— Ладно, она все равно была бы скучным дополнением.

Я хмурюсь.

— Я просто откровенен.

— Я привыкла слышать жесткую правду, — говорю я. — Но вот Ваша отдает невежеством.

Он смотрит на меня по-новому, будто от моих слов исходит шлейф ядовитых феромонов. Я не понимаю. Я такая грубая. Я гневно щурюсь, будто хочу оторвать ему пенис, и, тем не менее, его это привлекает. С ним что-то не так.

И, возможно, с моим парнем тоже.

И в действительности, с любым парнем, который хотел бы быть со мной. Я даже не уверена, хотела ли бы я сама быть со мной.

— Как я уже говорил... — его колено задевает мое.

Я откатываюсь назад, а он только больше ухмыляется. Это не игра в кошки-мышки, как он считает. Я не мышь. А он не кот. Или наоборот. Я чёртова акула, а он — жалкий человечишка в моем океане.

А мой парень того же вида, что и я.

— Продолжайте, — огрызаюсь я.

— Я буду брать интервью у Вас, Ваших двух сестер, парня Лили и его брата.

Шесть человек + шесть месяцев + три оператора + одно реалити-шоу = бесконечная драма. Я всё просчитала.

Скотт будет брать интервью, хотя... Меня сейчас внутренне вырвет.

— Вы забываете о моем парне, — говорю я. — Он тоже участвует в шоу.

— А, точно.

— Не делайте вид, что Вы забыли, Скотт. Вы только что сказали, что практикуете откровенность, а теперь, ну, Вы немного лжец.

Он игнорирует мое замечание.

— Каждый эпизод будет выходить в эфир через неделю после съемок. Премьера состоится в феврале, но мы начнём съемки как можно скорее. Как я уже говорил по телефону, мы пытаемся сделать это шоу в режиме реального времени. Прошло шесть месяцев с тех пор, как стало известно, что Ваша сестра — сексуально зависимая. Нам нужно как можно быстрее извлечь выгоду из этой шумихи.

— Вам и всем остальным людям с камерой, — говорю я.

Возле моего ограждённого дома всегда стоят по крайней мере два пухлых мужчины с объективами, направленными на нас. Лили шутит, что они, наверное, слоняются без дела и ждут, когда она сделает им минет. Меня бы это больше забавляло, если бы я не видела сообщения, которые ей присылают извращенцы, в большинстве случаев сопровождаемые фотографиями их волосатых гениталий — это извращенский фан-клуб. Я перебираю её письма, прежде чем показать ей.

— И последнее, — говорит Скотт, — вы не можете контролировать, как вас смонтируют. Данные решения за мной.

У меня примерно столько же власти над реалити-шоу, сколько у папарацци над быстрыми снимками.

Я могу стараться вести себя на съемках как не стервозный, не спорящий ангел, а Лили может стараться быть девственно-святой. Но, в конце концов, камеры поймают нас. С изъянами и всем прочим. И невозможно заставить нас быть другими. Это было условие, с которым согласились все мои друзья и сестры.

Чтобы сниматься в шоу, мы не будет притворяться кем-то другим.

И я бы никогда не попросила их об этом.

Мы играем в кости в этом деле. Люди могут нас возненавидеть. Они уже называют Лили шлюхой в сплетнических блогах. Но, если вдруг люди полюбят нас, моя компания может быть спасена. Мне просто нужна хорошая реклама, чтобы у ритейлеров была причина снова продавать мою линейку одежды.

И, может быть, Fizzle не будет так уязвлен неподобающим поведением Лили. Может быть, акции содовой компании моего отца будут расти, а не падать.

Вот и вся надежда.

— Вы со всем согласны? — спрашивает Скотт.

— Я не знаю, почему Вы спрашиваете. Я подписала контракт. Я должна быть согласна, иначе меня потащат в суд.

Он издаёт короткий смешок и в третий раз осматривает мое тело.

— Не могу даже представить, как Ваш парень с Вами справляется.

— Потому что Вы никогда с ним не встречались..

— Я разговаривал с ним. Он кажется покладистым, — он постукивает ручкой. — Если я скажу ему встать на колени и отсосать мне, думаю, он так и сделает.

Мои ноздри раздуваются. Я начинаю закипать.

