– Ну, а что ночью? – спросил он, и стало радостно, что мои слова вызвали интерес.

– В сумерках поют ночные птицы, бродят по кустам мелкие зверушки. Звезды яркие и сияющие, а лунный свет пробивается даже сквозь шторы. Ночью, если прислушаться, можно различить плеск воды вдали, гул, исходящий от гор (никогда не понимала, почему они гудят по ночам), какие-то писки, копошение, шум ветра в кронах… А есть час, когда всё словно замирает. Наверное, тогда мир действительно спит. В городе-то жизнь не может позволить себе подобный отдых, там нет-нет да и встретишь позднего прохожего, такси или дергающий глазом фонарь.

Мужчина хмыкнул.

– А дальше?

– Дальше день, и он веселый. Я ведь рассказала только малую часть того, что можно почувствовать, и не упомянула о деятельной жизни солнца. И труды, и заботы, купание, загорание, сбор урожая, да и не сижу я тут постоянно! Встречаюсь с подругами, ещё учусь, работаю, навещаю родителей… Эта земля, это… – попыталась подобрать слова и начала размахивать руками. – Пространство – это энергия, сила, которая питает тебя круглый год. Конечно, постоянно быть одной тяжело, но я не так уж и одинока. В середине лета приезжают родные, брат с детьми, двоюродная сестра. Заглядывают подруги, далекие соседи тоже приходят. У них коровы, молоко прекрасное, а у меня овощи и фрукты – обмениваемся. Я много чего придумываю, например, захотелось сделать на дереве домик. У нас как раз есть подходящий красный ясень. Вот осенью получу диплом, собаку возьму. Мечтаю о лошади, но это сложнее…

– А в городок на драндулете ездишь?

– Или на велосипеде, если ничего с собой тащить не надо. Я за продуктами редко когда заглядываю. Так, крупу да сахар… Муку ещё иногда, шоколад. Если бы ты мог сравнить вкусы, понял бы, что в городе сама пища насыщает иначе. Но каждому свое, – поспешно добавила я. – И это не значит, что я презираю или осуждаю горожан. Просто… Трудно объяснить… Пока не услышишь музыку мира этого и другого, который в пелене фонарного света.

Бьёрн задумчиво почесал подбородок. Он смотрел вдаль, на горы и утесы, на синие воды и голубые ели.

– А там была?

– В Голубой долине ни разу. Вообще-то место заповедное, но поговаривают, что заселение возможно. Добираться сложно: сначала по воде, а потом только по воздуху. Не то чтобы непроходимые места, но не везде с первого раза пролезешь.

– Мне нравится, когда есть тайна, – улыбнулся он. – И твой рассказ понравился.

– Спасибо. Когда есть с кем поговорить, это замечательно! Ты, наверное, много разных планет видел? – осторожно спросила я.

– Да. Красивые места есть везде, но некоторые и правда особенные. Как эта ваша долина. Неудивительно, что горы гудят. – Мы переглянулись. – Я не умею хорошо говорить, Таиса. Уж точно не создаю образы, как ты. Но слушать люблю. Расскажи ещё…

И я продолжила рассказ. С ним было легко, мы так и провели остаток дня на холмах и у воды – ходили, говорили, смотрели. Оказывается, Бьёрн успел побывать в столице и других крупных городах.

– Как обратно добрался? На поезде?

– Зачем? – хмыкнул он. – На корабле прилетел. Ничего, что он там, на поляне, постоит?

Я рассмеялась.

– Звучит вроде обыденно, но ещё месяц назад я такого и представить не смела! Конечно, здесь никто не испортит. К тому же он, наверное, прочный.

– Ветром точно не унесет.

Меня посетила мысль, что если Бьёрн не будет так смеяться и улыбаться, он перестанет быть собой. И в то же время в нем жила угроза, особая мощь. Так бывает при грозе: страшно, а глаз не оторвать. Обычно я всегда выходила на крыльцо любоваться молниями и всякий раз вздрагивала, когда громыхало над самой головой.

Мы медленно повернули к дому, прошли через бесконечные пляжи, мимо непостоянных лагун, по лугу, где уже засыпали цветы. Потом по лесной тропинке, отгоняя комаров, к рощам, посаженным моими предками, и саду, где часть деревьев была выращена мной. Я сорвала огромное красное яблоко и протянула Бьёрну. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и у меня по затылку побежали мурашки.

– Оно сладкое, – тихо сказала я, чтобы скрыть трепет.

