Дмитрий заехал в кафе взял нам в дорогу по горячему бутерброду и пару пончиков с горячими напитками.

— Неудобно есть левой рукой, боюсь я тебе все уделаю, — с набитым ртом проговорила я.

— Не парься, уберу. Куда тебя везти? Домой?

— В институт.

— Зачем? Репетируете?

— Да, ребята хотели помочь мне с номером.

— Пародии делаете?

— Да. У меня не получается. Не могу номер придумать.

— Значит много думаешь. Надо отпустить себя. Перестать оценивать себя, перестать думать о том, что подумают другие. Наплевать на других. Наслаждайся процессом, каждым мгновением.

— Так легко говоришь.

Он засмеялся.

— В жизни все просто. Сложности мы сами создаем.

— А вывих долго заживает?

— За месяц у тебя все пройдет.

— Долго.

Рука не успеет зажить к экзаменам, значит я не смогу в полном объеме сдать программу по сценическому движению. Я не стала затрагивать эту тему, не хочу чтобы это выглядело так, будто я хочу поблажек из-за травмы.

— А как ты вывих плеча получил?

— Скалолазанием занимался. Полез на гору с ребятами. Прошел больше половины. Нужно было отдохнуть, дать организму немного восстановиться. Но мне так хотелось залезть туда первым. И я полез дальше. Сорвался. Вывихнул плечо.

— Ужас, а дальше? — пережевывая сладкую сдобу, я требовала продолжения. Дмитрий Анатольевич вел машину и продолжал рассказ.

— Я прошел больше половины, спускаться вниз из-за какой-то травмы, по-моему, было глупо, я полез дальше. Практически на одной руке я добрался до вершины. Два часа карабкался. Да, меня обогнали, потому что я не мог идти в прежнем темпе, приходилось дольше примиряться, перенаправлять силу, менять маршрут. Но я влез.

— Больно было?

— Не без этого.

— Оно того стоило?

— Да. Но сейчас я бы так не сделал. Максимализм, острое желание жить и выжимать из жизни максимум. Я был ослеплен своей целью, не думал ни о чем другом. Юность, она такая.

— Ты так говоришь…

— Как?

— Будто тебе лет шестьдесят.

Он засмеялся. Мы подъехали к институту. Выходить из машины совсем не хотелось. Легкая беседа, забота, чувство защищенности, мой преподаватель, сам того не зная, подарил мне то, в чем я так давно нуждалась. Он оказался совсем другим. Я была неправа на его счет.

— Дмитрий Анатольевич, — всю дорогу я общалась с ним на «ты», и он ни разу не поправил меня, сейчас, у стен института, нужно возвращаться к привычному обращению. — Тогда, в баре, я неправильно повела себя. Вы извините меня, некрасиво получилось.

— Не понимаю, о чем ты, — Дмитрий серьезно посмотрел на меня, затем широко улыбнулся. Я поняла, что конфликт исчерпан.

В институте нас встретили Денис, Пашка и Тася. Они расспрашивали меня про мое состояние, разглядывали лицо, руку, хором ругали Кирилла, жалели меня. Мне было приятно их внимание. Холод передал меня в руки моим друзьям и отправился в деканат, мы с ребятами начали думать над моим номером.

— Бери любого исполнителя! Какая разница кого изображать! — умничал Пашка.

— Не надо любого. Тебе должно быть комфортно. На тебя будут смотреть, оценивать. Нужно выгодно себя преподнести, показать характер, — говорила Тася.

— Надо расслабиться и получать удовольствие, — сказал Денис.

— Холод также сказал, — заметила я.

— Вы разговаривали? — удивился Пашка.

— Думал они всю дорогу молчать будут?! — возмутилась Тася.

— Нет, то есть да. Он не похож на человека, который станет болтать.

— Ты его совсем не знаешь. Он хороший, скажи, Надь? — обратилась ко мне Тася.

— Да, — немного подумав, согласилась я.

— Вот, видишь. У меня появилась идея. Надя, ты хорошо поешь, это твое преимущество. Когда другие будут открывать рот под фанеру, ты будешь петь вживую, — предложила Тася.

— Слишком сложно, не хочу заморачиваться.

— Придется, моя хорошая.

Наступил наш долгожданный экзамен. Я пыталась влезть в черное боди, которое притащила мне Инна. Кружевная ткань практически не тянулась, плотно облегала тело и неприлично подчеркивала то, что я обычно скрываю. Обмотанная эластичным бинтом рука сильно портила образ. Но заживление протекало стремительно, еще пару недель и я навсегда расстанусь с этой повязкой.

— Вот это сюрприз! — вскрикнул Пашка, когда увидел меня. — Вот это я понимаю, виагра!

