Аврора теперь говорила куда меньше, все больше отдаляясь. Она как будто выполнила условия договора и не хотела привязаться к девочке. Хорошо еще, она немного помогала мне с Любой, учила, как правильно с дочкой обращаться, и порой брала ее на руки, чтобы я могла заняться собой. В основном малышка спала, но уж если была чем-то недовольна – об этом узнавали все. Голос у нее был сильный и пронзительный. Мне казалось, что Аврору это сильно раздражает, и, в конце концов, в комнате я осталась одна. Правда, Аврора оставила свое одеяло, когда ее увели, и ночами мне удавалось согревать Любиму собственным телом.

Периодически ко мне заходил один из «хозяев», окидывал тяжелым внимательным взглядом нас обеих, (причем Люба непременно начинала орать как резаная), и удалялся, не произнеся ни слова. Нас кормили трижды в день, но скудно, и я постоянно хотела есть. К тому же меня не выпускали из комнаты, и вскоре мы обе стали отвратительно пахнуть. Хорошо, что хотя бы туалет был поблизости, но это не спасало.

Так прошел месяц, за который я сбросила не только набранное во время беременности, но и все, что было у меня до встречи с Бьёрном. Недосып отбирал последние силы, и я не могла нормально размышлять о грядущем. Я сражалась с усталостью, пытаясь что-то решить, но ситуация казалась безвыходной.

Меня все бросили. Помощи ждать было неоткуда. Никто не придет, а даже если Элиас или Бьёрн заявятся, меня на прежнем месте не найдут. Это конец, и впереди ждало мрачное будущее. Я была так расстроена, что желала вернуться в прошлое и изменить его. Не знать Бьёрна, не знать своей любви. Но ведь тогда не было бы и Любимы – темноглазой, с милым маленьким носиком и цепкими пальчиками на маленьких ручках…

Нет, во всем был виноват Бэрд, будь он проклят! Я убедила себя, что это его эгоизм привел меня в рабство. Ведь даже если Бьёрн бы не вернулся, я была бы дома. Пусть одна, но свободная, и моей жизни ничего бы не угрожало! Но страшнее всего было узнать, что нам с малышкой уготовано.

Вечером ко мне пришел тот самый мужчина, который постоянно нас с Любой проверял.

– Как чувствуешь себя? – спросил он холодно.

– Нормально, – тихо сказала я и принялась покачивать дочку – она как всегда начала хныкать. – Вы так и будете нас здесь держать?

– Вставай, – приказал он. – Пойдешь мыться.

Я было обрадовалась, но внутренний голос подсказал, что нечему. И точно: меня и дочку собирались прихорашивать только затем, чтобы потом продать. Так мне нашептала одна из девушек.

– Ее продадут гораздо дороже, чем нас, – сказала она.

– Я не отдам ее, – прошипела я, намыливая довольную малышку. – Никому.

– У тебя нет выбора, – вздохнула девушка, тщательно промывая свои редкие темные волосы. – Советую не перечить им. Лучше уж пресмыкаться, чем быть избитой. Я вот даже рада оказаться подальше отсюда.

Мне хотелось сказать, что это стало бы и для меня огромной радостью, но я понимала, что мы имеем в виду разное.

– Ты бы отдала своего ребенка?

– Чтобы спасти себя – да, – уверенно кивнула она.

Я ахнула, а она пожала плечами. Ей едва ли исполнилось больше шестнадцати, что она понимала в этом? Нужно было сменить тему.

– Ты знаешь Аврору?

– Конечно. Она вроде сдружилась с хозяевами. Повезет, так станет одной из них или достанется какому-нибудь зажиточному торговцу.

Ошарашенная новостью, я постаралась домыться как можно скорее и, попрощавшись, побежала в свой угол. А в комнате меня уже ждала давняя знакомая, и я инстинктивно прижала Любиму к себе: мало ли?

– Что происходит?

– Не болтай! – приказала женщина. – Заставь ребенка кричать.

– Что? – выговорила я, пытаясь разглядеть в акушерке признаки безумия. Люди в городке говорили о пустынном сумасшествии, которому подвержены многие работорговцы, вдруг Аврору оно уже затронуло?

– Пусть кричит, это необходимо.

Я открыла рот выругаться, но Аврора резко хлопнула в ладоши возле уха малышки, и Люба, опустив уголки губ, разразилась отчаянным плачем.

