— Кристя, ты с ним об этом говорила?

Кристина даже руками развела.

— Ну конечно говорила! Он сказал, чтобы мы подготовили все справки, а он через свои каналы поспособствует. Ну, чтоб вне очереди… А ещё про программу государственную говорил. Так что всё складывается. Не зря он тебе матку тогда сохранил.

Соня сникла.

— Кристинка, ты мне подруга?

— Естественно! Что как в воду опущенная? Радоваться надо, что всё удачно складывается, — не понимала подругу Кристина.

— Удачно ли? Думаешь, он вот так сильно ребёночка хочет?

— Ну, раз помочь решил, наверняка хочет. Сонь, объясни, а то я никак не врублюсь. Вы сколько лет вместе?

— Пять лет, но мы не вместе. Между нами только секс. А чувства только у меня к нему есть, а у него ко мне удовлетворение его мужских физиологических потребностей. Но я хочу большего… Имею же право на счастье, Кристин, как думаешь?

— Имеешь, Сонечка. Я твою позицию поняла. — Кристина хитро улыбнулась, — Ты считаешь, что Данилов от своего ребёнка не откажется. Теперь у нас задача усложняется: нам с тобой надо заставить его стать отцом твоего ребёнка. Но это дело техники. Нажмём, когда надо будет, а пока ты меня слушайся. Я знаю, как мужиков вокруг пальца обводить. У нас всё получится, тем более что черновую работу он сделает всю сам.

Шесть месяцев пролетели как один день. Работа, дела, Соня, болезнь матери. В результате Данилову пришлось забрать родительницу к себе. С одной стороны, спокойней гораздо, всё же мама под присмотром, с другой — личная жизнь кончилась совсем. Мама забыла, сколько лет её сыну, и требовала отчёт о том, где он находится и почему задерживается. Она по десять раз на день звонила ему на работу, отчего коллеги сначала просто подтрунивали, а потом уже откровенно ржали над Даниловым, вдруг оказавшимся в роли маменькиного сынка.

Ему самому это тоже не особо нравилось. Контакт с матерью был утрачен давно, ещё в девятнадцать. То, что они с отцом сделали с его жизнью, он простить не мог. Правда, и ненавидеть родителей не получалось. К тому же скорая женитьба Александра и рождение сына их как-то примирили. Ненадолго, но всё же.

Только обиды обидами, но сыновний долг никто не отменял. А у матери давление, головные боли и сердце.

Перед уходом с работы он, против обыкновения, сам позвонил ей, узнал, что надо купить, кроме хлеба и обещал управиться как можно быстрее. Выйдя на улицу, купил в овощном ларьке апельсины и польские яблоки, вернулся в больницу и отправился в гинекологию к Соне.

Забеременела она сразу, с первой попытки ЭКО. Радовалась, как ребёнок, а потом начались боли, выделения, и Кристина решила положить её на сохранение. Данилов иногда заходил к бывшей подруге, всё же не чужие люди, хотя, в его понимании, теперь они останутся просто друзьями. А у неё наконец-то будет полноценная семья. Дай Бог, выносит и родит, и есть ради кого жить. Он не сомневался, что с того печального раза поумнели и она, и её муж.

Соня встретила слезами. Пожаловалась, что лежать на сохранении ей надоело: скучно и вставать нельзя, а она привыкла к активной жизни.

Данилов присел на стул рядом с кроватью, за руку взял и буквально на пальцах объяснил все риски. Её улыбка его обрадовала, и на прощание он сказал, что ради ребёнка можно всё вытерпеть, даже семимесячный постельный режим.

Данилов счёл, что Соня согласилась с его доводами, и домой отправился со спокойной душой.

Мама встретила его чуть ли не на пороге, проводила в кухню, и поставила перед ним борщ с пампушками, села напротив и смотрела, как он ест, просто получая удовольствие от его присутствия. Саша попросил добавки, похвалил за труды и расслабился, так что глаза начали слипаться. Пока мама убирала со стола и мыла посуду, завалился на диван прямо в одежде и уснул.

Проснулся Данилов среди ночи, уж слишком жарко ему стало. Спросонья даже не понял ничего: то ли дома он, то ли на работе. Укрыт одеялом, простыня не постелена, да и брюки с рубашкой на нём. Встал, потянулся и осмотрелся. И очень удивился, увидев, что на тахте, на которой спит мать, никого нет. Протёр глаза и отправился искать маму на кухню.

