Ведущий объявил начало концерта группы «Данте». Поклонницы в зале завизжали. Марк вместе с группой начал исполнять свои песни. У него неплохо получалось. Публика была довольна. Единственное, что меня смущало — это чрезмерное любование Марка собой. Я видела наигранность в его жестах, движениях, парень хотел всем понравится. Похоже, у меня произошла профессиональная деформация, я видела фальш на сцене и это вызывало во мне отвращение.

Решив отвлечься, я прошлась по бару и завернула в дамскую комнату. Дернув за дверцу кабинки, я увидела Заречную, сующую себе два пальца в рот и выворачивающую содержимое желудка в унитаз.

— У тебя все в порядке? — спросила я ее.

— Если скажешь кому, — начала угрожать Татьяна.

— Успокойся, мне это не нужно. Лучше о своем здоровье подумай. Ты сильно похудела, плохо выглядишь.

— Хочешь мою роль заполучить? — зашипела Заречная, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Мне не нужна твоя роль, очнись.

— Я тебя предупредила. Это будет мой спектакль! Главная роль — моя! Держи язык за зубами, Димитрова. Мне дорогу лучше не переходить, — снова засыпала угрозами Таня и вылетела из туалета.

Заречная мне сразу не понравилась, еще на вступительных. Высокомерная, хитрая, продуманная. После рассказов Наташки, я только убедилась в правильности моего первого впечатления. А сейчас я вижу, что у девушки проблемы и мне ее жалко. В стремлении быть лучшей она гробит свое здоровье, физическое и психическое.

Я вернулась в зал. Мое место на диванчике заняли, пришлось встать у сцены и наблюдать за концертом стоя. Мне быстро наскучило выступление Марка. Да, у него был прекрасный голос, но он совершенно не умел себя подать. И эта его наигранность, фальшивость… В мюзикле он был совсем другим. Может, потому что тогда он позволил себе расслабиться и насладиться процессом, а сейчас изо всех сил старается внушить людям любовь к своему творчеству. Насильно мил не будешь. В зале громко закричали девчонки, крики были адресованы не выступающей группе. Марк остановился, перестал петь. Его лицо побледнело. Я выглядывала через спины людей, пыталась разглядеть причину бурного поведения толпы.

— Данте, Данте, Данте! Песню. Данте, — начали скандировать ребята. Лозунги были адресованы кому-то в зале. Толпа завизжала еще громче, на сцену запрыгнул Холод.

Я раскрыла рот от удивления. Холод остриг свои волосы. Больше не было его знаменитого полухвоста, вместо него на голове была короткая стрижка. Новый образ делал его еще привлекательнее. Он выглядел дерзко, уверенно, свободно. На нем были бежевые штаны, белые кроссовки и черная футболка с глубоким вырезом. Девчонки взревели в зале и начали протискиваться ближе к сцене. Я уперлась ногами в пол, не позволяла столкнуть себя с места.

— Давно не виделись, — сказал в микрофон Холод. Его голос приятно прозвучал в колонках и заставил мое сердце биться быстрее.

— Ты вернулся? Ты снова в группе? — выкрикнула девушка из зала.

— Нет. Это был интересный опыт для меня. Я благодарен ребятам музыкантам, которые терпели меня все это время, — весело заговорил в микрофон Холод. Парни музыканты дружелюбно улыбались ему, было видно, что они ему рады. Марк, наоборот, встал в стороне и недовольно разглядывал стены бара. — Я не могу вернуться по ряду причин.

— Данте, мы хотим только тебя! — крикнула еще одна девчонка из зала. Ее поддержали аплодисментами.

— А я только вас, — не растерялся Холод и привел своим ответом публику в восторг. — Хочу воспользоваться случаем и исполнить для вас что-нибудь. Какие пожелания?

Девчонки начали выкрикивать названия песен. Каждый хотел услышать свое.

— Так. Я не могу исполнять песни из репертуара группы Данте, — уточнил Холод и покосился в сторону Марка. Марк делал вид, будто ничего не замечает.

— Давайте на мое усмотрение? — предложил Холод зрителям. Его предложение было принято радостными криками. Дима-Данте переговорил с музыкантами, парни начали играть вступление песни.

Холод начал петь. У него был сочный, живой голос с приятным тембром. На высоких нотах проскальзывала доводящая до мурашек хрипотца. Мой мир перевернулся. Я впервые увидела Диму в таком амплуа, он был великолепен. Парень свободно двигался по сцене, заигрывал с публикой. Выбранная им песня идеально подходила ему. Это был классический рок, дерзкий, смелый и свободный, такой же, как сам Дима. Зрители пребывали в восторге также, как и я. Весь бар ожил, все следили за молодым харизматичным парнем.

— Еще! Давай еще!

— Бис!

— Данте, Данте.

