Она пытается защитить меня, делая шаг в сторону Ло, сумев при этом остаться на ногах. Я держу ее за талию, чтобы подстраховать.

— Нет, Коннор не сделал ничего плохого.

— Он тебя не любит, — насмехается Ло. — Вы вместе уже больше года, Роуз.

— Ло, — предупреждает его Лили.

— Нет, — говорит Ло, — ей нужно, блядь, услышать это, — он осуждающе указывает на меня. — Какой, мать вашу, парень проводит столько времени с девушкой, не получая ничего взамен? Если он тебя не любит, то значит, он просто ждет, чтобы трахнуть тебя.

Он задевает самую уязвимую деталь наших с Роуз отношений.

— Она не нуждается в твоей защите, — говорю я Ло, стараясь, чтобы мой голос звучал уравновешенно, но Роуз начинает беспокойно дрожать в моих руках. — Она знает, кто я такой.

— Значит, тебя это устраивает? — спрашивает ее Ло. — Он собирается трахнуть тебя, а потом уберется отсюда. Для тебя это нормально, Роуз? Ты ждала двадцать три чертовых года, чтобы потерять девственность, и ты собираешься отдать ее парню, который даже не может, блядь, признаться, что любит тебя.

— Я не собираюсь признаваться в том, чего не чувствую, — говорю я ему. Он открывает рот, но я перебиваю его. — Хочешь, чтобы я усадил тебя и забил твою голову цифрами, фактами и соотношениями? Ты не сможешь переварить то, что я хочу сказать, потому что ты этого не поймешь, и я знаю, что это причиняет тебе боль. Но я ничего не могу изменить в этой ситуации. Я — плод матери, которая является такой же замкнутой, и поверь мне, когда я говорю, что ты никогда не узнаешь обо мне больше, чем я позволяю тебе узнать. Этого должно быть достаточно, чтобы быть моим другом, Ло.

Он обдумывает это, а затем говорит:

— А что насчет тебя, Роуз, тебе этого достаточно?

Лили протягивает руку и касается ее плеча.

Роуз натянуто кивает и крепче сжимает руку Лили.

— Мне нужно в уборную. Встретимся в машине, ребята.

Лили придерживает свою сестру за талию, пока они пробираются через толпу.

Я наблюдаю за ней, чтобы убедиться, что она благополучно доходит до уборной, а затем поворачиваюсь к Ло. Взгляд, который он бросает на меня, заставляет меня задыхаться в течение нескольких секунд.

Он смотрит так, словно сорвал с меня плащ супергероя и отправил в мир смертных.

— Просто хочу, чтобы ты знал, — говорит Ло, — сегодня вечером я утратил к тебе всякое уважение. И тебе не удастся с легкостью получить его обратно.

Райк ничего не говорит. Он просто стоит с обеспокоенным и мрачным выражением лица.

— Конечно, — говорю я. — Я понимаю.

Ло сжимает губы, его челюсть напряжена, когда он кивает Райку. Затем они направляются к машине, без меня.

Я стою неподвижно и пытаюсь привести в порядок чувства, которые смешались в кучу.

Какой человек нуждается в психотерапевте, чтобы тот рассказал ему, что он чувствует?

Я не так умен, как думал, или же я просто человек?

Лили: Я не смогу прийти. Мне очень, очень, очень жаль! Просто убедись, что никаких лилий не будет, хорошо? И помни, что твой вкус мне нравится больше, чем мамин. СПАСИБО!

Я получаю это сообщение, как только приезжаю к флористу, чтобы выбрать цветочные композиции для свадьбы.

Мама: Четыре месяца и два дня.

Это похоже на обратный отсчет до Апокалипсиса.

Я отвечаю сестре, что все в порядке. По крайней мере, на этот раз она не придумала глупого оправдания. Её «боли в животе» за последний месяц были больше связаны со страхом встретиться лицом к лицу с нашей осуждающей матерью.

Лили прошла долгий путь: сначала мама ее игнорировала, а затем попросила не раздвигать ноги. Наносить светло-розовый блеск для губ (в те редкие дни, когда Лили красится). Причесывать волосы, чтобы они не выглядели, словно после секса.

Мама ее высмеивает. И мы с сестрой знаем, что это не из-за отсутствия любви к нам, а из-за необходимости защищать репутацию семьи.