– Не сомневаюсь, – кивнул мужчина. В сгущающихся сумерках мне чудилось, будто его глаза посверкивают зеленью, как у Тёмы. – А что на ужин?

– Что захочешь. Сытного мяса, правда, не могу обещать, я не держу ни свиней, ни коров. Рука потом не поднимется забивать, понимаешь? Зато рыбу ловлю. Парадокс, рыба ведь тоже живая.

– Ещё одно занятие: рыбалка.

– Да, – оживилась я. – А ещё можно на тарзанке кататься! Я тебе завтра покажу. Кстати, и качели есть.

– Боюсь, меня они не выдержат.

– Ещё как! Мой папа, бывает, тряхнет стариной, залезет, а мама его качает. А что твоя семья?

– Они далеко, – коротко сказал Бьёрн. – Счастливы своей спокойной жизнью.

– Вроде моей?

– Не совсем. Родители предпочитают комфорт и живут в городе.

– Совсем как мои!

– Не думаю, – мрачно усмехнулся он, – что твоим нужны деликатесы и обслуживание.

– О! Хм…

Почему-то меня смутили его слова. Представились этакие господа, которые не привыкли ни о чем заботиться.

– Думаешь, не похож ли я на них?

– Ты не похож. Бродяги привыкли обходиться без удобств.

– Это верно. Поэтому я особенно благодарен за мягкую постель и замечательный прием.

Он поглядел на меня выразительно, хрумкая яблоко, и я поспешила заняться платьем. Бьёрн чего-то ждал от меня, раз так смотрел. Во взгляде Эмиля никогда не было подобной таинственности. Я не испытала страха, но поняла, что должна задать важный вопрос.

– Бьёрн, в чем настоящая цель твоего приезда?

Снова аппетитное похрустывание.

– Я уже сказал: понравилась.

Сама милота!

– И что мы будем делать?

– Узнавать. Я тебя и о тебе, ты меня и обо мне.

– Просто «нравиться» недостаточно, – честно сказала я. – Так у меня было с Эмилем, и не вышло ничего хорошего.

– Вот именно для этого я и приехал. Кто знает, вдруг я тебе приглянусь? – и широко улыбнулся.

– Ты мне приятен, Бьёрн. С тобой хорошо быть рядом… но я немного стесняюсь.

– Меня? – спросил он и внезапно сжал мою руку. Реакция была вполне закономерна: я вздрогнула, хотя и не отшатнулась. – Ты почему такая напряженная? Боишься, что я буду настойчив? Или, наоборот, слишком мягок?

– Скорее боюсь себя настоящую, – отозвалась я, краснея.

– Ага! – обрадовался Бьёрн. – Значит, я тебе и правда понравился. Отлично. С этого и начнем.

– С чего?

– Чтобы ты не дрожала, когда я до тебя дотрагиваюсь. И говорила, когда что-то не так, сразу. Сейчас неприятно? – он провел пальцами по моему запястью, погладил щекотно и мягко.

– Н-нет… очень приятно, – пробормотала я. – Просто не привыкла к прикосновениям.

Он удивленно склонился ко мне, темные глаза стали внимательными.

– Тебя парень что, за руку не водил?

– Вот именно что водил, как собаку. А лучше сказать тащил. – Я пожалела о сказанном и постаралась сменить тему: – Я буду с тобой искренней, обещаю. Что хочешь на ужин?

– Почему ты это позволяла, Таиса? – продолжил Бьёрн.

Я вздохнула. Нет, он, конечно, захочет узнать подробности.

– Потому что была молодой, беспомощной, неопытной и одинокой. Обрадовалась, что он на меня обратил внимание, и поначалу всё шло вроде неплохо… Но вскоре встало ясно, что ему от меня нужно только подчинение, уважение и время. Мы ходили туда, куда хотел он, занимались тем, что ему нравится. Многие мужчины в нашем мире таковы. Они считают, что девушка должна от счастья голову терять, если её выберут. Сам понимаешь, численное превосходство…

– Превосходство глупости, – кивнул Бьёрн. – Мне жаль, Таиса, что так получилось. Я тебя понимаю. У нас дома женщины ведут себя подобным образом.

И больше ничего не добавил. Наверное, это была не самая любимая его тема. Мы подошли к крыльцу и поднялись на веранду.

– Ну что, я приготовлю, а ты отдохнешь?

– Выгляжу усталым? – улыбнулся он.