– Сдурела?!

– Ты убежишь, – крепко сжав мое плечо, зашептала женщина. – Пойдешь на восток, там спрячешься в руинах старого города. Я принесу, что смогу… – Она склонилась к самому моему уху: – Через три дня. Изображай бессилие и апатию. В воскресенье утром, Таиса. Рано.

Она отпустила меня и быстро покинула комнату, и мне пришлось долго укачивать детку, чтобы она замолчала. По правде говоря, подобные пронзительные крики выжимали из меня остатки выдержки, но после слов Авроры я как будто очнулась.

Я верила ей по-прежнему. Возможно, доктор потому и отдалилась, чтобы потом мне посодействовать? Если она решила, что я справлюсь, значит, это правда. И побег был необходим, ведь кто знает, когда Любу у меня отнимут?

Последующие дни я изо всех сил изображала измотанную, больную женщину. Когда мужчина заходил нас проведать, я поднимала на него печальные глаза, устало вздыхала и отворачивалась. Надо было поплакать, но сил на слезы не осталось.

Вечером перед побегом нервы мои были на пределе. Усталость била по затылку кочергой, превращая каждый стук сердца в колющую боль. Голова раздулась и отяжелела от этих ударов, плечи ныли, в горле было сухо. Когда открылась дверь, и мужчина занес ужин, я едва не уронила тарелку.

– Девчонка твоя вес не набирает, – сказал он. – Хилая совсем. Ты ее кормишь достаточно?

– А ты что, педиатр?

– Отвечай на вопрос, – процедил он. – А не то схлопочешь по морде.

Я знала, что он и правда ударит меня, и покачала головой.

– Она не хилая, а нормальная. Дальше больше наберет. Мне еды не хватает, и пью я мало, потому и молоко едва идет.

Я повторяла слова Авроры, не веря в них. По правде говоря, было страшно за дочку, она казалась такой крошечной!

– Ты хочешь, чтобы тебе отдельное меню составили? – сморщился он. – Вот же наглая!

– Я такого не говорила…

– Заткнись! – Люба проснулась от его крика и захныкала. – И козявку свою заткни, а не то это сделаю я.

Я принялась покачивать малышку, про себя умоляя помолчать, и она, слава богу, затихла.

– У нас уже есть на нее покупатель, так что советую привести ребенка в порядок. Воды найдем, жрачку будешь получать как все.

– Я не…

– Что? – зловещим шепотом переспросил он.

– Не собираюсь отдавать ее.

– А придется, – мерзко ухмыльнулся мужик, и дверь за ним захлопнулась.

Я едва сдержала рыдания, уговаривая себя верить в лучшее. Аврора обещала. Она сделает. Мы убежим прежде, чем нас разлучат.

Я проглотила все, что принесли, выпила стакан воды и задремала, прижимая к себе Любиму. А проснулась оттого, что рядом что-то глухо стукнуло. Открыв глаза, я увидела большой темный рюкзак. Схватила его, спрятала за спиной, не проверяя, что внутри, но от себя добавила несколько тряпок и бутылку с водой.

У меня не было часов, и я не знала, сколько сейчас времени. Слушала шаги, надеясь, что Аврора скоро появится, но ее все не было. Я не смогла себя сдержать и снова уснула.

– Таиса, – разбудил меня шепот.

Я открыла глаза и в полумраке увидела Аврору. На ней был черный комбинезон и крепкие сапоги – вся одежда новая и вполне удобная. А что, если она уже одна из хозяев? Или ее продали? У меня похолодело внутри.

Женщина поднесла палец к губам.

– Вставай и иди за мной.

Кроме нее у меня не осталось никого, и я продолжала женщине верить, хотя внутренний голос уговаривал быть настороже. Возможно ли, что она вела меня в ловушку? А если так, то зачем?

– На восток, – повторила женщина. – Охрана спит, я сама подсыпала им снотворное.

– Далеко ли я уйду по пустыне, да еще в темноте и холоде? – пробормотала я, начиная понимать, во что ввязываюсь. – Они увидят следы, услышат...

– Только до границы дюн. Там дальше – соляные пустоши, и ноги не будут увязать. Вот компас, умеешь пользоваться? Отлично.

– И все равно найдут.

– Если тебя поймают – убьют, Таиса, – свистящим шепотом сказала она. – Сделай так, чтобы они не нашли! Продержись пару месяцев, веди себя тихо.