Да. Это было в корне неправильно, но иного способа поставить её на место я не нашёл. Школа не хотела этим заниматься, а на её родителей не было смысла надеяться.

* * *

На следующий день в школу пришёл отец Семёновой. В сопровождении завуча он переступил порог класса требуя подняться с места того, кто так жестоко пошутил над его ребёнком. Люба стояла с опухшим от слёз лицом, её волосы были собраны в пучок с косой и прикрыты тонкой сеткой. Несмотря на все ухищрения тёмно-красное пятно, растёкшееся словно клякса по волосам, с ходу бросалось в глаза.

— Я спрашиваю, кто из вас, мерзавцы, посмел так подло напасть на мою дочь? — громыхнул голос мужчины.

— Бумеранг! — осклабился Витька Максимов ехидно посмеиваясь.

По классу прошло волнение.

— Что ты сказал? — развернулся к Витьку Семёнов старший.

— Ваша примерная дочурка вчера обкромсала волосы нашей Рыжей, вот её и накрыл эффект бумеранга. Что тут непонятного? — развёл парень руками в стороны.

— О чём он Люба?

— Николай Сергеевич, вчера между девочками произошло небольшое недоразумение, но мы уже всё уладили, повода для беспокойства нет, — заискивающим голосом ответила наша классная руководительница.

— Недоразумение?! — вдруг громко и чётко произнесла Алёна, выходя из-за парты. — Так значит то, что, сговорившись они закрыли меня в раздевалке, унижали, облили помоями и обстригли волосы… это всего лишь НЕ-ДО-РА-ЗУ-МЕ-НИЕ? — произнесла по слогам уверенно смотря на мужчину.

— Морозова! Займи своё место! Немедленно! — грозно сверкнула глазами заведующая учебной частью.

— А что вы только на неё бочку катите? — выпятив грудь вперёд спросил Изотов. — Вообще-то жертва здесь именно Морозова, а Семёнова обязана принести извинения и вымаливать её прощения, а не отца в школу тащить!

Класс загудел, как разбуженный улей. Все наперебой вскакивали с мест припоминая, что вытворяла Люба из-за своей непомерной ненависти к Алёне. Ребята вдруг начали подходить к нам, стоящим у окна, и просить прощения перед Рыжиком, признавая, что они были не правы идя на поводу у Семёновой и частенько позволяли себе перегибать палку.

Алёнка… она совсем не умела злиться. Не тая обиды, девушка принимала их извинения несмело улыбаясь тем, кого совсем недавно боялась, как огня.

Взрослые недоумённо смотрели на подростков, которые сменили свой гнев на милость, признав вину. Всё-таки, каждый получает то, что заслужил. От Семёновой отвернулись даже верные ей подруги, что предпочли пойти на мировую с Алёной.

Николай Сергеевич молчал, внимательно наблюдая за происходящим, чем чаще в классе звучали слова о прощении, тем больше он злился, гневно смотря на дочь. Наконец не выдержав мужчина развернулся и вышел прочь. Люба засеменила следом за ним, опустив повинно голову.

Завуч недоумённо смотрела на вмиг присмиревших ребят, которые только что совершили очень важный шаг на пути к взрослению, полностью признавая свою неправоту, не пытаясь более скрыться за показной дерзостью.

Люба Семёнова

Первый класс: белые гофрированные банты, короткие косички, лаковые туфельки на каблучках и предчувствие неизведанного, что вскоре войдёт в мою жизнь.

Эмоции били через край, волнующее ощущение новизны тесно переплеталось со страхами маленького ребёнка, шагнувшего с порога детского сада прямиком во «взрослую» школьную жизнь.

Настороженных ребят встретил просторный кабинет, в котором ещё витал запах краски. Из чисто вымытых окон, обрамлённых белым тюлем, открывался вид на рабочий парк, который когда-то давно построили для работников машиностроительного завода.

Учительница посадила меня за третью парту среднего ряда. Приготовившись к первому в своей жизни уроку я с нетерпением ожидала прихода будущего соседа.

«Никита», — сказала учительница, приобняв за плечи светловолосого мальчишку, вошедшего в кабинет в числе последних. — «Садись с Любочкой Семёновой».

Насупившись Громцов занял место подле меня, в знак приветствия пробурчав что-то нечленораздельное.

Первые недели сентября я настороженно относилась к нему, не в силах понять, сможем ли мы подружиться. Никита также не проявлял своей симпатии ко мне, но… как говорится, всё решилось по воле случая.

