— Было вкусно, — раздался Гошкин голос. — Очень вкусно!

— Ну прости нас, — вторил ему Серёжа. — Давай я в магазин сгоняю, куплю всё, что нужно, и мы поможем тебе с тортом, крем уж как-нибудь сделаем, восстановим безвозвратно утраченное.

— Коржи все поломали… Ну зачем? Приедут дядя Олег с тётей Таней. У них свадьба, а у нас ничего не готово и глупые мальчишки, вместо того чтобы помочь…

Когда Данилов всё-таки вошёл в кухню, он увидел, как Гошка и Серёжа с двух сторон обнимают сестру и клянутся не баловаться, не жрать, что попало, а быть прилежными помощниками.

— Мися тоже кр-р-рем еув! — гордо сообщил младший, и все, включая заплаканную Катю, рассмеялись.

— Папа, тут на донышке немного крема осталось, будешь с хлебом? — спросил Серёжа. — Катя коржи не даст, а так жуть как вкусно было. А крем мы сейчас новый сделаем.

— Конечно. И поможем нашим женщинам накрыть стол. Свадьба — это серьёзно. Мы же хотим сделать этот день по-настоящему праздничным для Олега с Татьяной, да и Серёжу проводить надо достойно. А вы Катю обижаете. — Он глянул на хитрые улыбающиеся лица детей. — Иди ко мне, моя девочка, кто тебя кроме папы пожалеет.

Катя уткнулась отцу в плечо и расплакалась.

— Да чёрт с ним, с тортом, как мы без Серёжки теперь жить будем…

Саша сам еле сдерживал слёзы, а Гоша вытирал нос тыльной стороной руки. Сергей тоже прижался к отцу, обняв его вместе с сестрой. Они бы так и стояли обнявшись, но Мишка, уловив общее настроение, взвыл в голос, и, конечно, все тут же бросились его утешать.

Всех построила Ася, появившаяся на кухне с Дашуткой на руках.

— Ну, и чем вы тут занимаетесь? — спросила она. — Делать вам нечего, сырость разводите! Всё у вас только начинается. Теперь вы одна семья, а такие узы не разрушат ни расстояние, ни время. Вы есть друг у друга. Так что прекращайте выделять соль и давайте займёмся делом. Саша, неси игровой манеж, мы туда девушку нашу мелкую посадим, я её уже накормила.

Саша заметил, что Ася и сама еле сдерживается, чтобы не заплакать. Не остались без внимания и её полные тоски взгляды на Дашутку, к которой она так сильно привязалась.

— Всё у нас всех будет хорошо, обещаю, — произнёс он. — Ася права, мы — семья. А сейчас давайте завтракать и займёмся делом. Определим круг обязанностей и объём работ, определимся, где столы ставить будем, тент натянем… Работы много.

И пока женщины возились на кухне, Данилов с сыновьями благоустраивали площадку около дома.

В полдень приехали Олег с Татьяной. Торт привезли трёхъярусный. Красивый такой, весь из себя сиреневый, с фигурками жениха и невесты на вершине.

— Тётя Таня, а платье белое у тебя есть? — спросил Гошка, судя по виду, мечтающий спереть с торта хотя бы розочку.

— Нет, платье у меня не белое, — ответила Татьяна. — На крем покушаешься?

Данилов чувствовал, что она готова угостить племянника, и встрял в разговор.

— Гоша, мы, кажется, с самого утра план по поеданию крема перевыполнили.

— Тебе сладкого для детей жалко, Данилов? Это ж питание для мозга, — упорствовала улыбающаяся Татьяна.

— Да Катюха два наполеона пекла, а прилегла под утро, так пацаны весь крем съели, ещё и меня угостили. А ты, невеста, готова им все розочки с торта раздать. Что потом резать будете?

— Ой, застыдил ты меня, Сашенька, — она пальцем ткнула Данилова в грудь. — Прав ты, конечно, во всём, кроме одного: я не невеста, я уже жена!

Все снова смеялись. Настроение было чудесное. Серёжа с Гошкой пошли в дом к Асе ставить привезённый торт в холодильник, обещали донести в целости и сохранности, не украв ни одного сладкого украшения. Татьяна присоединилась к женщинам, накрывающим стол, а к Саше подошёл брат:

— Пойдём поговорим, времени немного есть.

Они устроились в Гошкиной комнате. Сумка Серёжи, уже собранная, стояла рядом с кроватью. Саша скользнул по ней взглядом, и тоска снова окутала душу. Он сел на кровать, а Олег расположился в компьютерном кресле.

