Данилов долго бродил по городу: думал, вспоминал.

Он пришёл работать в больницу на втором курсе, в то самое отделение, в котором проходил летнюю практику после первого года обучения. Летом на практике он там был с Диной. Вспомнил, как просил старшую сестру ставить их в одну смену, как на ночном дежурстве они впервые поцеловались, а потом, где-то через неделю, Дина стала совсем его. Какой милой и наивной она казалась ему тогда… Теперь, с высоты прожитых лет, он понимал, что сам тоже был слишком глупым. Хотя в том, что поумнел за прожитые годы, он сомневался. Профессионально, да, конечно, вырос, а вот как человек… Сейчас он так же влюблён всё в ту же женщину и ему абсолютно не важно, любит ли она его, как прежде, или ей от него что-то надо. Он даже знал что. Дина, соглашаясь на отношения с ним, заботилась прежде всего о детях. Конечно, в первую очередь — о детях. Они нуждались в опеке, в родителях, в любви, в материальном благополучии, и она на сто процентов была уверена, что он им всё это даст, вне зависимости от того, будет ли она сама при этом рядом или нет.

А вот ему оказалось важным, чтобы решение взять на себя ответственность исходило от него, а не от Дины. Данилов понимал, во что он ввязался и насколько трудно ему будет. Он чувствовал негатив, исходящий от дочери. Да и характер Катя его унаследовала — такой же категоричный и упёртый. Но ничего, время лечит, а в данном случае оно их сроднит. Ещё бы к Гоше найти подход… Гораздо проще стать отцом доброму маленькому Мишке, но ребёнок нуждается в лечении и специальном подходе, так что и с ним проблем непочатый край. Хоть бы диагноз Дины не подтвердился. Вместе они смогут всё преодолеть. Данилов совершенно искренне в это верил.

Но думы думами, а дела делами. Теперь его путь лежал домой. Надо собрать вещи и взять документы, а ещё поговорить с матерью.

На её одобрение и поддержку он не рассчитывал, но поставить в известность, дать адрес своего проживания считал необходимым. В конце концов, кроме него у матери никого на этом свете не оставалось.

Данилов вернулся к машине, сел за руль и поехал в квартиру, бывшую его пристанищем последние пять лет.

Двери открыл своим ключом, разулся на коврике у входа, прошёл в пустую комнату и немного обрадовался тому, что матери дома не оказалось. Разговор откладывался, но не отменялся. Зато можно спокойно собрать документы и вещи.

Вот с документов он и начал. Диплом, приложение, повышения квалификации, сертификации, грамоты. Всё складывал в одну папку. Потом достал фотографии сына — те, что были напечатаны на бумаге, — пересмотрел их и взял с собой. В большую клетчатую сумку заботливо уложил книги по специальности, а когда взгляд упал на детские сказки, которые Серёжке покупались, то отправил в сумку и их тоже, Мишке пригодятся.

Вещей у него оказалось совсем не много. Пару пар джинсов, около десятка футболок, несколько рубашек и костюм с галстуком. Вот и всё. Итого два клетчатых баула да рюкзак с ноутом и бумагами. Поставил скарб у самого порога, чтоб сносить вниз ближе было, и только собрался обуться и осуществить задуманное, как в квартиру вошла мать.

— Саша! — с возмущением в голосе проговорила она и схватилась за левую часть груди.

— И тебе здравствуй, мама.

— Ты решил привезти её к нам? Она что, тут жить будет? — Мама заводилась всё больше.

— Кого это ты так испугалась? — Данилову стало почему-то смешно.

— Ты решил поселить у нас Дину? Саша, тут одна комната, как ты себе это представляешь? А я не хочу больше скитаться по подружкам и чувствовать себя приживалкой. Это мой дом!

— Да разве ж я возражаю. Твой. Об этом я и хотел сказать. Я собрал свои вещи, потому что съезжаю. Сейчас снесу всё в машину и вернусь. Попрощаться нам с тобой надо по-человечески. Не враги мы всё же.

Мать села на полку для обуви.

— Как съезжаешь? Куда? Надолго? А как же работа?

— Я уволился из больницы. Всё в порядке, мама.

Мать закрыла лицо руками. Данилов закинул на плечо рюкзак и, прихватив одну из сумок, вышел из квартиры.

— Дверь не закрывай, я сейчас за вторым баулом вернусь. И надеюсь на чай с конструктивным диалогом.

Сложив вещи в багажник, он снова поднялся на свой этаж. Мать разогревала обед и накрывала на стол.

— Ты снова сошёлся с ней, да? — спросила она, не поворачиваясь к столу.

