Соня ухмыльнулась, чему Данилов удивился, но решил не обращать на это внимания, провёл её к машине и помог забраться на место рядом с водителем, сам сел за руль, потом развернул автомобиль и поехал в сторону кафе.

Они расположились за одним из столиков, Данилов заказал два двойных кофе и протянул своей спутнице меню.

— Я есть хочу, можно? — Эмоции Сони прочитать было трудно, но то, что она голодна, не вызывало сомнений.

— Заказывай всё, что хочешь, — равнодушно произнёс Данилов. — Соня, давай ты поешь для начала, а потом расскажешь о цели своего приезда очень подробно — так, чтобы я тебя понял. Потому что всё, что ты несёшь, в моей голове как-то не укладывается.

Александр пил свой кофе и наблюдал за Соней. Та ела жадно, торопливо, но уговор говорить только после еды не нарушала. В какой-то момент на её глазах появились слёзы, она потянулась к салфеткам, выдернула из держателя сразу несколько, одной вытерла руки, другой промокнула глаза. Выразительно посмотрела на Данилова. Он же поймал себя на мысли, что очень торопится домой и ему совершенно нет дела до женщины, сидящей перед ним и пытающейся вызвать к себе жалость. В том, что к её ребёнку он не имеет никакого отношения, Саша был уверен. Не понимал, как Соне — а он всегда считал её достаточно умной — пришло в голову шантажировать его таким абсурдом, ещё и к Дине наведалась. Это вызывало раздражение, да и не только. Данилов злился, и самым главным его желанием в данный момент было избавиться от Сони, предварительно выяснив, как и от кого она узнала его новый адрес. Да, его никак не покидало чувство, что кто-то постоянно вмешивается в его жизнь, доставляя одну проблему за другой.

— Мы развелись с Кириллом, — услышал он Сонин голос.

— С чего вдруг? Ты же говорила, что вы решили завести ребёнка, создать заново полноценную семью?

— Я врала! — Соня опустила глаза и рассматривала свои руки под столом, теребя салфетку. — Кир не знал об ЭКО. Он уезжал в то время, и всё сложилось как нельзя лучше для меня.

— Врала? Зачем? Ну хорошо, допустим, ты хотела стать матерью и забеременела от донора, и что, твой муж, который терпел твои измены столько лет, выгнал тебя на улицу? — Данилов всё ещё ничего не понимал.

— Саша, не прикидывайся идиотом! — Соня взяла себя в руки и пошла в наступление. Растерянность и смущённость исчезли с её лица, на нём отражались злость и обида. — Ты сдавал сперму, её использовали для оплодотворения моей яйцеклетки.

Данилов стукнул руками по столу, так что посуда подпрыгнула.

— Без моего согласия?! Это преступление, ты понимаешь своей тупой башкой? Господи, Соня, ты просто монстр. Как ты могла?!

— Я любила тебя. Разве это не оправдание? Ты жил когда-то со своей женой, потому что там был сын, вот я и решила, что если я рожу ребёнка, твоего ребёнка, то ты не откажешься от меня. Я хотела сказать тебе давно, просто дождаться срока побольше, ну, чтоб ты меня аборт не заставил сделать, но я не успела, ты женился на своей инвалидке. Саша, почему всё так? Как ты мог променять меня, наши отношения на неё и её выводок? Да, я пошла на обман и подлог, но только ради нас, я же не могла забеременеть, как все. Не дано мне было…

Данилову казалось, что его окатили ледяной водой. Так глупо подставиться… Нет, это просто не укладывалось в его голове.

— Войнович знал? — В предательство брата, пусть и двоюродного, Саша поверить никак не мог.

— Нет, биоматериал подготавливала медсестра, она там уже не работает.

— Пошла вон! — тихо, но жёстко проговорил Данилов. — Исчезни из моей жизни и не возвращайся никогда. Ради своей же безопасности сделай это. Нет нас и никогда не было.

Он встал из-за стола и не оборачиваясь направился к выходу из кафе.

— А как же наша дочь? Ты же бросил её! — с надрывом кричала Соня ему в спину. — Совесть тебя не замучает?

Данилов прекрасно понимал, что это игра на публику, но он так устал и разозлился, что не посчитал нужным отвечать на явную провокацию, поэтому остановился лишь на минуту — расплатиться с подбежавшим к нему официантом. Затем сел в машину и поехал домой к Дине.