Она читала книгу за обеденным столом.

— Мам, ты чего не спишь? Ночь на дворе…

— Бессонница у меня, да и зачиталась вот. — Она улыбнулась и показала название книги. — Сам-то что встал? Я думала, до утра проспишь. Сначала разбудить хотела, чтоб разделся, а потом не стала, пожалела, умаялся же. Есть будешь?

— Борща бы навернул, а потом кофе.

Она встала из-за стола, отложила книжку и вытащила кастрюлю из холодильника, отлила в маленькую несколько поварёшек и поставила греть на плиту.

— И как после кофе ты спать собираешься? — спросила с улыбкой.

— Крепко! Кофе и бодрит, и усыпляет. Мама, в моих венах давно вместо крови течёт кофе без молока и сахара.

— Как же много я пропустила, — покачала головой она.

— Ты успешно навёрстываешь, правда, начала с подросткового возраста. Я давно взрослый дядя, мам.

— Сыновья всегда дети, и это от возраста не зависит. Саша, я и рада, и не рада жить у тебя. Тебе жизнь устроить надо, женщину завести…

Он искренне рассмеялся.

— Или собаку. Но! Я не могу себе это позволить, потому что собака сдохнет с голоду и от тоски, пока я работаю, а женщина уйдёт к другому. Я уже это проходил. С женщиной, не с собакой. Больше рисковать не хочется. Потерять ещё одного ребёнка я себе позволить не могу.

Мать глядела на него с тоской.

— Ты же общаешься с Серёжей.

— По телефону? Мам, ты шутишь, разве это общение? Он русский забывает, а я по ночам на работе, когда тихо, немецкий учу, чтоб родного сына понимать, которого и не увижу уже никогда.

— Можно съездить, или он бы к нам…

— Оптимистка! Пока его Лена не пускает, а потом… Нужны мы ему? Сама же понимаешь, что не нужны.

— Сашенька, после Лены ты встречался с кем-то? Была же у тебя женщина?

Она поставила на стол тарелку и налила разогретый борщ. Сын с аппетитом приступил к еде.

— Была, только она замужняя. Я ей с ЭКО помог. Теперь на сохранении лежит, беременная. Надеюсь, у неё всё наладится в семье.

— То есть как это — помог с ЭКО? — недоумевала мать.

— Как, как… Договорился, чтоб документы взяли, на очередь поставили бесплатную, ну и ускорил сам процесс. Мам, мне даже пришлось один раз спермограмму вместо её мужа сдать, он в командировку укатил. А её-то уже готовили, вот и заменил законного супруга.

Мама обхватила голову руками. Потом взмахнула ими и произнесла:

— Сашенька, ты уверен, что она не от тебя беременная?

— Конечно! — Данилов не мог разделить беспокойство своей родительницы. — Мама, у неё семья. Ну ошиблись они один раз, теперь осознали. Тот аборт ей чуть жизни не стоил. Я её с того света, считай, вытащил. А она в благодарность со мной пять лет нянчилась. Вот как решила родить, так я и помог, как мог. Сонька хорошая, только не моя. Она мужа любит. Я принял, да и не рассчитывал никогда ни на что с ней, так чтоб серьёзно. Мы останемся друзьями. — Он ещё раз с улыбкой глянул на обеспокоенную мать. — Для женщины это нормально — ребёнка хотеть. Порой только удивляться приходится, на какие муки, моральные и физические, идут, чтобы родить. А Соня, дай Бог, выносит, а там цель в жизни появится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мама открыла рот, чтобы сказать что-то, но говорить не стала, подошла, поцеловала в макушку.

— Трудно тебе со мной, тесно. Я же вижу. Но я люблю тебя, сын.

Он улыбнулся и прижался щекой к её руке.

— Ты не права, мне сейчас с тобой очень хорошо. Я даже к твоим звонкам на работу и сверхконтролю привык. Плохо в пустой дом возвращаться, когда никто не ждёт. Но ты ждёшь, как прежде, в детстве. А потому мне хорошо. Мне сейчас это очень нужно, мама.

Она обняла его за плечи.

— Нужно, чтобы не я ждала. Я-то всегда тебя ждать буду. Ты прости, если что не так у нас с тобой было, я ж хотела, чтоб ты был счастлив. Ошибалась, да, но ведь за свои ошибки ты на себя не сердишься, отчего же мои простить не можешь?