- Да, - вываливаю фрукты в раковину и пускаю воду. 

- После ужина поедем ко мне? - Марк подходит сзади, спиной его чувствую, кажется, что сейчас обнимет, но он сдвигается чуть вбок, и локтями опирается на стол. Наблюдает, как я мою яблоки. - Ты еще ни разу у меня не была. Завтра с утра мне на работу, - он сверяется со временем на наручных часах. - Поваляешься, поешь, в холодильнике всего полно. Телик посмотришь.  А вечером я вернусь.

- Ты писал мне сообщения? - выключаю воду и требовательно смотрю ему в лицо. 

Он изучает меня в ответ, молча, долго, взглядом скользит по губам, и их пощипывать начинает, иголочки впиваются. Если бы Кирилл сегодня не помешал, то я уже была бы женщиной.

- Ань, - он наклоняется ближе, губами почти касается моих.

- Добрый вечер, Марк, - раздается от двери, и мы на это сухое, колкое приветствие оборачиваемся. Кирилл стоит в проеме, он переоделся в черную рубашку, застегивает запонку на рукаве, - как здоровье? 

- Мой врач сказал: ничего серьезного, - Марк выпрямляется, - но, вообще...поразился он. Циливизованное общество, а некоторые индивиды до сих пор размахивают кулаками, как дикари. Словно русского языка не знают.

- Отличная позиция, - Кирилл усмехается, шаг за шагом сокращает расстояние. - Действуй словом, Марк. Дураки люди, так и скажи отцу. Мол, зачем с инженерами-проектировщиками сотрудничаете, не нужно нашей стране оружия, есть же слова. Только порепетируй для начала. На отморозке в темной подворотне. Или с маньяком в лесу.

Вздрагиваю и роняю яблоко.

Маньяк в лесу - он же про базу сейчас говорит, про одноклассницу Антона?

- Ты намекаешь на что-то, Кирилл? - Марк меняется в лице. Встряхнув руками разворачивается всем корпусом, и я оказываюсь между ними, незаметной, какой-то хлипкой преградой, они смотрят друг на друга поверх моей головы.

- Я говорю прямо, Марк.

- Марк, - цепляюсь в его руку. - Помоги с салатами.

- Помогу, конечно, детка, - спокойно соглашается Марк, не отрывая взгляда от Кирилла. - Как ты только живешь здесь, маленькая моя. Некоторые люди до сих пор симпатизируют естественному отбору, и это очень грустно. 

Он отходит первым, разворачивается к столу и подхватывает миску с "Цезарем".

- После ужина собирай вещи, - приказывает. - Мы уезжаем.

Смотрю ему в спину, перевожу взгляд на Кирилла. Он наклоняется, поднимает мое яблоко. Перебрасывает его в руках, стоит рядом.

- Какой у него любимый художник? - кивает он в сторону столовой, где скрылся Марк.

От его вопроса теряюсь. Жму плечами.

- А у тебя Ван Гог, - Кирилл бросает яблоко в раковину. - Ты если за столько лет человека не узнала, Аня. То и не захочешь узнать. Вызубришь распорядок дня. И меню. И будет вся твоя жизнь однообразной. Как миссионерская позиция в сексе. Тебе это нужно?

Слабо понимаю о чем, лишь взглядом его пожираю, кажется, врать себе дальше бессмысленно, это перед ним я на коленях в гостинице стояла, а он толкался мне в рот, от него веет этим, искусством порока, дьявольским искушением, он с ног до головы им пропитан, оно вместо крови по венам к сердцу.

- Аня! - голос Марка разрезает тяжелый воздух. - Все уже за столом.

Кирилл не двигается. Ждет ответа на свой вопрос, и я тоже не тороплюсь никуда, неуверенно качаю головой.

- Нет, мне не нужно однообразную миссионерскую позицию.

И, выдохнув, добавляю:

 - Я телефон включила. 

Пульс оглушающе стучит в висках.

Кирилл смотрит на меня, и ни один мускул в лице не дергается, а меня потряхивает, уверена уже.

Сейчас, едва сяду за стол - от Виконта придет сообщение.

- Что творится с миром, я просто не понимаю, - жалуется мама и накладывает в тарелку салат. - Девушку не нашли до сих пор?

