ОНА

- Аня, сбавь скорость. 

Подпеваю и делаю громче музыку, и вид делаю, что я этого приказа не слышала. 

Бросаю взгляд на приборную панель и дёргаю плечом, не так уж быстро я еду, даже не нарушаю ничего.

- Аня, - боковым зрением вижу, как мужской палец скручивает громкость. - Сбавь скорость я сказал. 

- Нам сегодня было харашоу, - подпеваю и добавляю звук. 

Держу руль одной рукой, второй в открытом окне ловлю теплый встречный ветер, улыбаюсь водителям, качу по городу.

- Аня.

Игнорирую.

- Так, всё, тормози, наездилась, - музыка снова становится тише. 

- Ну почему я просто не пошел домой, - упорно добавляю громкость и поворачиваюсь, смотрю на хмурого мужчину на пассажирском сиденье. Подмигиваю. - Зачем сказал ей, что сегодня холостой, - отбрасываю волосы с лица. 

Мужчина бросает взгляд на свое обручальное кольцо. 

Еду, выкручиваю руль на кольцевой, в такт песни барабаню ладонью. 

- Зацепила меня, - сворачиваю на знакомую улицу, мимо деревьев, высоток, ярких вывесок домой. - До порога довела, а любви не дала, заце...

Его мощный кулак с размаху прилетает в магнитолу и раздается треск, звук смолкает, теперь уже насовсем. 

Послушно сбрасываю скорость. 

Едем и молчим, слышу его тяжёлое дыхание и кусаю губы, сдерживаю смех. 

- Что за дурь ты поешь, - говорит, наконец, он ровным, спокойным голосом, словно минуту назад не раскрошил мою магнитолу. - Я русским языком тебя просил, Аня, сбавь скорость. Я перед твоим отцом головой за тебя отвечаю. 

- Я же не гнала, - заезжаю во двор, выискиваю свободное местечко на парковке. Поворачиваюсь к папиному водителю. - Ну, Гош. Скажешь, что ты был за рулём, какая разница? У меня стаж - год, - напоминаю и выключаю зажигание. - Необязательно со мной нянькаться. Я бы и одна спокойно доехала. 

- Я делаю, что сказали, Аня, - отрезает Гоша. Косится на разбитую магнитолу. 

А я кошусь на его руку с красными косточками и вздыхаю. 

- Ты же знаешь, - оправдываюсь, - папа ненавидит маму, - вижу, что он открывает рот, уже готов оборвать меня, не желает обсуждать своего начальника, и я торопливо заканчиваю. - Он меня ведь только на каникулы к ней отпускает, живу под надзором днём и ночью, шага ступить не дают. А мне так хочется. Чуточку веселья. Ты не обиделся? 

- Нет. 

Хороший он. И жене верен, его просто популярная песенка про вруна-холостуна возмущает, а папу вот семья в которой двое детей не остановила.

- Ты такси вызовешь? - хлопаю дверью. Кладу ладони на крышу авто.  

- Я разберусь, Аня, иди давай, - Гоша поправляет костюм и ждёт. 

И я иду. Открываю домофон, захожу в подъезд, поднимаюсь на лифте. Щёлкаю замками, распахиваю дверь. 

В прихожей царит операционная чистота, минимализм, и ещё почему-то неприбранные мужские туфли. Кожаные, начищенные, но стоят прямо на дороге. 

Сбрасываю кеды и обхожу их, слышу в отдалении столовой голоса, иду на них. 

Сначала ноздри забивает запах свежесваренного кофе. Сглатываю, дома у папы ничего такого нельзя, там и Кока-Колы не допросишься, "это вредно" - заявляет он, а сам пьет, и газировки, и эспрессо.

Но мама не столь консервативна, у нее можно все, главное следить за порядком, иначе ее новый муж взбесится, квартира его.

Захожу в столовую. И застываю.

На стуле спиной ко мне сидит мужчина. Смотрю на знакомый аккуратный затылок, белоснежный летний джемпер, и меня слепит, одежду подобного цвета могут позволить себе лишь аккуратисты, которые из авто по подземной парковке в офис, где пол, как зеркало, у которых время по минутам расписано и испачкаться просто негде, ведь они не ходят с девушкой в кино, не гуляют с ней, взявшись за руки, по улице, не покупают в парке сладости, не валяются на диване, и даже когда обедают - за каждым своим движением следят. 