— Ты про Дину? Даже имя её произнести вслух не можешь? Она теперь носит мою фамилию. Мама, я только чай буду, пообедаю я вместе с женой где-нибудь, так что не утруждайся. Теперь по делу. Я оставлю себе ключи от этой квартиры, если ты не возражаешь. Жить с Диной мы будем не здесь, да и вообще далеко отсюда, но мало ли что. А у тебя, кроме меня и Серёжки, родственников нет. Звони, я всегда на связи.

Мать, пытаясь скрыть нервную дрожь в руках, достала поварёшку, открыла кастрюльку и вскоре поставила перед сыном полную тарелку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я суп с фрикадельками варила, поешь, пока доберёшься до гостиницы — снова проголодаешься. Сынок, наверно, ты прав в своих поступках и решение надо было принять быстро, но ты мог просто пожить с ней, приглядеться. Столько лет прошло. Вы изменились оба, это не чувства сейчас, а воспоминания о первой любви. На такой базе семью не строят.

Данилов видел, как мать пытается высказаться максимально корректно, чтобы не сжечь мосты. Понимал, насколько она не хочет ссориться и осознаёт неизбежность разлуки. Чувствовал, как в нём боролись совершенно противоположные чувства: обида, боль, жалость и любовь к женщине, которая его родила, вырастила, научила всему, что он знал и умел, но так грубо покалечила его жизнь.

— Да, много лет прошло, очень много, — отправляя в рот ложку с супом, произнёс он. — Дочь вырасти успела, а отца полюбить не смогла. Некого любить ей было. Нравится расклад? Твоими руками сотворённый.

Мать глянула на него полными слёз глазами, но сдержалась и не расплакалась.

— Ешь, Саша. Когда теперь свидимся… Да и свидимся ли. Ты звони, ладно?..

Мать отвернулась к окну и всё же не сдержала рыданий. Плечи нервно вздрагивали, а руками она смахивала слёзы. Данилов подошёл и обнял сзади.

— Ну, перестань, мам. Не навсегда расстаёмся. Может, в гости к нам когда соберёшься… Мы с Диной будем рады.

— Правда? — Мать повернулась к нему, глаза светились надеждой.

— Правда, мама. Конечно, правда. Куда же я без тебя. Родителей не выбирают…

— Сыновей тоже. — Она улыбалась сквозь слёзы. — Серёжке свои новости-то рассказал?

— А то как же! В первую очередь. Хороший у меня сын. Жаль, что далеко.

— Это сейчас так, а потом кто его знает, как будет. От судьбы не уйдёшь. Может быть, ещё и рядом окажется.

— Хотелось бы… Только когда это «потом» случится. Эх, начать бы всё сначала…

— Так ты и начал. Береги себя, сынок. — Она уткнулась лицом в грудь сына. — Я люблю тебя. Всё только ради твоего счастья делала. Как вспомню, как пришёл ты тогда домой избитый весь, с сотрясением, так и вскипело всё внутри. Я её и так не жаловала. Не ровня она тебе была. А тут на кусочки порвать готова была. Да я тогда все наши сбережения её родителям отдала, чтоб забыли они к тебе дорогу. Простишь?

— Давно простил, мама.

Данилов вышел на улицу, последний раз взглянул на окна своей квартиры и, заметив наблюдающую за ним мать, помахал ей рукой.

Теперь можно было ехать. Его ждала Дина.

Соня лежала на кровати и смотрела в потолок. Последнее время это стало любимым занятием. Читать не хотелось, смотреть фильмы — тоже. Война или бандитские разборки её не интересовали, мультфильмы она оставила на потом, когда ребёнок подрастёт. А мелодрамы её просто раздражали: там все мужчины в конце концов понимали, что потеряли, и воссоединялись с любимыми женщинами. В её жизни этого не предвиделось. Данилов не приходил…

Больше недели назад ей санитарка из хирургии принесла от него передачу, сообщив, что к нему приехала дочь, взрослая совсем. В том, что это его дочь, никто не сомневался, уж слишком много схожести во внешности она взяла от папочки. Куда уехал Данилов, никто не знал. Взял отпуск — и всё, поминай как звали. Это был полный крах всех Сониных планов и мечт. Зачем ему нерождённый ребёнок, зачатый таким странным способом, когда есть дочь, живая и взрослая, с которой поговорить можно обо всём? Да и уехал он вместе с ней, а куда и так ясно — к той самой женщине, которая ему её родила. Соня пыталась вспомнить, что Данилов рассказывал о своей жизни, но память подводила. Не интересовали её Сашины прошлые женщины. Была она и был он. Она думала, что любит его больше жизни, и ради этой любви решила родить ребёнка — подарок такой любимому мужчине сделать. И что теперь со всем этим делать, Соня попросту не знала.