— Это Вы так думаете, — я встаю, — а когда он вонзит клинок в Ваше сердце, смотря прямо в Ваши глаза, я буду той, кто будет улыбаться рядом с ним.

Скотт ухмыляется на это.

— Вызов принят.

Тупые интеллектуальные придурки.

Забавно, но я встречаюсь с одним из них.

Так что пока я застряла в этой идиотской борьбе членов, я знаю, что частично виновата в этом.

Я знала, что должна была снизить свои стандарты: встречаться с парнем, который катается на своем скейтборде в рубашке наизнанку. Я гримасничаю. Шучу. Дайте мне моего парня в костюме и галстуке. Я согласна на высокий IQ и искрометные подшучивания. Я просто надеюсь, что стремление Скотта раззадорить его не нарушит ход реалити-шоу.

Но если я что-то и знаю, то только одно:

Мой парень любит побеждать.

И ещё больше он ненавидит проигрывать.

Я жонглирую коробкой со старыми счетами, пакетом с салатами и примаверой(паста) с курицей, которые находятся в моих руках, пока ищу ключи в сумочке. Мой телефон в ладони, и я пытаюсь сохранять идеальное равновесие на своей веранде, покачиваясь в ботинках на десятисантиметровых каблуках.

Я живу в студенческом городке: Принстон, штат Нью-Джерси. И в моем огороженным двухэтажном доме есть участки простирающихся зеленых насаждений, черные ставни и зимние цветы. Но сейчас я не могу насладиться безмятежной атмосферой.

Слева от меня сверкает объектив, снимая. Оператор примерно моего возраста, жилистый и долговязый. За два дня Бен вымолвил столько же, сколько два других его сотоварища, то есть совсем немного. Они просто снимают.

Его присутствие отвлекает меня от жонглирования.

И красный соус вытекает из белого полиэтиленового пакета, минуя мой гороховый плащ и капая на мой комбинезон.

Я дергаюсь, пытаясь сохранить хоть какую-то грациозность, но моя коробка со счетами опрокидываться на меня.

И вдруг картон выхватывают прямо из моих рук, и я остаюсь в неловкой, сгорбленной позе, избегая капающего полиэтиленового пакета, словно это источник бубонной чумы.

Я оглядываюсь и встречаюсь взглядом с Коннором. И я быстро прослеживаю его черты: густые волнистые каштановые волосы, светлая кожа и розовые губы, поразительные голубые глаза и самодовольная улыбка, которая почему-то никогда не доставляет ему неприятностей. Он носит уверенность, как самый дорогой костюм, со вкусом, достоинством и таким обаянием. Мне сразу же хочется сразиться с ним, сравниться с ним улыбкой за улыбку, ухмылкой за ухмылку, словом за слово. Но сейчас этот самодовольный взгляд не уменьшает моих проблем.

Хотя я и очень благодарна, что мои счета не разбросались по крыльцу. Моя доходность смущает, и я бы предпочла, чтобы Коннор не видел этих цифр.

— Прослушиваешься на роль Квазимодо[4]? — спрашивает он.

Я сухо улыбнулась.

— Очень смешно.

— Давай сюда, — он жестами указывает на еду.

— Все под контролем, — говорю я, — ущерб уже нанесен. Мой комбинезон нужно будет замочить в пятновыводителе на час.

И всё же, он наклоняется и открывает дверь своим ключом. Не знаю, почему это меня будоражит. Может быть, потому что у него вообще есть ключ. Потому что он живет со мной. Я всё ещё не могу поверить, что наши отношения перешли на такой уровень. Тем более, я ещё не до конца разгадала Коннора Кобальта, а мы встречаемся уже больше года.

Его труднее всего понять, потому что он делает всё для этого.

Но я никогда бы не призналась в этом Скотту Ван Райту.

Я должна быть рада, что мой парень спас положение, забрав мои вещи, но тот факт, что я всё испортила, заставляет меня чувствовать себя разбитой, так ещё и мои волосы пушатся, помада размазана, платье криво сидит — а, ну ещё, оно испачкано, так что вот. И мой рот открывается раньше, чем я успеваю его закрыть.

— Ты хорош в этом.

Его бровь изгибается, точно видя, куда я клоню.