Он любит белое. 

А я думала, что люблю его. 

- Аня! - подскакивает мама, завидев меня. - Приехала. 

Она выбирается из-за стола, но я уже не замечаю, пять моих чувств врезаются в фигуру за столом. 

Слышу, как звякает чашка о блюдце, вижу, как его руки двигают стул, ловлю тонкий аромат его одеколона, что производит старейшее парфюмерное предприятие в мире, ощущаю, как потеют ладони и привкус горькой лимонной корки и острого розмарина во рту - память о том единственном позорном разе, когда я решилась этого мужчину поцеловать, а он подставил щеку. 

- Ну как ты доехала? - мама чмокает меня в щеку. Трет пальцем кожу, стирает помаду. - Вовремя как раз, смотри кто у нас в гостях, - и словно сомневаясь в моем зрении добавляет. - Марк. 

И Марк, на исходе моего терпения, оборачивается.  

Мы, с ним, вдвоем, идём в коридор и обуваемся.

Потому, что он предложил, если я не против, немного прокатиться.

А я не против. 

Мама шагает позади. Даёт Марку какие-то странные напутствия, желает почему-то счастливого пути.

Я хмурюсь, мы же не в другой город собираемся, а просто прокатиться. 

И вот мы выходим за дверь, подъезжает лифт. И пока кабина везёт нас, я смотрю на него. 

Тонкие очки в золотистой оправе, в ушах поблескивают сережки-гвоздики, его улыбка белоснежна, как и его джемпер, и я улыбаюсь в ответ. 

- Я не знал, что ты сегодня возвращаешься, Анюта, - говорит Марк мимоходом, когда мы после темноты подъезда оказываемся под палящим июльским солнцем. 

Слушаю его голос, скупой на эмоции, словно даже их он взвешивает и отмеряет, как свое рабочее время планирует, он сам весь ходячий тайм-менеджмент, снаружи и изнутри. 

Но вместо того, чтобы закатить скандал, напомнить, что виделись мы последний раз год назад, когда он по делам свалил из России я говорю:

- Я тоже не знала. 

- Обоюдный приятный сюрприз, - Марк открывает дверь белой Ауди без верха.

Потерянно сажусь в кресло, как же я его машину не заметила во дворе. 

Он садится рядом. Сдает назад, рулит по расплавленному на жаре асфальту и смотрит на меня. 

- Почему мама нам счастливого пути пожелала? - нервно поправляю волосы. В уме со скоростью света прокручиваю варианты, куда он меня везет и представляю, что это...не знаю. В Турцию, в бухту "Долину Бабочек". На маяк в Шотландию. В заброшенный город в Мачу-Пикчу. На водопад в Бразилию. 

Я кажется разум теряю в его присутствии до сих пор. 

Идиотка.

- Это не нам, мне счастливого пути, - поправляет Марк. Выруливает на проспект, не отрывая взгляда от дороги поясняет. - Ты же знаешь, второе образование я получаю в институте твоей мамы. Германская культура, - озвучивает он мне и без того известные факты его биографии. Молчит. И я понимаю уже, что весь этот бред про романтичные места планеты, что в моих мыслях крутился - сейчас на голову мне обрушивается, убивает меня. - Так вот, - продолжает Марк. - Меня пригласили в Мюнхен. 

Он берет футляр с черными очками, убирает туда свои золотистые, и даже теперь, когда его взгляд скрыт, непроницаем, он все равно смотрит на дорогу. 

- Надолго? - сама не слышу своего голоса, такой тихий он.

- Пока не знаю, - Марк запрокидывает голову, подставляет лицо ветру. - Неизвестно ещё, как наше сотрудничество пойдет, но если все получится...

- Высади меня, - сбрасываю ремень безопасности. 

- Аня.

- Ты сам как думаешь, это нормально? - не сдерживаюсь, поворачиваюсь к нему, сдергиваю с его лица черные очки. - Год назад меня выпустили из этого дурацкого пансиона, и год я тебя жду!

- Тон сбавь, - он бросает быстрый взгляд на меня.

- Да пошел ты. 

- Аня, - он хватает меня за руку, когда я тянусь к ручке. - Ты выйти хочешь? На ходу? Ты сама как думаешь, это нормально? - передразнивает он и больно сжимает мою ладонь, отрезвить пытаясь. - Что за капризы? Это работа. Почему я, вообще, отчитываться перед тобой должен?