— Я сейчас тебе разом все новости вывалю, будешь есть, пить и заодно переваривать. — В глазах Олега не было шутливого выражения, и Саша чувствовал, что новости ему совершенно не понравятся. — Начнём по порядку. Твоя мать лежит в неврологии. Прогнозы так себе. Делаем всё, что можем, но это бесполезно. Предлагаю при ухудшении состояния поместить её в пансионат. Я ездил, смотрел. Всё достойно. Кормят нормально, вкусно, я пробовал. Кружки там всякие, танцы. С ней говорил уже, она согласна, считает, что устала от одиночества. Конечное слово за тобой. С признаками деменции оставлять её одну дома опасно, сотрудниц по уходу она терпеть не хочет, они все её не устраивают. А там люди такие же, как она. Есть с кем дружить. Давление измерят вовремя, проследят, чтоб таблетки выпила, в душ сходила. — Он внимательно посмотрел на Данилова. — Саша, это лучший вариант.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я подумаю, хорошо? Звучит оно мерзко — при живом сыне в пансионат…

— Ты не можешь бросить работу, детей, Валерию Павловну, тоже очень немолодого человека, Асю, в конце концов, и посвятить себя уходу за матерью. — Олег говорил эмоционально, стараясь убедить. — Будешь приезжать, навещать. Я её тоже не оставлю. Думай. Окончательное решение всё равно за тобой.

Данилов обхватил голову руками, потом вдохнул глубоко, отгоняя дурные мысли.

— Ещё чем порадуешь? — Голос был напряжён.

— Если тебе интересно, Соня написала отказ от ребёнка. Теперь Танюша может её удочерить.

— Хорошая новость. Боюсь даже спрашивать, во сколько тебе это обошлось.

— Вот и не спрашивай. Если проблему можно решить деньгами, это не проблема — это расходы.

— Таня будет хорошей матерью. Нянька есть, а ляльку планируете?

Олег улыбнулся и пожал плечами.

— Давай будем реалистами. Тане сорок. До нашего брака у неё не было ни одной беременности, правда и стабильных отношений тоже не было. Бог даст — родим. А если нет, будем воспитывать дочку. — Олег помолчал, о чём-то раздумывая, и продолжил: — И ещё немного о Боге и правосудии: Кристину обвинили в проведении незаконных абортов на поздних сроках без клинических показаний. Я не стал спускать на тормозах, теперь с ней разбирается прокуратура.

Саша поднялся с кровати, расправил покрывало. Радости от того, что Кристина понесёт заслуженное наказание и ответит за искалеченные жизни, он, как ни странно, не испытывал. Его волновало совсем другое. На глаза опять попалась сумка сына. Вот что по-настоящему печалило, когда они теперь увидятся…

Но грустные думы он всё ж смог отогнать. У брата праздник. Значит, они будут праздновать!

— Пойдём женщинам нашим поможем. Судя по звукам, дочь твоя проснулась, сейчас внимания потребует. Она у нас спит два раза в день, сама такой режим выбрала. — Саша улыбнулся, думая о Дашутке. А затем его мысли перенеслись к Асе. Вспомнилось, как она давеча перед сном целовала девочку в пухлые щёчки и что-то шептала ей, явно нежное, потому что ребёнок ластился к ней всем телом и тёрся головой об Асину шею. Данилов не слышал слов, просто наблюдал, а когда подошёл поближе, то заметил в Асиных глазах слёзы.

— Я буду очень скучать по ней, — произнесла она шёпотом.

Саша же уловил в её словах другое: конечно, скучать Ася по Дашутке будет, но ей наверняка хочется вот так держать на руках своего малыша. Он же вольно или невольно ограничивает её в такой возможности, потому что она никуда не уйдёт из его семьи, не бросит Мишку, называющего её «мамой Асей», не предаст Гошку, который тянется к ней, впитывая почти материнскую ласку. А ещё Саша прекрасно знает, что Ася любит его, практически ни на что не надеясь. Просто любит, и всё.

Он же эгоистично пользуется её чувством и не хочет отпустить, понимая, что пропадёт без неё, потому что именно Ася стала той точкой опоры, которая держит его на плаву, именно благодаря ей он с радостью возвращается домой, где его ждёт тепло и забота. Она — и только она — приняла… Да нет, не просто приняла — искренне любит его детей, а он всё за память о Дине цепляется, на самом же деле просто трусит! Боится, что опять история повторится. Но пора признаться самому себе, что Ася — не Дина, ни чуточки на неё не похожа, и ему, Данилову, чертовски повезло встретить на своём пути такую женщину!