Зрители не хотели отпускать парня со сцены. Я тоже. Вместе со всеми я аплодировала и выкрикивала «бис». Дима улыбался своей обезоруживающей улыбкой. Он прекрасен, когда улыбается. Его глаза встретились с моими, улыбка сошла с лица парня. Дима задумался, отвернулся. Музыканты также уговаривали его исполнить еще одну песню. Парень согласился.

На сей раз я смогла распознать выбранную им песню. Это был Bon Jovi, Always. Я словно впала в ступор, когда он начал петь. Забыла как дышать. Мурашки, не прекращая, бегали по моему телу, мне хотелось плакать, улыбаться, смеяться, кричать. Смесь несочетаемых эмоций. И как молотком по голове мысль: я его потеряла! Больно. Из груди рвалось наружу сильное чувство, которое я отказывалась воспринимать всерьез все это время. Это чувство оформилось в очевидное «люблю» и рвалось на сцену, к Диме. Я не могла оторвать глаз от Холода, я хотела, чтобы его руки обнимали меня, а не стойку микрофона, чтобы он пел только мне, а не на весь зал, чтобы улыбался своей улыбкой каждый раз, когда видит меня.

Собрав всю силу воли, я не заплакала и аплодировала вместе со всеми Диме-Данте. Его выступление было лучшим за сегодняшний вечер. Марк ему в подметки не годится.

— А теперь продолжим наш концерт, — подошел к микрофону Марк, отталкивая в сторону Холода. Публика недовольно завыла.

— Мы хотим Данте! — крикнули из зала.

— Никакого Данте, только я и моя музыка, — отрезал Марк.

— Нам не нужна твоя музыка!

— Ты скучный!

— Данте лучший!

Зрители больно били по самооценке Марка своими высказываниями. Парень взорвался.

— Ты для этого сюда приперся? Решил меня унизить? Снова? — набросился он на Холода.

— Мне до тебя дела нет. Ни до тебя, ни до твоих песен, — спокойно отвечал Дима. — Я мимо проходил, решил зайти. Ребят увидел на сцене, вдохновился. В баре правило свободного микрофона, если кто-то хочет и может — поднимется и поет. В чем проблема?

— В тебе проблема! Ты все портишь! — крикнул Марк.

— Это ты все портишь, вали отсюда! — поддержали Диму из зала.

— Вы знаете, что это он развалил мою группу? — обратился к зрителям Марк.

— Ты сам ее развалил. С тобой невозможно работать. Ты мальчик с большим эго и низкой самооценкой, — сказал Дима.

— Данте лучший! — снова выкрикнули из зала.

— Я создал Данте! Я его создал! Как вы не понимаете? Это был мой образ! Он его украл! У меня! — не успокаивался Марк.

— Надеюсь, это лечится, — закончил разговор Холод и спустился со сцены в зал.

Марк в порыве ярости снял с себя гитару и со всей силы ударил ей о край сцены. Гитара звонко треснула и развалилась на две части. Молодой музыкант покинул свою группу. Концерт закончился.

Я искала глазами Холода. Хотела увидеть его еще раз. В дверях мелькнула его спина в черной футболке, я побежала за ним. Он шел быстро, я успела застать его на ступенях. Испытав чувство дежавю, я хотела окликнуть его, но не смогла сказать ни слова. Он увидел мое отражение в дверях и обернулся.

— Что? — спросил он меня.

— Ничего, — тихо ответила я.

Парень поднялся ко мне, встал напротив.

— Уверена? — уточнил он.

— Угу, — промычала я, не поднимая глаз. Меня разрывало внутреннее желание открыться ему, признаться в своих чувствах. Я не могла себе этого позволить. Он немного постоял напротив, потом развернулся и ушел.

Меня ждал последний семестр. Четыре года пролетели, как один день. Я сильно изменилась. Наивная, слезливая девочка Надя выросла. Трепет и восторженные чувства при мыслях о моей будущей профессии больше не беспокоили меня. Я поняла, что театр — это большой труд и нездоровая конкуренция. Отрепетировав свой несчастный отрывок из будущего спектакля, я бродила по институту, разглядывая старые фотографии на стенах. Меня остановил Вячеслав Валерьевич Кайгородов — бывший преподаватель института. Он уволился из-за конфликта с Огорельцевой. Даная Борисовна не терпела, когда с ней спорили, а Вячеслав Валерьевич не переваривал навязывания себе чужого мнения. Конфликт вспыхнул на ровном месте, ни одна из сторон не желала уступать. Тогда Огорельцева сделала ход конем и поставила ректора перед выбором: либо она, либо Кайгородов. Ректор выбрал Огорельцеву. Вячеслав Валерьевич написал заявление и покинул стены института. Он был отличным режиссером, его сразу приняли на работу в местный театр, что сильно огорчило Огорельцеву. Женщина хотела сломать обидчика, не получилось.