Внезапно раздавшийся звонок телефона заставил подпрыгнуть на месте. Сердце застучало в груди с удвоенной силой, словно от испуга. Мелодия всё играла и играла, эхом отдаваясь в голове, а я не могла найти в себе смелость ответить настойчивому абоненту, будто бы предчувствие мешало это сделать, стараясь оградить от тех новостей, которые мне не захочется слышать.

— Алёна, мама ведь звонит, почему ты не отвечаешь? — подал голос брат.

— Да… сейчас…

Я и не заметила, когда он подошёл ко мне. Переводя неуверенный взгляд с экрана телефона на Сашку, я несмело нажала иконку принятия вызова.

Взгляд зацепился за ярко-жёлтые хризантемы, стоявшие на тумбе в прихожей. Прямо на моих глазах по стеклянной вазе пошла тонкая нить разлома. Буквально пара секунд и приглушённый щелчок заставил осколки разлететься в разные стороны. Вода тут же хлынула на пол увлекая за собой вмиг потускневшие цветы.

— Да… — поднесла я телефон к уху. — Мама? Ты скоро вернёшься с работы?

— Алёна, доченька, — прорыдала она в трубку.

— Что-то случилось?

— Папа… его больше нет, Алёнка. Я в больнице, когда вернусь домой не знаю.

— Что с папой? Он в больнице, значит ему помогут? Где вы? Я приеду сейчас же!

— В городской. Папа умер, Алёна. Ему уже ничем не помочь.

— Умер? Кто? Наш папа? Почему? Мама… ты так неумело шутишь?

— Прости дочка, я перезвоню чуть позже, как освобожусь.

— Алёна! Алёна! Что с тобой? Почему ты плачешь? — словно из глубокого подземелья донёсся до меня голос младшего брата. — Цветы? Ты видела? Это не я! Ваза сама упала! Правда! Я даже не прикасался к ней!

— Я верю, Саша. Конечно верю тебе. Нам пора, идём, маленький.

— Куда? Зачем ты снова так разговариваешь со мной? Какой я тебе, маленький?

— К маме… мы ей нужны. Нужно торопиться!

Взяв мальчика за руку, я вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.

По лестнице поднималась Нина Владимировна Фадеева. Женщина смотрела на меня укоризненно с лёгкой тенью пренебрежения. Раньше она всегда радостно встречала меня тёплой улыбкой на губах, так отчего же сегодня её взгляд пылает разочарованием?

— Тётя Нина, а Максим уже вернулся?

— Нет, — резко ответила она. — Послушай Алёна, это хорошо, что мы встретились сейчас, я хотела поговорить с тобой в отсутствии сына. Наедине.

— Я тороплюсь! Очень! Мне нельзя сейчас задерживаться, даже на минуту.

— Ты не уйдёшь, пока не выслушаешь меня! Это не займёт много времени. Твои дела нисколько не важнее нашего разговора!

Больно ухватив за руку, мама Максима гневно посмотрела на меня.

— Я понимаю, что мой сын стал твоей стартовой площадкой в жизнь. Но запомни, я не позволю и в дальнейшем пользоваться его добротой играя на тех чувствах, что Максим испытывает к тебе. Не смей, слышишь? Никогда не смей больше приближаться к моему мальчику! Он — не твой кошелёк, в который ты можешь запускать свою липкую ручонку, когда тебе того захочется!

— О чём вы говорите? Не понимаю! — вскрикнула я, пытаясь как можно быстрее уйти от неё.

— Не смей повышать на меня голос! Запомни! Максим — не для тебя! Пудри мозги кому хочешь, но от моего сына отстань. Прошу по-хорошему! Не смей сегодня появляться в ресторане! Мне всё о тебе известно! Решительно всё! Хотела пролезть в нашу семью прикинувшись невинной овечкой? Так вот, знай! Ничего у тебя не вышло!

— Алёна, мы же торопились? Что говорит тётя Нина? Почему она не даёт нам пройти? — заплакал Сашка.

— Ваша семейка! У меня в голове не укладывается как можно жить, так как вы? Приспособленцы! Твои родители, наверное, непомерно рады, что пристроили доченьку, которая с такой лёгкостью тянет деньги с мальчишки, нисколько не стесняясь своих аппетитов?!

— Алёнка!!! — вцепился в меня брат от испуга.

