— Ты как? — спросил он меня.

— Она сама виновата, могла бы остановить меня, могла бы слезть. Я тут ни при чем, — говорил в стороне Кирилл.

— Болит? — снова спросил меня Денис.

— Ничего не болит, — ответила я, поднимаясь с пола и осматривая свое тело.

— У нее шок, сейчас Холод придет, посмотрит. Инка за ним побежала, — сказал Пашка. Он тоже выглядел обеспокоенным.

— Со мной все нормально, — заявила я, поднимаясь на ноги.

— Не нормально, Надь. У тебя щека и бровь вздулись, ты головой на ручку от окна прилетела. Еще рука… — говорил Денис.

Я пощупала свое лицо и ощутила два пульсирующих бугра, один над глазом, другой на правой скуле. Еще я заметила, что моя правая рука странно двигается, почти не сгибается кисть.

— Перелом, наверное, — предположил Пашка.

— Не похоже, пальцами шевелит, вроде, — додумывал Денис.

— Что здесь? — в аудиторию вошел Дмитрий Анатольевич.

Встревоженная Инна показала на меня рукой. На лице Дмитрия мгновенно вспыхнула ярость и тут же сменилась тревогой. Он подошел ко мне. Парни по-очереди рассказывали, что произошло, как я упала, откуда, каким местом приземлилась, дружно поставили мне диагноз и последними словами обозвали Кирилла, который выглядел, как пришибленная собака и все твердил, что он здесь ни при чем. Я думаю, что он больше переживал за свое возможное отчисление, а не за мое состояние.

— Занятие окончено. Я с Надей еду в травму, Кирилл идет в деканат писать объяснительную.

— Какую еще объяснительную? — вспыхнул Кирилл.

— Такую. Напишешь по какой причине ты, взрослый парень, подверг студентку опасности и нанес ущерб ее здоровью. Мне причина очевидна — слабоумие, если ничего другого не придумаешь, так и пиши.

— Я ничего не делал! Она сама упала! — противился Кирилл.

— Уйди с моих глаз, — почти шепотом произнес Дмитрий Анатольевич, глядя в глаза Кириллу. Парень нервно вышел из аудитории, громко хлопнув дверью.

Друзья довели меня до раздевалки, Денис и Пашка помогли переодеться. Инна тоже хотела поучаствовать, но ребята ее не подпускали. Мы вышли на улицу. У института стоял серебристый BMW, в машине сидел Холод. Он вышел и помог мне усесться на переднее сидение, пристегнул ремень. Пашка и Денис перекинулись парой фраз с преподавателем и замахали мне руками, очень глупо улыбаясь. Я понимаю, они пытались поднять мне настроение. Я помахала им в ответ распухшей рукой. Было странно видеть свою руку в таком состоянии и я совсем не чувствовала боли.

Мы отправились в ближайший травмпункт. В машине было чисто, идеально чисто. Блестящая панель с кнопочками, кожаная оплетка руля без единого залома, чистые коврики, чистые стекла. Я осторожно разглядывала салон, немного смотрела на водителя. Холод был собран, недоволен.

— И как ты допустила такое? — он нарушил молчание.

— Сама не знаю, — честно призналась я.

— Надо было стукнуть по шее, чтобы не лез. Видишь, что придурок, зачем связываешься?

— Я не знала, что он… Настолько придурок. Я не знала, что так далеко зайдет.

— Опасные слова. Уже взрослая. Пора разбираться в людях. Пора знать наперед, куда зайдет.

— Согласна.

— Я тоже виноват. Не вовремя вышел. Мне тоже нужно знать наперед, что может произойти. Исправлюсь.

Мы приехали в травмпункт. В регистратуре у меня попросили паспорт и полис, ни того, ни другого с собой не оказалось, только студенческий. Холод умеет убеждать, за пару минут он договорился с женщиной и нас пропустили на второй этаж к врачу. От кабинета врача тянулась длинная очередь. Среди посетителей было много мужчин неопрятного вида, некоторые сидели с разбитыми лицами.

— О, ребятишки, — обратился к нам мужчина, меня окатило волной перегара.

Холод нашел мне свободное место подальше от пьяной компании, сам встал напротив.

— Мы здесь надолго. Покажи, как у тебя рука, — попросил Дмитрий.

Я протянула ему распухшее запястье. Он осторожно осмотрел мою руку, затем лицо. Над правым глазом нависала набухшая бровь, и я ее могла видеть. Холод приложил свою ладонь к моей щеке. Мы встретились взглядами.