— Не смешно, эта штука мне мала, — возмущалась я, прикрывая грудь.

— Лебедь, плыви сюда.

Денис вышел в растянутой белой майке, в белом растрепанном парике, короче говоря, в образе. Увидел меня и замер.

— Впечатлился, Лебедь? — смеялся Смак.

— У меня все готово, как у вас дела? — к нам подошла бодрая Инна в пурпурном боди и рыжем парике. Ее образ так и кричал «посмотрите на меня». Она обошла застывших парней и увидела меня. Эмоции на ее лице сменялись одна за другой. От удивления, восторга она перешла к злости и неприкрытой агрессии.

— Что за новости! Убери это! — накинулась она на меня, пытаясь натянуть на мою грудь ажурную ткань.

— Не надо, выглядит идеально, — вмешался Пашка.

— Идеально? Это порнография! Ты знаешь, где находишься? — отчитывала меня Инна.

— Этот… купальник мне мал! — объясняла я, с трудом вспоминая название данного вида одежды.

— Не трогай ее, — подал голос Денис, выйдя из оцепенения.

— Ты вообще не вмешивайся, — бесновалась Инна.

— Если переживаешь, что смотреть будут только на нее, а не тебя, то правильно делаешь, — подлил масла в огонь Пашка и рассмеялся. От его слов глаза Инны вспыхнули.

— Раздевайся! Ты не выйдешь в этом на сцену!

— Еще как выйдет, иди, остынь. Сама дала ей такой костюм, успокойся, — Пашка пытался разрулить ситуацию.

— Я хочу, чтобы она сняла его с себя, немедленно, — не успокаивалась Инна.

— Инна, все готово, скоро наш выход, — к нам подбежала одногрупница.

— Я не выйду с ней! — завопила Инна.

— С ума сошла от зависти, — неудачно пошутил Смак.

— Ты, гнусный подхалим, подкатил к дочке препода и думаешь, что теперь тебе везде дорога открыта?! Это мой номер! Все должны смотреть на меня! А не на эту дешевку! — выпалила Инна.

— Я не буду участвовать, — сдалась я. — Честно, мне не очень нравится этот номер, так что я не расстроюсь, если понаблюдаю за вами из-за кулис.

— С ума сошли? Инка, в себя приди! У нас номер, мы так долго репетировали. Никто на нее смотреть не будет, ты будешь в центре, все внимание только на тебя, — одногрупница, переодетая к номеру в белое боди, приводила в чувство Инну.

Инна позволила уговорить себя и согласилась на мое участие в номере. Мы по очереди выходили на сцену под музыку, нас встречали в зале визгами и свистом. Я чувствовала себя скованно и желала только одного — скорее уйти со сцены. Старалась двигаться плавнее, делать меньше резких движений, моя грудь подпрыгивала и стремилась вылезти из неудачного костюма. Когда номер закончился я быстро убежала за кулисы в объятия Дениса. Его ладони кольцом сомкнулись на моей талии.

— Ты очень красивая, знаешь? — прошептал он мне.

— Да брось ты, готовься, сейчас твой выход. Ни пуха.

Я проводила Дениса на сцену. Зрители ликовали. Яркий артистичный парень раскованно двигался по сцене, размахивал львиной гривой и отрывался под гитарное соло. Денис умеет удивлять. Девчонки в зале визжали громче всех.

— Инна тебе этого не простит, — за кулисами меня нашла Тася. — Зачем ты прячешь всю эту красоту под странной одеждой?

Тася разглядывала меня и проверяла на ощупь материал боди.

— Что не так с моей одеждой? — поинтересовалась я.

— Ты, как пацан. Джинсы, футболки. А ты вон какая, хорошенькая, не прячь себя.

— Мне так удобно, в платьях по дорогам не побегаешь, — ответила я, вспоминая мои забеги от института до работы.

Тася вызвалась помочь мне подготовиться к моему номеру. Она подобрала для меня платье из костюмерной, нашла подходящий парик и мастерски загримировала. Сделав свое дело, наша Тасечка побежала в зал смотреть выступление Смаковского. Пашка, в образе, со странным и очень смешным выражением лица, одухотворенно раскрывал рот под фонограмму, щеголяя по сцене в клетчатом костюме с алой розой в руке. Он спустился в зал, прошелся вдоль рядов, нашел Тасю и подарил ей розу, затем пригласил на танец. Тася вся раскраснелась, но согласилась. Мы с Денисом встретились взглядами из противоположных сторон кулис и засмеялись. Как долго они еще будут скрывать свой очевидный роман? Неужели они думают, что об их взаимной симпатии никто не догадывается?