Моя мать раздраженно вздыхает и касается жемчужного ожерелья у себя на шее. Это ее сигнал. Когда она особенно напряжена или раздражена, то прикасается к этим жемчужинам, как к четкам, словно молится Святому Отцу, чтобы ее конфликтная дочь стала послушной и спокойной.

— Что не так с лилиями? — спрашивает моя мать. — Дочь Оливии Барнс украсила ими свою свадьбу, и все смотрелось просто великолепно.

— Ее зовут Лили[11], — говорю я. — Ей этот каламбур не кажется таким забавным, как тебе. И если она увидит повсюду лилии, то расстроится.

Не говоря уже о том, что почти каждую неделю мы получаем букеты лилий и письма по почте от поклонников шоу. От мужчин, которые фантазируют о моей сексуально-зависимой сестре. У нее эти цветы ассоциируются с грязными вещами.

— Я уже заказала их, так что ты хочешь, чтобы я сделала? — говорит она. — Я же не могу просто взять и все отменить, верно?

— Можешь.

— Я не понимаю, почему ты так бесишься из-за этих цветов.

Я стою на своем.

— Я знаю Лили лучше, чем ты, — напоминаю я ей. — Мы должны удовлетворить одну единственную просьбу, которую она выразила.

Моя мама бормочет что-то похожее на «она даже не пришла, чтобы озвучить ее самостоятельно». Ее глаза бегают по комнате, прежде чем она снова вздыхает.

— Какой у тебя альтернативный вариант?

Я показываю ей белые и розовые розы, которые выбрала ранее.

Она бросает на меня взгляд.

— Не заказывай цветы под себя, Роуз[12].

Мои губы сжимаются в тонкую линию, а ноздри расширяются.

— Мое имя и цветы — не синонимы, мама.

У Поппи, моей старшей сестры, никогда не было проблем в общении с нашей мамой. Большую часть времени она просто соглашается с ней, чтобы избежать скандалов. Так же, как и Дэйзи.

Я же не могу согласиться с кем-то, кто, как я знаю, неправ, независимо от того, является ли этот человек моей матерью или нет. Не помню, когда последний раз у меня хватало смелости сказать ей «нет». Но она все еще не понимает, что мое мнение тоже имеет значение, потому что я уже не ребенок. Мне двадцать три года. Может, она до сих пор видит во мне маленькую девочку, прячущуюся у нее за спиной на танцевальных концертах и тянущуюся к ней за советом о других девочках в школе, но сейчас я взрослая.

Я ценю ее советы, правда, но я также имею полное право не соглашаться с ними. Но это вызывает только споры и скандалы. Никто из нас не может выиграть, если мы находимся в одинаковом положении.

Мама, прищурившись, смотрит на розы. Я вспоминаю совет Дэйзи, который она мне дала, когда я не могла заставить маму перестать со мной спорить.

— Скажи ей, что любишь ее, — сказала она. — Это всегда срабатывает, когда я чего-то хочу.

Я пробую этот прием.

— Я люблю тебя, мам…

— О, даже не начинай, Роуз. Я не слышала от тебя этих слов уже лет пять.

Полагаю, она права. Поскольку я редко проявляю привязанность к своей матери, то вполне логично, что «Я люблю тебя» от Дэйзи кажется более искренним.

Она поворачивается на каблуках, и ее глаза встречаются с моими. В них нет и намека на нежность.

— Можешь отменить мой заказ, — говорит она. — Но я еще не закончила обсуждать цветы или центральную композицию. Видит бог, мы обе можем найти что-нибудь получше лебедей изо льда.

Я пытаюсь улыбнуться.

— Звучит неплохо.

— Как дела у Дэйзи? — спрашивает она.

— Хорошо, — я не вдаюсь в подробности. Она достаточно часто общается с Дэйзи. Всякий раз, когда моя сестра разговаривает по телефону, обычно она говорит именно с мамой. И я не имею права удерживать Дэйзи рядом с собой после окончания реалити-шоу. Я ничего не могу сделать, кроме как подождать, пока Дэйзи станет старше, чтобы посмотреть, захочет ли она жить с нами и немного дистанцироваться от матери. Чтобы, наконец, получить свободу, которую, она так сильно хочет. Это будет долгое ожидание, но я готова его вытерпеть.

