Я обожаю эти моменты после секса, почти так же сильно, как сам секс. Её стресс свёлся к минимуму. Даже когда она говорит о своем списке дел — о своих заботах и страхах — она дышит легко, а не напряженно.

— Не думаю, что мне удастся оставить Дэйзи с нами после окончания шоу, — тихо говорит Роуз. — Я говорила с мамой, и она не позволит ей покинуть родительский дом, — она прижимается щекой к подушке, повернувшись ко мне. — Может быть, если будет второй сезон, она сможет жить с нами.

Второй сезон? Еще шесть месяцев разбираться со Скоттом, с инвазивными камерами, следящими за каждым нашим шагом?

— Ты бы этого хотела? — спрашиваю я.

— Нет, — откровенно говорит она. — У меня уже есть то, что я хотела получить от шоу. Акции Fizzle высоки. Несколько сетей магазинов хотят сохранить мои коллекции. Люди симпатизируют Лили больше, чем когда-либо, — последний факт заставляет её улыбнуться. — Это самая лучшая часть, — признается она.

Трудно отрицать любовь Лили к Лорену или его любовь к ней, когда они всегда вместе на шоу.

— За них легко болеть, — говорю я, целуя её плечо. — Сначала просто нужно понять их.

Это самое трудное. Быть готовым посмотреть сквозь призму их зависимостей и увидеть человека.

Она на секунду закрывает свои тяжелые веки, но я не хочу, чтобы она пока спала. Я должен спросить кое-что важное, пока она в благодушном настроении.

— По поводу свадьбы, — начинаю я. И прежде чем я успеваю закончить, она вмешивается, её глаза распахиваются.

— О, я хотела тебе рассказать, на днях я показала Лили её свадебное платье, и она была счастлива, Коннор, — Роуз улыбается, как будто это фантазия. Мой желудок скручивается в узел. Она поддерживает свое тело на предплечьях, чтобы лучше смотреть на меня. — Она визжала и подпрыгивала, будто была взволнована. Думаю, она наконец-то готова выйти замуж.

— Это здорово, — говорю я, не в силах контролировать свой осипший голос. — Я рад за неё.

Она хмурится, а потом ударяет меня по руке.

— По твоему голосу не видно, что ты счастлив.

Моя рука останавливается на её пояснице.

— Я с девушкой, которая отказывалась участвовать в детских играх в женитьбу, а теперь ты фанатеешь от чужой свадьбы.

Она уже рассказывала мне, что когда Лили и Ло притворились женатыми, будучи маленькими детьми, она уничтожила все цветы, сорвав их со стеблей, а потом назвала всех «глупыми» и ушла.

— Если ты беспокоишься, не изуродую ли я цветы на их свадьбе, не беспокойся. Я сама их выбрала. У них будут орхидеи.

— Я их поменял.

Её глаза резко открываются, и она садится прямо, прижимая простыню к груди. Она указывает на меня.

— Если моя мать склонила тебя к оранжевым лилиям и бирюзовой ленте...

Я закрываю ей рот.

— Я не советовался с твоей матерью ни о каких окончательных приготовлениях, обещаю.

— Тогда в чем дело? — спрашивает она. — Ты выглядишь так, будто провалил тест по математике.

Я придвигаюсь к ней и целую её висок.

— Я просто подумал о нас.

Она замирает.

— И это тебя расстроило?

Я всегда был самым уверенным, самым подготовленным, но никогда не был самым откровенным. И всё это можно опровергнуть Как ты можешь быть уверенным, когда твоя судьба в чужих руках? Я не могу управлять свой собственной, если она не раскроет мне карты.

— Я с головой в этих отношениях, — говорю я ей. — Я хочу детей. Я хочу обручальное кольцо на твоем пальце. Я хочу всё это с тобой, Роуз. Но о чём думаешь ты?

Мы не говорили об этом уже несколько месяцев. В последний раз, когда мы это делали, она осудила мое тщетное представление о детях, но после того, как мы имели дело с Дэйзи, Лили — она должна видеть, что мы бы хорошо справились вместе, не включая академического соперничества, не включая отличного секса. Мы совместимы в жизни. И это самое главное.

Она качает головой, задумчиво глядя куда-то вдаль.

Моя грудь сжимается, и я пытаюсь облегчить ей задачу.

