— Разберешься, — повторил он, показывая своим видом недоверие.

— Правда, я сама. Сама со всем справлюсь.

— Может тебя обратно в институт отвезти? Будешь снова на полу спать. Уверен, без отопления, через пару дней окажешься в больнице.

Я опустила глаза. Обратно в институт мне не хотелось. Холод хотел еще что-то добавить, но передумал.

— Живи здесь. Я рассказывать ничего не стану, но и ты не говори, что живешь здесь. Закончила? — спросил он, указывая на мою чашку. Я закивала головой. Он намешал мне в стакан какой-то кислый порошок и дал таблетку. Проследил, чтобы я все выпила.

— Дмитрий Анатольевич, спасибо, — я искренне поблагодарила парня.

— Когда мы дома, мне не выкай. Меня это раздражает, — холодно ответил он.

— Хорошо. Ладно. Я запомню, — затараторила я и смачно чихнула.

— Чистить зубы и спать, — скомандовал он.

Когда я выходила из ванной, услышала телефонный разговор. Холод разговаривал с кем-то из своей комнаты.

— Устроились. Не переживай. Разберемся. Я не буду ничего говорить. Лучше о себе подумай. Нужна будет помощь — обращайся.

Я быстро юркнула к себе и растянулась на мягком диване. В коридоре щелкнула ручка двери, Холод отправился в ванную. Странный он, что-то не договаривает. Пусть так. Главное, что он ничего не расскажет и что на время моя проблема с жильем решена. Я написала смску Денису, ответа не было. Его затяжное отсутствие и немногословность меня пугали. Меня быстро потянуло в сон. Сытая и согретая я уснула, вдыхая запах чистого постельного белья. Я спала крепко, без снов.

Когда я проснулась в комнате ярко светило солнце. В постели было слишком хорошо, чтобы вставать, но я заставила себя подняться. Взглянула на телефон, он был разряжен. Вчера меня так разморило, что я забыла подключить зарядник. На кухне было слышно активное шевеление. Я вынырнула из постели и бегом запрыгнула в ванную. Привела себя в порядок, вышла на кухню.

У плиты возилась крупная женщина лет за шестьдесят в ярком халате с цветочками.

— Здравствуйте, — я осторожно привлекла ее внимание на себя.

— О, проснулась. Садись завтракать, — предложила женщина и начала расставлять на стол тарелки.

— А где Дмитрий Анатольевич? То есть Дмитрий. Дима, — поинтересовалась я, не замечая следов присутствия моего преподавателя. Мне было очень непривычно и немного неловко называть его Димой.

— На работу уехал, в институт.

— Давно?

— Давненько. Время-то двенадцатый час.

— Уже?! Мне нужно ехать, — спохватилась я.

— Стой, стой. Тебе ехать нельзя. Димочка сказал, что ты приболела, надо тебе отдохнуть.

— Димочка. А вы… его мама?

— Нет, что ты, — засмеялась женщина. — Я Зоя Степановна, соседка. Подрабатываю на пенсии. Готовлю, завтраки, обеды, прибираюсь, когда надо. Холостой парень со всем не справится.

Я быстро закинула в рот пару оладушек, запила их глотком чая и побежала собираться в институт.

— Поешь хотя бы нормально, куда на голодный желудок! — возмущалась женщина.

— Извините, опаздываю!

Я помчалась в институт. У меня была репетиция. Огорельцева не терпела опозданий. Ребята рассказывали, что она отчислила со своего курса двоих за опоздания. Я не могла позволить себе совершить подобную оплошность. В коридоре института я столкнулась с Холодом. Увидев меня, он недовольно поморщился и преградил мне дорогу, вызывая на разговор.

— Что ты здесь делаешь? — с напором начал он.

— У меня репетиция.

— Иди обратно. Лечись.

— Я не могу! У меня репетиция. Огорельцева мне голову оторвет! К тому же я себя отлично чувствую. Твои пилюли меня вылечили.

— Мои пилюли нужно принимать еще пару дней и лежать дома, разглядывая потолок.

— Как закончу, сразу вернусь и выпью все, что скажешь, а потом рассмотрю твои потолки, — быстро выпалила я, опасаясь получить по шее за опоздание.

