— Думаю, зная меня, вы уже догадались, что я совсем не случайно исполнила сегодня экспромтом песню про несчастных негритят. Многим из вас эта песенка знакома с детских лет. Но задумывался ли кто-нибудь над её истинным смыслом? — я медленно обвела своих коллег поистине инквизиторским взглядом.

Знаю, я была в этот момент поистине прекрасна. Моё лицо пылало праведным гневом, глаза сверкали. Но все сотрудники подавленно молчали, включая и самоуверенную Светлану Михайловну.

Наверное, нашему бухгалтеру никогда не приходила в голову мысль, что однажды и её могут попросить с насиженного местечка. И куда же она денется в свои пятьдесят с хвостиком, когда осталось рукой подать до пенсии?

Судя по испуганным глазам Светланы Михайловны, в эту минуту она даже позабыла про мою зарплату. А, может, мысленно давала Богу клятву, что впредь будет заниматься только «белой» бухгалтерией, если вдруг повезёт, и ужасная беда на сей раз обойдёт её стороной.

Как бы то ни было, но в своём нынешнем состоянии финансовый мозг нашего музея вызывала лишь чувство жалости. Мне даже пришлось отвернуться в сторону, чтоб не расплакаться, поддавшись минутной слабости.

Между тем Люся Крапивина старательно избегала встречаться со мной взглядом. Наверное, ей было сейчас совестно за то, что пару недель назад она необдуманно мне пообещала, будто после той самой телевизионной смехотерапии Виталий Львович меня по службе повысит, или, на худой конец, премией наградит. Что, кстати, мы поспешили заранее обмыть, встретившись в первый рабочий день после мужского праздника. А в итоге не только удачу сглазили, но ещё и неприятности себе накаркали.

Мне стало за Люсю стыдно, и я решила отвернуться в другую сторону, но вдруг оказалась лицом к лицу с нашей уборщицей тётей Катей. Не представляю, как она в наш кабинет попала, если дверной проём полностью загородила своим туловищем Светлана Михайловна? Может, тихонько юркнула под её локтем, ведь тётя Катя была маленькой и худенькой, как воробышек? Ещё тётя Катя отличалась очень любознательным характером, а потому на моё выступление не могла не обратить внимания. Но, наверное, у нашей уборщицы было тяжёлое детство, поскольку она не знала продолжения песенки про негритят.

— Не томи душу, Асенька, — попросила меня тётя Катя тихим растроганным голосом. — Пой, милая, дальше. Очень хочется узнать, что с остальными ребятишками-то сталось? — по худенькой щеке уборщицы скатилась слеза.

Эта чистая, искренняя слеза меня очень воодушевила. Я вдруг ощутила себя прорицательницей, способной предсказывать будущее и наставлять нуждающихся на путь истины. Все взволнованно ждали моего ответа, однако, я не могла скрыть правду от доброй женщины.

— Все умерли, тётя Катя. Царство небесное этим безгрешным душам, — я перекрестилась.

Потом почтила память умерших негритят минутой молчания и, наконец, вновь вернулась к теме нашего разговора.

— Так, в чём же смысл той песни? — теперь мои небольшие глаза горели подлинным вдохновением. — Вы только представьте себе, уважаемые коллеги, следующую картину. На берегу моря живут десять хорошеньких жизнерадостных ребятишек. Хорошо живут, весело. Любят в море купаться. Причём все они очень хорошо умеют плавать. Ведь для аборигенов природа, или в данном случае, море — это дом родной. И вдруг один за другим, без всякой видимой причины, они начинают уходить из жизни.

— Что это? Злой рок? Стечение каких-то обстоятельств? А, может, чья-то изощрённая месть? Трудно сказать наверняка. По-моему, здесь главная мысль заключается в другом. Несчастные негритята не боролись за свою жизнь. Они даже не пытались спорить с природой, надеясь, что всё само собой обойдётся. И за это бездействие их жестоко покарали, — я произнесла последние слова шёпотом.

Тем самым легендарным театральным шёпотом, который в исполнении профессиональных артистов можно услышать на галёрке. Однако в нашем кабинете галёрки, к сожалению, не было. Но эту недостачу, сама того не ведая, мне компенсировала бухгалтер Светлана Михайловна. Ведь она так загородила своим туловищем дверной проём, что собравшийся за её спиной народ ничего не мог увидеть. Зато он наверняка меня услышал.