— Представь себя через два года. Что ты видишь?

После долгого молчания она говорит: — Я вижу, как ты работаешь в Cobalt Inc. вместе со своей мамой, и я вижу, как мы вместе едем в отпуск с моими сестрами и их парнями или мужьями, что бы они ни сделали за два года.

Она закатывает глаза, но улыбается этому будущему.

Я жду, пока она закончит, но это все.

— А что насчет Calloway Couture?

— Я не знаю. Наверное, у меня бы было больше сотрудников, которые бы мне помогали. Я бы не была так сосредоточена на этом, или, по крайней мере, не хотела бы этого.

Я хмурюсь, совсем не ожидая такого ответа.

— Но ты любишь моду.

— А ты любил Уортон.

Я качаю головой. Это не то же самое. И я покажу ей почему.

— Можешь ли ты действительно бросить свой бизнес, Роуз? Это сделает тебя счастливой?

Она глубоко вздыхает, как будто она уже боролась с этим раньше.

— Нет. Я была бы несчастна без Calloway Couture, но я несчастна, пытаясь поддерживать его на плаву. Я не могу контролировать, что происходит с линией, когда она поступает в магазин. Она может исчезнуть через год, а может и меньше. И тогда мне придется много работать с самого начала. Ради чего?

— Ради того, чтобы женщины могли носить твою одежду, дорогая.

— Это глупо.

— Это даже и близко не глупо, Роуз, — говорю я ей с суженными глазами. — Ты создаёшь женщинам одежду, в которой они могут чувствовать себя уверенно. Ты расширяешь их возможности так, как ты умеешь, и это никогда не будет глупо. Это прекрасно, блестяще и то, что тебе никогда нельзя забывать.

И потом она целует меня. Её рука сжимает мои волосы, а её губы прижимаются к моим. Я улыбаюсь и побуждаю её губы приоткрыться на секунду, наши языки встречаются в объятиях, которые хватают мой разум и отказываются отпускать.

Но она прерывает поцелуй первой, держа мою щеку в нежной руке.

— Спасибо, — говорит она. — Ты прав... — она подносит пальцы к моим губам. — Не смей злорадствовать.

Я стараюсь не слишком ухмыляться.

Её губы приподнимаются.

— Я постараюсь найти способ быть счастливой с тем, что у меня есть. Я не хочу продолжать думать, что этого никогда не будет достаточно. И я также не готова отказываться от всего этого.

Я беру её за руку, убирая её со своего рта.

— Это разумное решение, — я провожу пальцем по нижней части её покрасневшей губы. — А через десять лет, когда у твоих сестер и их мужей появятся дети и собственные семьи, как ты представляешь свою жизнь?

— Я не могу заглянуть так далеко, — опровергает она.

— Ложь, — насмехаюсь я, щелкая языком. — Ты уже расписала свою жизнь.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что именно этим мы с тобой и занимаемся. Мы представляем свое будущее и воплощаем его в реальность.

Она сжимает мое колено.

— Теперь ты заставляешь нас выглядеть совершенно поверхностными и тщеславными.

— Так и есть, — говорю я. — Но в самом лучшем смысле.

Я ухмыляюсь и жду, что она мне скажет. Я хочу это услышать.

— Я вижу тебя и меня вместе, и мы едим на День благодарения у нас дома. Приходят Лорен и Лили. У них нет детей, но их это устраивает. А Дэйзи приедет на мотоцикле с каким-то никчемным парнем, которого мы все ненавидим. Райка там не будет. Он будет... взбираться на какую-то гору в другой стране, ходить в походы или делать что-то безумное. А мы с тобой будем пить вино у камина после того, как все лягут спать.

Никаких детей.

Вообще. Даже у её сестер.

Вот насколько она боится.

— Что тебя пугает в том, чтобы завести детей? — спрашиваю я, проводя пальцами по её ладони, прослеживая линии, пока она приходит к ответу.

Она застывает, и я сажусь на четвереньки и глажу её ноги, которые выглядывают из-под простыни.

— Неудачи, — говорит она сдавленным голосом. — Что если они возненавидят меня? Что, если я не дам им любовь, которую они заслуживают? Что если я стану такой же, как моя мама, и задушу каждого из них своим поведением? — она делает паузу. — Я не хочу разрушить человека, Ричард.