Уже три часа ночи! — удивился, включив телефон. — Пошли домой Алёна, хватит стоять на улице.

Начал накрапывать мелкий дождик, словно природа вместе со мной решила оплакать так внезапно ушедшего отца.

Войдя в квартиру, я обессиленно упала на кровать, оставив на коврике в коридоре запылившиеся тапочки, в которых выбежала не переобувшись. Слышала, как Никита прикрыл дверь кухни, убедившись, что мама и Сашка уже уснули, а сам сел в кресло, что совсем недавно купил папа.

— Засыпай Алёнка, и ни о чём не думай. Тебе нужно отдохнуть, последующие дни принесут много боли и забот.

— Ты тоже поспи.

— Конечно, Рыжик! Не переживай.

Отвернувшись к стенке, я закрыла глаза. Мне вдруг вспомнилась, та встреча в подъезде с мамой Максима. Почему она так вела себя, и что означали те обидные слова? Макс! Он же ничего не знает, нам так и не удалось связаться! Ни я, ни Никита… мы оба не пришли на его проводины. Без предупреждения. Наверное, он переживал, и скорее всего уже уехал в часть. Неужели теперь мы не увидимся целый год?

Хотелось встать, взять в руки телефон и набрать номер любимого, чтобы услышать его голос и слова поддержки. Однако голова, налившаяся свинцом, не позволила осуществить задуманное, на меня нахлынула страшная слабость и я провалилась в забытьё, так и не сумев подняться с кровати.

Фадеев Макс

Мои друзья, те кто были дороже всех на свете, оба бросили меня в столь важный день. Без предупреждения, без малейших оправданий. Просто не пришли, заставляя теряться в неясных догадках.

Я беспрестанно набирал их номера, заранее зная, что ни один из них не ответит на мои непрекращающиеся звонки. Время шло, с каждой минутой заставляя верить в неизбежное — ребята вместе, по-другому не может быть. Неужели друг детства и любимая девушка предали меня, так бессовестно и открыто?

— Максим, хватит хмуриться, — шепнула на ухо мама, — пришла моя подруга с дочерью, поприветствуй их, пожалуйста.

— Добрый вечер, — процедил я, столкнувшись взглядом с Семёновой.

— Ольга, — представилась мне высокая симпатичная женщина, — а с моей девочкой, ты, как я знаю уже знаком.

— Да, вот уж действительно, совпадение!

Словно по заказу зазвучали звуки медленной композиции. Взяв мою руку, мама вложила в неё ладонь Любы, буквально вытолкнув нас на середину зала. Было бы некрасиво бросить девчонку вот так, хоть я и не испытывал к ней дружеских чувств. Мы кружились под грустную мелодию, я вслушивался в слова песни, совершенно не обращая внимания на то, что говорит Семёнова. Мысленно я был далеко.

Как только зазвучала следующая композиция, проводил девушку к её родительнице и вернулся на своё место, натянув на лицо радушную «маску».

Странно… родители Алёны тоже были приглашены. Павел Иванович обещал мне лично, что приедет в ресторан сразу после работы. Может у них в семье что-то произошло? И Никита, он ведь позвонил мне, сказал, что уже выходит из дома. Друг точно направлялся к Алёне, чтобы привезти её сюда вместе с братом. Выходит, я зря себя накрутил? Друзья просто задержались?

— Максим, почему ты оставил Любушку без внимания? — недовольно спросила мама, присев на пустующий стул рядом со мной.

— А с чего ты решила, что мне может быть приятно общество этой девицы?

— Зачем ты так, сынок? Люба красивая, милая девочка, к тому же, дочь моих институтских товарищей. И вы прекрасно смотритесь вместе.

— Какая глупая мысль тебя посетила. У меня есть Алёна, ты забыла об этом? Зачем, зная о наличии в моей жизни любимой девушки, пытаешься навязать ту, что мне неприятна? Кстати, ты же сегодня возвращалась домой, может, видела кого-то из Морозовых? Я волнуюсь, их до сих пор нет… и Громцова тоже.

— Максим, присмотревшись к твоей «избраннице», поинтересовавшись мнением людей о неё я сделала для себя выводы, что вы совсем не пара. Тебе не нужна такая как она. И отвечу на твой вопрос, да, я видела её. Расфуфырилась и убежала куда-то. Мы столкнулись в подъезде. Послушай меня, мама дурного не посоветует, тебе следует обратить своё внимание на Любу, девочка действительно достойная, из приличной довольно обеспеченной семьи. К тому же, призналась мне, что давно влюблена в тебя, — подмигнула мне мама, пряча довольную улыбку.

— Мам, не пей сегодня больше! — произнёс я, забирая из её руки бокал вина. — Тебя и так уже понесло не в том направлении. Пытаешься навязать мне ту, что в нормальном человеке может вызвать лишь омерзение, принижая девочку, которую я искренне люблю.

— Любушка? Омерзение? Ты в своём уме?

Сорвав ветровку со спинки стула, я кинулся к выходу из зала, который «душил» меня своей угнетающей обстановкой и терзающим душу незнанием.

Пока мчался в такси домой набрал номер бабушки Никиты, удостоверившись, что его нет дома и он давно отправился на встречу со мной и Алёной. В душе всё сильнее разгоралось беспокойство за друзей и невесть откуда взявшаяся ревность.

Взбежав наверх без передышки отчаянно принялся барабанить в дверь под номером пятьдесят девять. За толстостенным металлом, окрашенным в чёрный цвет, царила глубокая тишина. Прижавшись ухом к дверному полотну, я обречённо вслушивался в безмолвие, рисуя в своей голове самые трагические случайности, что могут свершиться с людьми.

Прислонившись спиной к стене в очередной раз набрал номер Алёнки. Из запертой квартиры послышался звук мелодии, которую я сам лично установил на свой звонок. Казалось телефон находится совсем рядом, словно уходя, жильцы квартиры забыли запереть внутреннюю деревянную дверь. Будто бы куда-то неимоверно спешили.

Час ночи… к восьми утра мне нужно было прибыть на пункт сбора. Домой идти не хотелось, возвращаться в ресторан тоже. Выбравшись на крышу, я уселся на то самое место, которое когда-то облюбовала Алёна, наблюдая за редкими ночными прохожими, спешащими к домашнему очагу.

Я словно бы попал в эпоху безвременья, тягостную и непреодолимо долгую. Один, в полнейшем неведении, пытался понять логику суждений матери, с какой «благой» целью она пыталась мне сосватать ненавистную Семёнову? И что за выводы она сделала о моей Алёне? Сердце неровно билось в груди, кожа покрылась мурашками, необъяснимый липкий страх, казалось, проникал в душу, захватив её целиком.

Алёнка! Где же ты, мой Огонёчек?

Встрепенувшись посмотрел на часы. На циферблате высветилась цифра три. Уже пора выезжать. Где-то внизу раздался скрежет ключа в замочной скважине за которым последовал хлопок дверью. Обрадовавшись, что это кто-то из Морозовых вернулся домой, я рванул вверх крышку люка и застыл, прислушиваясь к приглушённым голосам.