— Сейчас приду, — сказал он.

— Ты куда? — растерянно бросила я ему вслед, не заметив, как перешла на «ты».

— Пойду к врачу.

Холод ушел. Я сидела одна в длинной очереди. Травмы были у всех разные. Кто-то сидел с замотанной рукой, кто-то странно выпячивал вперед ногу. У мужчины был сломан нос, на его лице была размазана застывшая кровь. Я разглядывала людей, подмечала интересные детали, старалась отвлечь себя. Хлопнула дверь кабинета, в коридоре послышался разговор на повышенных тонах.

— Почему я должен бросить пациента с разбитой челюстью и идти осматривать какую-то девушку! — возмущался мужчина в белом халате.

— Потому что она симпатичнее и от нее не пахнет перегаром, — парировал Холод.

— Ко мне в первую очередь ведут срочных, с тяжелыми травмами! Мне ваши опухлости и синяки в самом конце смотреть нужно! — маленький крупный мужчина быстро семенил ногами по коридору. Дмитрий, сдерживая улыбку, указывал путь. Мужчина подошел ко мне.

— Что тут? — обратился ко мне врач.

— Рука, — ответил за меня Дмитрий.

Я показала врачу свою распухшую руку. Мужчина покрутил мое запястье и резко дернул. Рука хрустнула, я вскрикнула. Слезы хлынули из глаз.

— Нежнее можно?! — заступился Холод.

— В постели будешь нежнее!

Врач покрутил еще немного мою руку. Я закусила нижнюю губу и отвернулась, чтобы не видеть этого.

— Все, вправлено, — констатировал врач, опустив мою руку.

— Просто вывих был? — уточнял Холод.

— Снимок надо для уверенности. Идите вниз, там рентген сделайте.

— Понятно, а с лицом как? — не отпускал врача Дмитрий.

— А что с лицом? — пухлые цепкие пальчики забегали по моему лицу. — Сколько пальцев видишь?

— Два, три, один, — считала я выставленные перед моим лицом пальцы.

— На свет посмотри. Боли есть?

— Нет. В руке только сейчас немного ноет, — отвечала я.

— Ушибы, сотрясения нет, глаз в порядке, — заключил врач. — Неси снимок, выпишу мазь, повязку сделаем, — сказал он Холоду.

— Спасибо, — Дмитрий улыбнулся врачу.

— Иди с глаз моих, — сказал в ответ врач и вернулся в кабинет.

— Как ты его из кабинета вытащил? — шепнула я Дмитрию Анатольевичу, пока мы проходили по коридору через очередь.

— Знаю его. Он мне плечо вправлял. Классный мужик. Лучший в своем деле, поэтому и очереди такие большие, из других районов все к нему идут.

— Понятно. Вежливости ему только не хватает, — нахмурилась я, вспомнив, как неожиданно врач вправил мне руку.

— Харизма, — улыбнулся Дмитрий.

Я засмеялась. В памяти сразу возник Смаковский и наши вступительные экзамены. Слово харизма у меня навсегда будет ассоциироваться с Пашкой. Мы сделали снимок. Дмитрий был очень внимателен ко мне, чуть не за руку водил меня по больнице, за меня общался с персоналом, постоянно спрашивал, как я себя чувствую. Я вспоминала, как бережно он поднимал со льда Элизу, когда ту сбили хоккеисты и представляла, каким нежным и заботливым может быть Дмитрий со своей любимой девушкой.

Наши больничные дела закончились. Я вышла из травмпункта с перевязанной рукой и неприятной ноющей болью в запястье. Дмитрий быстро доехал до аптеки, сам купил все необходимое по рецепту. В машине он распаковал мазь от ушибов и нанес мне ее на бровь и скулу. Его движения были осторожными, нежными. Я сначала хотела взбунтоваться и намазаться самостоятельно, но увидев его заботу, сопротивляться не смогла. Его холодные глаза смотрели внимательно. Тонкие пальцы легко касались моей кожи. Я сидела на переднем сидении и любовалась совершенно новым человеком, каким предстал сейчас передо мной Дмитрий Холод.

— Плохо, что компресс сразу не сделали. Это я упустил, надо аптечку завести. В институте даже зеленки нет, — сказал Дмитрий, закончив обрабатывать мое лицо. — Дело сделано, можно и расслабиться. Перекусим?

— Можно, — согласилась я, пытаясь утихомирить рукой урчание в животе.