- Вроде нет, - отвечает ей мама Марка, тетя Марина и разглядывает блюдо с красной рыбой. - Марк, положи мне немножко. У меня у дочки сегодня поезд ведь, с друзьями поехали на юг. Так я отпускать ее не хотела, просто вот не могла, вот здесь неспокойно, - рассказывает Марина и прижимает руку к груди. - Но уже и гостиницу забронировали, билеты оплатили, она на отдых столько всего накупила, в общем, чуть истерика с ней не случилась. Марк настоял, мол, пусть едет. Не можем же мы теперь дома запереться и сидеть.

- Конечно, - подтверждает Марк. - Найдется девушка, загуляла где-то. Молодежь нынче свободных нравов, моральных принципов никаких, - веско рассуждает он и накладывает в тарелку рыбу. Поворачивается к моей маме. - Лиза?

- Давай мне тоже, - она кивает. Продолжает смаковать тему. - Вот Анькин папа, например. Тоже ведь. В институт с водителем ее отправляет, после пар ее ждут. Дома экономка, или как ее. Командирша. Так до чего доходит, знаешь? - мама наклоняется над столом. - Тетка эта уроки у Аньки проверяет. Двадцать лет дочери, а они...

- Мам, я тоже здесь, - в раздражении отодвигаю тарелку, апеттита нет. - Не надо обо мне в третьем лице разговаривать.

- Посмотрите на нее, деловая стала, - она хмыкает. Треплет Антона по волосам, оглядывает собравщихся и хмурится. - Кирилл, вообще, собирается ужинать? Кирилл, - негромко зовет она, повернувшись к проходу.

Опускаю голову и беру вилку.

Под столом на коленях лежит телефон, я жду сообщения. И это дико, странно, я знаю, кто такой Виконт - и все равно жду, кажется, у меня и выбора-то не было, ни год назад, ни сейчас, когда я привыкла к нему и не хочу, чтобы все обрывалось.

Исподлобья смотрю на Марка.

Он наклонив голову, ест салат.

Аккуратно причесанная макушка, словно он не на дружеском ужине, а на конференции, и лицо такое же, хозяина положения.

А я понимаю, что сблизилась с ним снова лишь из-за сообщений, я думала это он пишет, и потому оттаяла.

Но если это не он...

- Извините, по работе звонок был, - звучит низкий, бесстрастный голос Кирилла, и за ним звук отъезжающего по полу стула. - Марина, привет.

- Привет, Кир, - мама Марка расплывается в улыбке. - Ну, как там твои психи? - она заливисто смеется. - Не свели еще тебя с ума?

- Пока держусь, - отвечает он без улыбки. 

Он сидит напротив.

Нас разделяет стол.

На меня не смотрит, и я в волнении ем салат.

Это плохо, это неправильно.

Я как на иголках.

В потеющей ладони сжимаю телефон. Открываю переписку, и там ничего нет. Не пишет.

Не выдержав, сама печатаю сообщение, и стираю, набираю заново, за столом бездумно болтают о всякой ерунде, а я не понимаю, что мне теперь делать.

И тут сотовый вибрирует.

И на экране высвечиваются бувы:

"Волнуешься, маленькая?"

Вскидываю голову.

Кирилл пьет вино, поверх бокала смотрит на меня. Обе его руки на виду.

Встряхиваю волосами.

И торопливо печатаю:

"Ты ведь тогда, год назад, понимал, что происходит. И в лесу. Тоже".

Отправляю сообщение и смотрю на него.

Он ставит бокал. Спокойный, непринужденный, он с непроницаемым лицом бросает взгляд вниз, под стол.

У меня вспыхивают щеки.

Это точно он, никаких сомнений, он читает мое сообщение.

Едва заметно его рука напрягается. Он печатает.

У меня вибрирует телефон. Кирилл поднимает голову.

Все звуки вокруг растворяются, звон приборов и разговоры, все смазывается, есть лишь серые глаза напротив, тяжелый металл, как свинец в алхимии, животная, необработанная душа человека. Только его лицо вижу, слабую улыбку краешком губ, хищную какую-то, темную.

Усилием отвожу взгляд, смотрю под стол на экран телефона.

"Я бы не стал. Но ты не сильно сопротивлялась, Аня" - чернеют буквы.

Я дышать не могу, перечитываю его ответ и набираю:

"Ты меня врасплох застал".

Отправляю и дрожащей рукой беру стакан с соком. В горле пересохло, поверить не могу, что это по-настоящему, он мой отчим, мы ужинаем, в его квартире, и тайком, пока никто не видит, обмениваемся смсками.