Глаза Дмитрия Анатольевича сверкнули, моя дерзость ему не понравилась. Он кольнул меня своим холодным взглядом и недовольно проговорил:

— Не слишком ли ты…

— Почему ты еще здесь? — его прервал властный голос Данаи Борисовны.

Женщина в алом костюме гордо шла по коридору, опираясь на деревянную трость.

— Я уже иду! — заверила я женщину.

— Дмитрий, вы будете мне нужны, — обратилась она к Холоду, дойдя до нас. — У меня есть планы на следующий год, нужен совет. Технического характера. Как освободитесь, зайдите ко мне. Будьте добры, — вежливо обратилась она к нему, не скрывая при этом своего высокомерия. Холод согласился.

— А ты быстро на сцену. Пошла, — прикрикнула на меня Даная Борисовна, ткнув мне в лоб своей тростью.

Репетиции затянулись до вечера. Огорельцева была недовольна всем. Ей не нравилась пьеса, которую выбрал для нас Добровольский, не нравились мы — полные бездари, не нравилось тратить свое драгоценное время на работу, которую ждет провал. Так она говорила. Ее слова меня не задевали, я знала что глубоко в душе, там куда никто не смотрит, она другая. Добрая, внимательная, заботливая. Ранимая. Вся ее агрессивность и жестокость — это стена, которую она выстроила вокруг себя, чтобы больше никто не смог сделать ей больно.

Репетиция закончилась я вышла из института и увидела на парковке машину Холода. Парень сидел внутри. Я обошла парковку стороной и быстро пошла к светофору. Если мы живем в одной квартире, это не значит, что я должна сама лезть к нему в машину. Пешком дойду, дорогу помню. Серебристая BMW подрезает мне путь, в окне строгий взгляд и легкий кивок головы, приглашающий сесть в машину. Недолго терзаясь внутренними сомнениями, я соглашаюсь. В его машине играет рок. Он молчит и даже не смотрит в мою сторону.

— Кому пишешь? — наконец заговорил он, увидев, как я набираю сообщение в телефоне.

— Денису. Его давно в институте не было, на звонки не отвечает, на смски иногда. И пишет одно и то же: все хорошо, не переживай, увидимся. Я волнуюсь. Он мой друг.

— Нормально все. Он парень — разберется, — спокойно ответил Дима.

— Ты просто многого не знаешь, — переживала я. Что-то внутри меня подсказывало, что дело серьезное и что причина всему снова отец Дениса.

Когда я полностью оправилась от болезни, Дима предложил мне заехать в одно место. Он остановил машину на парковке возле старого кинотеатра. Напротив стояло обгоревшее здание, в котором находился ресторан Астарта. Похоже, что Владимир Петрович не спешит с восстановлением. Через разбитые окна было видно нарисованные граффити внутри бывшего ресторана.

— Идем, — Холод пригласил меня в здание кинотеатра.

Мы вошли внутрь и чуть не врезались в леса, расставленные перед самым входом. Вокруг бродили рабочие, одни красили, другие штукатурили, по зданию разлетались режущие, пилящие звуки. Люди здоровались с Димой, обращались к нему на «вы». В коридоре мы столкнулись с молодым мужчиной в очках. Он что-то записывал себе в блокнот. Дима представил ему меня.

— Вот тебе еще одни рабочие руки. По мелочи ей дай что-нибудь. Пусть красит, мусор убирает, пыль вытирает. График свободный. Пришла — работает, не пришла, значит учится. Студентка. Оформи.

— Отлично, сделаем, — повиновался мужчина. Он подозвал к себе женщину и, передав ей мои данные, попросил ее оформить меня.

— Ты нашел мне работу? — тихо обратилась я к Холоду.

— Я тебе ее дал, — холодно ответил он.

— Дмитрий Анатольевич, у нас есть вопросы по камерному залу. Уделите пару минут, — позвал Диму другой мужчина.

— Что стоишь? — бросил он мне. — Работай.

— А что мне делать?! — возмутилась я его приказному тому.

— Это мы сейчас придумаем, — меня взял под руку мужчина в очках и повел на второй этаж.

Мне выделили два кабинета. Нужно было вынести из них кучу хлама, подмести, вытереть пыль, подготовить кабинеты к ремонту. Я таскала стопки старых пожелтевших бумаг, выцветшие афиши, обломки мебели. Выносила весь мусор через запасной ход и скидывала его в кузов грузовой машины. Дима пришел проверить, как я работаю.