Однажды, возвращаясь домой после занятий, я решила сократить себе дорогу и пошла по пустырю, на котором уже довольно долгое время шло строительство новых жилых домов. Приметив, что под грудой строительного мусора ютится собака с малюсенькими щенками, по детской наивности решила подойти, чтобы погладить малышей. Увлечённая милыми детёнышами с хвостиками, завитыми в колечки, что виляли из стороны в сторону, я присела на корточки. Поочерёдно брала их в руки, бережно прижимая к себе.

Мать пушистых комочков не противилась проявлению моих чувств, напротив она вылезла из своего убежища и тыкаясь мордой в колени жалобно поскуливала, выпрашивая ласки. Потрепав её по голове, я вспомнила, что в рюкзаке лежит ланч-бокс с бутербродами. Достав пластиковую ёмкость открыла её предложив собаке угощение. Наблюдая с какой небывалой скоростью, она поглощает еду, я вдруг услышала предупреждающее агрессивное рычание за спиной.

Робко обернувшись обнаружила позади себя двух больших разъярённых псов. Их острые клыки вызывали панический страх. Резко поднявшись я метнулась в сторону, пытаясь обогнуть их, но собаки медленно приближались, преграждая мне путь к отступлению.

Пытаясь выиграть время, я сняла с плеч школьный рюкзачок отбросив его назад. Собаки резво понеслись вслед за ним, а я что есть сил рванула в противоположном направлении.

Далеко убежать не удалось. Потрепав ранец и не обнаружив в нём ничего примечательного, они снова кинулись ко мне. Ощутив резкую боль в ноге, я вскрикнула, падая на спину. Сильные челюсти сомкнулись на лодыжке сдавив место укуса, которое вмиг «загорелось» огнём. Я кричала, звала на помощь хоть кого-то… но безлюдный пустырь остался нем к моей отчаянной мольбе. Вторая собака ухватила меня за плечо, потянув на себя рукав ветровки. Ткань треснула, обнажая кожу. В тот момент я мысленно прощалась с родителями и своей такой скоротечной жизнью, понимая, что чуда не случится, когда вдруг, словно из ниоткуда появился ОН, Герой, который не побоялся вступиться за меня, невзирая на опасность. Тот, кого я меньше всего ожидала увидеть сейчас.

Громцов подхватил с земли прут железной арматуры и наперевес с ним бросился ко мне. Размахивая им из стороны в сторону, мальчишка отбивался от склочной своры, громко крича и жестикулируя. Поджав куцые хвосты дворняги медленно пятились прочь от нас, продолжая рычать. Сколько не силилась, не могла отвести взгляд от из обнажённых клыков.

— Люба, помоги мне?

— Чем? — прорыдала я, с благоговением глядя на парня.

— Кидай в них тем, что попадёт под руку. Надо прогнать псин, как можно дальше.

Поднимая с земли крупные осколки шифера, я бросала их вдогонку собакам, размазывая грязными ладонями слёзы, что безостановочно текли по лицу.

— Они ушли, Люба! Не бойся! Я помогу! — донёсся до моего сознания голос Никиты.

— Нет! — в истерике причитала я, отказываясь вставать.

Не знаю, откуда в нём взялось столько сил, но преодолев сопротивление Громцов смог поднять меня на ноги.

— Закидывай руку на моё плечо! Так будет легче идти. И старайся не наступать на повреждённую ногу.

— Кровь! — заплакала я навзрыд, прижимаясь к мальчишке.

— Ничего страшного, Люба. Скоро мы будем дома. Всё закончилось! — произнёс Громцов.

Некогда белые колготки покрылись толстым слоем грязи. По левой ноге растекались бордовые потёки крови. Рану жгло изнутри настолько сильно, что хотелось выть в голос от этой разрывающей боли.

Не выпуская из руки металлический прут, он повёл меня в сторону нашего микрорайона. Про брошенный портфель с учебниками никто из нас даже и не вспомнил.

В распахнутые двери подъезда навстречу нам выскочила побледневшая мама. Она трясла меня спрашивая, что случилось, а я ни слова не могла вымолвить от пережитого испуга, сколько она не пыталась, так и не смогла отцепить мои сжатые в кулаки ладони от Никиты. Мне казалось, что, если сейчас он уйдёт, те собаки вернутся, и уже никто не сможет меня спасти. Выхода у мальчика не было, ему пришлось ехать со мной в больницу, где он стоически держался, ни на шаг, не отходя от кушетки, на которой я лежала, пока врачи дезинфицировали и зашивали рваную рану на ноге. Те три месяца, в которые я проходила курс уколов от бешенства, показались мне адски длинными. На девяностый день эпопея с моим лечением наконец-то закончилась, и я снова смогла вернуться к прежней жизни.