Как только Александр вошёл в дом, голоса, доносившиеся с кухни, умолкли. Он снял обувь, повесил куртку на вешалку и направился на кухню. Катя мыла посуду, Валерия Павловна пила чай, а Гоша, увидев Данилова, отодвинул от себя почти пустую тарелку и произнёс:

— Ну всё, ба, раз ЭТОТ пришёл, пойду я к тебе домой.

Саша старался не обращать внимания на такое поведение ребёнка, думал, что им обоим нужно время для формирования каких-то более или менее удобоваримых отношений, но сейчас на фоне внутренней нестабильности вспыхнул, как спичка.

— Знаешь, Гоша, я тебе не ЭТОТ, у меня имя и отчество есть, и если я молчу на твоё постоянное хамство, то это не значит, что я с ним смирился. Я понимаю, что не нравлюсь тебе, что на моём месте должен быть вовсе не я, а твой родной отец, но я не виноват в его смерти, и уж поверь, что если бы у меня была возможность ему помочь, я бы сделал всё, чтобы он жил. Ты большой парень и понимаешь всю реальность происходящего, давай жить мирно. Я стараюсь, как могу, а ты?

— А я вас ненавижу, не понятно, что ли? Этот дом мой папка построил для меня и мамы, а вы тут живёте, всем пользуетесь. Ба говорит, что если вы тут будете, то меня с Мишкой в детдом не заберут. А по мне так лучше детдом, чем вы. Говорите, я большой? Так я и скажу, как большой. У вас же вон свои дети есть. Катю вы бросили, мой отец её растил, не вы. Серёжа живёт неизвестно где. Если вы такой хороший, то почему он не с вами? Ещё и Мишке голову морочите, он же дурачок, он к вам всей душой, а вы — мужик, мать помрёт — вы другую женщину найдёте, и всё, уйдёте следующих детей делать, а Мишка тосковать будет, а потом ненавидеть.

Гоша хотел прошмыгнуть мимо Саши, но тот его поймал, взял за плечи и внимательно посмотрел в глаза.

— Кто тебе всё это сказал? Ну не сам же ты придумал.

Гошка шмыгнул носом, жгучие, обидные слёзы блестели на его глазах.

— Да какая разница! Все так говорят! У меня и с друзьями из-за вас проблемы, и с одноклассниками.

Мальчишка всё же вырвался, проскочил в коридор, и через пару минут Данилов в окно провожал взглядом бегущего в сторону бабушкиного дома ребёнка.

Валерия Павловна сидела за столом, закрыв лицо руками, и покачивала головой из стороны в сторону. Катя продолжала намывать уже давно чистую тарелку. А Саша думал, что надо как-то разрядить обстановку. Об обидных, несправедливых словах Гоши думать не хотелось, тем более что он отчётливо понимал: не сам мальчишка придумал всю эту галиматью, тут явно взрослые постарались. Любят немытыми руками в чужую душу лезть, а ребёнку, да ещё обиженному жизнью, с неустоявшейся психикой да в пубертатном возрасте… В конце концов ему пришла мысль о том, что врач не имеет права раскисать и показывать свою слабость, а потому постарался улыбнуться так, чтобы получилось естественно, и произнёс:

— Вы меня кормить сегодня собираетесь? И где мой Мишка? Спит ещё?

Данилов ощутил на себе тёплый взгляд Валерии Павловны. А Катя поставила в сушилку чистую тарелку и засуетилась над кастрюльками.

— Александр Дмитриевич, вы щи будете, или сразу картошку с котлетками давать?

Сашу каждый раз коробило это обращение дочери по имени-отчеству, но пока он ничего с этим сделать не мог. Хорошо, что за глаза Катя его отцом называть стала, уже прогресс.

— Всё давай, и щи, и котлетки, — с улыбкой произнёс он. — Мать ела уже?

— Да, мы все пообедали, не дождались вас. Тут подруга ваша приходила из прошлой жизни. Рамку с фотографией разбила да с мамой разговаривала.

— С мамой? — Данилов подорвался, собираясь бежать к Дине.

— Сядь и ешь, — услышал он твёрдый голос Валерии Павловны. — Нормально всё. Стёкла вымели, а рамку заменим, фото не пострадало. Говорят, ночь у вас тяжёлой выдалась? Мы уже про ваши рабочие приключения знаем. Володька растрепал, он не по злобе, просто тобой восхищается, вот и вывалил всё Танюшке, Танюшка — Катюшке… — Она ухмыльнулась. — Силы тебе восстановить надо, ешь.