— Хорошо, — кивает она.

Я делаю паузу, ожидая ее следующего вопроса, но он так и не следует.

— Ты забыла о своей другой дочери.

— Лили уже двадцать один год, — опровергает она. — Она лежит в постели, которую сама себе постелила.

Мне не следовало ничего говорить.

— Как ты можешь планировать ее свадьбу, если все еще злишься на нее из-за скандала? — спрашиваю я с отвращением.

— Потому что эта свадьба — единственное, что способно вернуть ее репутацию и стереть клеймо, которое она поставила на имени Кэллоуэй. Это важнее моей злости. Поэтому свадьба должна быть идеальной.

Она окидывает меня взглядом, как бы напоминая, что сделать эту свадьбу идеальной — моя работа.

— Нам нужно определиться с местом проведения мероприятия к выходным. Я пришлю тебе лучшие варианты, которые нашла. Поэтому будь на связи.

Она натянуто и жестко обнимает меня, прежде чем покинуть магазин. Оставляя меня в еще более подавленном состоянии, чем раньше.

Так много дерьма еще нужно сделать. Например, спланировать девичник. Я бы наняла стриптизеров, но для лечащейся от сексуальной зависимости невесты это не самый лучший вариант. Думаю, что Лили и Ло в любом случае хотят устроить совместный мальчишник и девичник.

Когда я выхожу из магазина и подхожу к своему Эскалейд, припаркованному у обочины, я снова начинаю думать о случившемся с Коннором. О его пальце. Душе. Любви.

Лорен может и верит, что Коннор в конце концов уйдет от меня, но той ночью, на вечеринке по случаю показа реалити-шоу, я поняла, насколько сильно я ему доверяю. Как хорошо я его знаю. Ло во многом был не прав, и мне это известно только потому, что Коннор позволил мне увидеть больше, чем пару аспектов его жизни.

Неважно произносит Коннор это или нет, но он любит меня достаточно, чтобы впустить в свою жизнь больше, чем наполовину. И я знаю, что мне пора сделать то же самое, но на другом уровне.

Я достаю свой телефон и быстро отправляю сообщение Коннору:

Роуз: Принеси вино сегодня вечером.

Поскольку Ло не пьет, мы стараемся не держать алкоголь в пределах его видимости, поэтому у меня в спальне есть сундук, в котором мы храним нашу заначку. Я делаю паузу, чтобы обдумать свой выбор алкоголя. Вино? Мне, наверное, понадобится что-нибудь покрепче.

Роуз: И текилу.

Я делаю вдох и жду его сообщения.

Коннор: Есть ли какая-то причина, по которой мы сегодня пьем?

Роуз: Сюрприз.

Коннор: Не могу дождаться ;)

Фредерик провел последние десять минут, играя в молчанку. Он сидит за своим столом и делает вид, что читает «Нью-Йорк Таймс» на своем ноутбуке. Он злится, что я все еще принимаю Аддерол. Но я не могу функционировать без него.

Я заканчиваю переписываться с Роуз и откидываюсь на спинку кожаного кресла. Фредерик по-прежнему не поднимает на меня взгляд.

— Я плачу не за то, чтобы ты меня игнорировал, — говорю я ему.

Его глаза все еще устремлены на экран ноутбука.

— Ты прав. Ты платишь за мои советы, которые тебя явно не интересуют, — он начинает что-то набирать на клавиатуре, раздражающе стуча по клавишам. У него квадратная челюсть, взъерошенные каштановые волосы и широкие плечи — в свои тридцать с небольшим он выглядит довольно симпатично, но он никогда не состоял в браке. Фредерик женат на своей работе.

Я задумчиво прижимаю пальцы к губам.

— И тебя даже не интересует, что написала мне Роуз? — я пытаюсь привлечь его внимание.

Он на секунду запинается, пока печатает, но вскоре продолжает набирать что-то на ноутбуке. Фредерик наслаждается нашими беседами, неважно признается он в этом себе или нет. Я его самый интересный пациент.