Я быстро оглядываю цветочный магазин. Бретт сегодня следует за мной повсюду со своей камерой, ловко избегая покупателей, чтобы в кадре была только я. Я приехала на двадцать минут пораньше, чтобы выбрать то, что мне понравится, тогда моей маме будет сложнее навязать мне свое мнение.

Для начала я выбираю розовые и бежевые розы для центральных украшений. Я с нетерпением жду, пока флорист продемонстрирует композицию. И замечаю, что из цветов торчит мишура.

— Попроще, — настаиваю я. — Только цветы. Мы расположим их в один длинный ряд вдоль стола. Никаких отдельно стоящих ваз, все должно выглядеть как один расширенный центральный элемент, — я оглядываюсь и замечаю стол с белыми розами. — Эти для букета. И мы можем обернуть стебли жемчугом, — я не уверена, понравится ли это Лили, но на данный момент, очевидно, что ее это не заботит.

Ее единственной просьбой за последние два месяца было никаких лилий. В остальных случаях я все выбираю вслепую.

Пока я жду маму, то решаю зайти в Твиттер и нажать #PoPhilly. Появляется список твитов.

@RaderBull595 : Девчонки Кэллоуэй горячие, но та высокая — такая сучка. Хотя, я бы трахнул Лилс.

@TVDFan70008 : Вы видели, как Ло смотрит на Лили? *обморок*

@thefieryheart : Строю алтарь для Райка и Дэйзи!

@RealityXbites4 : Я обожаааю это шоу!! #КомандаСкотта

@SlightlySpoiled : Не могу дождаться, когда Роуз бросит Коннора. Сожги его член! #пожалуйста

Чудесно.

Отзывы о шоу намного лучше, чем мы все ожидали. Несмотря на то, что нас называют «сквернословящими, богатыми и тщеславными», большинство статей отмечает, что мы настоящие. За то, что мы не пытаемся играть на камеру. Дэйзи делает отрыжку, Лили случайно оставляет сексуальные комментарии, а я угрожаю кастрировать мужчин. Некоторым людям мы нравимся как раз из-за наших недостатков. Другие же все еще высмеивают нас и наше шоу. Но я стараюсь не позволять этим комментариям беспокоить меня.

Невозможно понравиться всем.

@Fashion4Goddesses : Только что получила свое платье от Calloway Couture! Оно великолепно!

Мое сердце переполняется радостью от этого твита. Вскоре после выхода в эфир первого эпизода шоу, мои продажи взлетели до небес. И они продолжают расти в геометрической прогрессии с выходом каждого нового эпизода. Даже у «Fizzle» произошел резкий скачок продаж. Надеюсь, этот успех продлится долго.

Звенит дверной колокольчик, и я быстро убираю телефон в сумочку. Моя мать входит с таким видом, словно она только что купила весь этот магазин. Она задирает нос при виде вазы с наполовину увядшими маргаритками.

— Ты рано, — говорю я ей. Если быть точным, то она приехала на десять минут раньше.

— Ты тоже, — отвечает она. — Где твоя сестра?

— Она не приедет, — я не использую оправдание про боли в животе, потому что я слишком часто это говорила. Вместо этого я пытаюсь быть честной. — Ей не нравится, как ты с ней разговариваешь.

— У Лили есть свой собственный голос, — огрызается моя мать. — Если ей не нравится, как я с ней разговариваю, то пусть скажет мне об этом сама.

Я молчу. Я не говорю ей, что с ней не так-то просто разговаривать, и для этого требуется много практики и навыков — что даже я после общения с ней чувствую себя более нервной и взвинченной.

— Я уже выбрала цветы, — говорю я ей.

Она, кажется, не удивлена.

— Значит, нам придется решить, какие цветы мы оставим — мои или твои, потому что я уже позвонила и договорилась о композициях сегодня утром.

Ну, конечно. Она надменно подходит к витрине, где стоят белые и оранжевые лилии, перевязанные бирюзовой лентой.

— Она же просила — никаких лилий, — говорю я сердито. — Я уже десять миллионов раз тебе это говорила, — проблема не только в этом, но и в цвете: оранжевый и бирюзовый. Серьезно? Может быть, для Дэйзи они бы подошли, но Лили более... сдержанная.