— Пустите! — дернулась я, вырываясь из захвата. — Не знаю, что вы имеете в виду, говоря мне все эти обидные слова. Думаю, Максим сам решит нужна я ему или нет. А по вашей указке я никогда от него не откажусь! Никогда!

— Дрянь! — мою щёку обожгла пощёчина.

— За что? Зачем вы так со мной? В чём я провинилась?

— Ты ещё смеешь спрашивать? Нахалка! Спасибо добрым людям, что «открыли» мне глаза на то, что ты вытворяешь!

Я ничего не видела вокруг, картина мира смазалась, утонув в слезах. Я бежала вниз, таща за собой брата словно на буксире, не заботясь о том поспевает ли он за мной. Мне нужно было скорее увидеть родителей и понять, что всё это сон… лишь мой страшный сон. Ничего не было. Мне это лишь померещилось…

— Куда ты так разогналась? — схватил за плечи Никита, в которого я с размаху впечаталась, едва завернув за угол дома. — Что произошло Алёна? Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь? И… почему ты в платье и домашних тапочках?

— Никита… мой папа… мама сказала, что он…

Сашка взвыл в голос, пугая проходящих мимо соседей.

— Морозовы! Быстро успокоились, оба! И объясните наконец, что происходит?

— Мама в больнице, — захлёбываясь прорыдала я, — а папа…

— В какой именно?

— Городская! Первая городская!

— Идём! Скорее!

Взяв нас за руки, он ринулся к дороге и остановив такси быстро назвал адрес, заталкивая меня в салон. Мы втроём уселись на заднее сидение, я плакала, уткнувшись лицом в плечо друга, Сашка вторил мне уронив голову на колени.

— Помощь нужна? — участливо спросил водитель, протягивая бутылку с водой. — Дай девочке, пусть сделает хоть глоток, ей успокоиться надо.

— Сами справимся. Прошу, отвезите нас побыстрее, — свинтив крышку с пластиковой ёмкости Никита поднёс горлышко к моим губам.

— Хорошо парень, только хоть ты оставайся в своём уме. А то я с вами тремя, что потом делать-то буду?

— Постараюсь, — буркнул Никита, прижимая меня к себе, — выпей немного Алёна. Так надо.

Сделав несколько мелких глотков, я отвела в сторону его руку мысленно уговаривая себя перестать рыдать. Сейчас я очень нужна мамочке, ей и брату необходима моя поддержка, а не истерический припадок. Беспрестанно всхлипывая пыталась выровнять дыхание впитывая в себя успокаивающее тепло, что исходило от друга.

* * *

Приёмный покой распахнул свои стеклянные двери встретив нас ослепительно ярким светом, людским гвалтом и пронзительно белыми стенами. В ноздри ударил до отвращения стерильный запах больницы перемежающийся с хлоркой и едкими лекарствами. Голову тут же сдавило словно обручем, я зажала уши и буквально повисла на руках у Громцова, стараясь отстраниться от царящей вокруг обречённости, немощи и тошнотворного аромата смерти.

— Морозов Павел Иванович? — сидевшая за стойкой девушка администратор с жалостью посмотрела на меня.

— Да! Где он?! В какой палате?

— Девочка. Ты не нервничай так…

— Говорите уже, где мой папа?! — грубо прервала я её не желая слышать слова утешения.

— Вы пришли не по тому адресу… Морозова уже увезли в морг, вам нужно выйти через центральный вход и обогнуть территорию по правой стороне, там будут решётчатые ворота…

Дальше начался сущий кошмар. Люди, улица, ступени, заплаканное лицо брата и усталый потерянный взгляд матери. Руки Никиты, что неотступно придерживали за талию, лишь они позволяли моему спутанному сознанию не угаснуть. Его спасительные объятия помогали выстоять и не сойти с ума в этой пугающей круговерти.

Папа погиб, нелепо и случайно! Вышел с проходной, направляясь к автобусной остановке, решил немного сократить свой путь, перейдя дорогу на нерегулируемом пешеходном переходе.

«Роковое стечение обстоятельств», — так сказала мама, смотря на меня жалостливым взглядом полным глубокой скорби.

Пьяный малолетний придурок, угнавший машину своего отца не справился с управлением, став причиной гибели человека. В одно мгновение разделив нашу жизнь на до, и после.

Ему то что? Он остался жив… на теле ни царапинки. А папу уже не вернуть…

Реанимация очень быстро приехала к месту аварии, но врачи лишь зафиксировали время смерти. Мой отец умер мгновенно, наверное, он и сам не успел понять, что случилось…