Эх, зря я в своё время не подала документы в театральное училище! Снималась бы сейчас в кино, или же выступала на подмостках театра, а не рассказывала душещипательные истории о затонувших негритятах…

Я так увлеклась своими фантазиями, что не сразу расслышала обращение бухгалтерши:

— И к чему вы клоните, Астра Петровна? — у Светланы Михайловны явно сдали нервы, коли она догадалась ко мне обратиться по имени-отчеству.

— Хочу напомнить всем пословицу: «Один в поле — не воин», — ответила я с достоинством и села (В ногах-то, сами знаете, правды нету).

— Ну, слышали такую. И что дальше?

Да, наша бухгалтер интеллектом, увы, никогда не блистала.

— Наверное, Ася, ты хочешь предложить, чтобы мы создали в нашем музее профсоюз? — догадалась Люся Крапивина. — А что? Очень хорошая мысль! Профсоюз защищал бы наши права и не позволял беспричинно увольнять, как, например, сегодня собираются уволить Асю, — при последних словах голос Люси дрогнул.

Ну, Крапивина! Ну, молодчина! Теперь мне за неё не было стыдно.

— Да кому нужна эта морока с профсоюзами? — Светлана Михайловна досадливо поморщилась. — Уж меня-то отсюда точно не уволят! Зачем беспокоиться, да размахивать кулаками раньше, чем начнётся настоящая драка? Не понимаю!

— Негритята, между прочим, тоже жили — не тужили. Только вот что из этого вышло? — неожиданно встряла в разговор уборщица тётя Катя.

— Ну, только тебя тут, Кать, не хватало! — возмутилась Светлана Михайловна, а потом нарочито небрежным тоном заметила: Увольнение одного человека ещё ничего не значит. Астра Петровна прекрасно знает, что явилось тому причиной. Остальным, я считаю, нечего волноваться.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — не унималась тётя Катя.

Наверное, её очень взволновала история о затонувших негритятах, но наша бухгалтерша в психологических тонкостях не разбиралась, а потому в ответ на безобидное замечание взвилась, как фурия:

— А я вам говорю, что меня отсюда никогда не уволят! Могут всех уволить, но меня не тронут, потому что для музея я — бесценный кадр!

— На Бога надейся, да сам не плошай.

Эту пословицу я вслух припомнила, окинув нарочито равнодушным взглядом потолок кабинета. Но все прекрасно поняли, кому она была адресована.

— Между прочим, меня пригласил сюда на работу сам Виталий Львович, — процедила сквозь зубы Светлана Михайловна и едко заметила: А вот вы, Астра Петровна, устроились в музей, благодаря моей протекции.

— Вы открыли сотрудникам нашего музея военную тайну, — я рассмеялась и невинным тоном добавила: Только жаль, уважаемая Светлана Михайловна, что дирекция учреждения не слишком высоко ценит своего бухгалтера, если даже не поставив вас в известность, решила с вашей протеже распрощаться. И это — после стольких лет работы! — я картинно закатила глаза.

По-моему, получилось очень артистично, но кажется, кроме меня, этого никто, увы, не заметил.

— Виталий Львович меня очень высоко ценит, — продолжала настаивать на своём бухгалтер. — А вот вы, Астра Петровна, оказались в музее случайно. Так что, я думаю, невелика потеря, если мы с вами в ближайшее время расстанемся.

— Это кто оказался здесь случайно? — возмутилась Люся Крапивина. — Вы же сами минуту назад, Светлана Михайловна, сказали, что Ася Иванова устроилась в музей, благодаря вашей протекции. А теперь сами себе противоречите. Вы, вообще, соображаете, что говорите?

— У меня с головой всё в порядке, — запротестовала бухгалтер. — Иванову мне порекомендовала по телефону моя подруга, а её крёстная Варвара. Ну, я и согласилась, хотя на тот момент ещё в глаза её даже не видела. А теперь понимаю, что брала тогда «кота в мешке». Вот и получается, что Иванова в наш музей попала: с одной стороны — случайно, а с другой — нет.

— Да у нас, вообще, нет случайных людей! — услышав такую нелепицу, Люся Крапивина прямо-таки стала на дыбы. — Вас, Светлана Михайловна, пригласил на работу Виталий Львович, с которым вы раньше работали в одной организации. Асю наш шеф принял уже по вашей рекомендации. Я прихожусь троюродной сестрой супруге Виталия Львовича, поэтому он, естественно, никак не мог обойти меня стороной, когда сколачивал свою команду. Ведь ни для кого не является секретом, что после того, как директором музея был назначен наш дорогой Виталий Львович, из его старых сотрудников здесь никого не осталось.