- А что за одноклассница? - у меня пересыхает во рту. Я ведь и сама вчера одна поперлась по лесу на озеро, заблудилась, а потом...

- Наша заучка Рита, - с каким-то то ли ужасом, то ли радостным возбуждением сплетничает Даша. - В черном длинном платье она была.

Невольно киваю. Я только одну девушку в длинном строгом платье помню - русоволосую, без косметики, которая на качелях с Марком сидела и про поступление советовалась.

- Она пропала? - переспрашиваю, и меня на этой жаре вдруг бросает в холодный пот. - Ночью, в лесу, во время грозы?

- Вроде как, - подтверждает Даша. - Родители ее сюда едут уже. Капец, отдохнули.

Сжимаю телефон, вслушиваюсь в возмущенные возгласы родителей, собственной мамы, смотрю на внушительные фигуры охранников, и меня потряхивает.

Мы с Виконтом были в лесу ночью, мы почти занялись любовью.

И одноклассница Антона там была, а потом за мной пришли мама и брат, расшумелись, и Виконт исчез.

И до сих пор мне не отвечает.

И Риты этой нет.

И тут же, в ответ на мои мысли, в пальцы отдается вибрация принятого сообщения.

В кабинете администратора прохладно, работает кондиционер. Гудит техника, какие-то документы выплевывает принтер.

За столом сидит женщина с волосами, стянутыми в шишку на затылке, зализанная, почти без косметики, лишь яркая темно-вишневая помада на губах, она на отъявленную стерву похожа, из тех, какими в фильмах изображают хватких и самодостаточных.

Боже.

О чем я только думаю, у меня руки под столом пляшут танец паники.

- Вы же все понимаете, - на ее бейджике черными буквами стоит имя "Лариса", ее голос вкрадчивый, доброжелательный. Она обводит взглядом всех присутствующих - меня, маму, Антона и продолжает. - Нам не нужна шумиха, и чтобы сплетни дальше пошли, сами знаете, какими подробностями такие слухи часто обрастают. - Никто не пропал, ведь так? Девушка могла познакомиться с каким-нибудь парнем из отдыхающих, и уехать с ним с базы. Она молодая, красивая, наверняка, выпившая была.

Мама нервно болтает ногой в воздухе. Она не переоделась, на платье налип песок.

Сжимаю телефон под столом, как мне быть - не знаю, повторяю про себя сообщение Виконта, которое мне пришло на пляже:

"Про лес лучше ничего не говори, маленькая".

И сейчас мне уже кажется, что это не просьба, а угроза, что он с одноклассницей Антона что-то сделал.

- Ты же ничего не видела, Аня? - вплетается в мои мысли голос Антона. - Никто не кричал, ничего?

Разве я помню, я сама кричала, в мужских руках выгибалась, от поцелуев плавилась.

- Никто, - сотовый вот-вот раскрошится в руках. Смотрю на маму, на Антона, на администратора Ларису с цепким взглядом, и меня тошнит от волнения, представляю, что сначала ей, а потом полицицейским расскажу о переписке с незнакомцем, о ночи в лесу, и что мы почти сексом занялись, прямо на земле под дождем, и тогда уже, конечно, я этим  же вечером буду знать, кто такой Виконт, но...

Как ужасно, незнакомым людям вываливать все эти подробности, я со стыда сгорю, я слова из себя выдавить не смогу.

- Аня, - мама зовет меня резко, щурится. 

- Я никого не видела, - сжимаю телефон. - Там же темно очень было, а я выронила фонарик.

Лариса что-то говорит про полицию, я ни слова не понимаю, хочется сорваться с неудобного, будто для допросов, стула, пулей вылететь из этого кабинета, а потом и с базы, сменить номер, переехать, я так напугана, кажется, что Виконт там снаружи, под дверью меня караулит.

Думаю об этом.

И против воли ощущаю  растущее внутри возбуждение, мне его увидеть хочется, я точно спятила, человек пропал, а я...

- Можно я пойду? - не выдержав, вскакиваю на ноги. - Мне нехорошо. Как представлю, что по лесу вчера бродил маньяк...

- Какой маньяк, - шикает Лариса и машет на меня руками. - Не вздумай свои домысли полиции ляпнуть. Я ведь вам уже все сказала. Девушка встретила симпатичного парня....

Не дожидаясь продолжения пересекаю кабинет и распахиваю дверь, вываливаюсь в холл и тут же бьюсь носом в чью-то твердую грудь. Я так накрутила себя, что взвизгиваю, отшатываюсь.

- Что такое? - раздается над ухом невозмутимый голос Кирилла, он ловит меня за руку. - Что ты шарахаешься? С тобой ведь все в порядке, Аня, никто тебя вчера не тронул, да? - его тон, как у врача, мягкий, в гипноз ввести способен.

Смотрю ему в глаза, сине-холодные, и внутри все подозрения на его счет разрастаются, Кирилл ведь давно мне безумцем казался, с этой его тягой к порядку, чистоте, с желанием командовать.

Но Виконт - совсем другой, соблазнительный мужчина из переписок, который ночью меня в лесу целовал, а потом...

Закопал там кого-то?

- Дай пройти! - рявкаю и отталкиваю его, взглядом мечусь по холлу и притихшим выпускникам, забившимся на диваны, на лице Кирилла улыбка, она мне оскалом кажется, его пальцы резко разжимаются, и я заваливаюсь назад.

- Опа, - меня успевают подхватить, теплые мужские руки обвиваются вокруг талии. До носа долетает запах фруктов, поднимаю голову и вижу лицо Марка. В зубах он держит яблоко, словно шел и ел, а потом меня поймал.

- Как ты, Анюта? - с сочувствием спрашивает Марк, убирая яблоко, - не зря я не хотел в эту дыру ехать, - он косится на Кирилла. Усмехается.  - Что с лицом, Кирилл?

Поправляю волосы и отступаю, впервые смотрю на этих двоих не как на знакомых, отчима и сына маминой подруги, а как на мужчин, способных что-то нехорошее сделать, ведь Марк тоже вчера пропал, вернулся на рассвете и сказал, что ездил в город.

- Марк, ну где ты ходишь, - из кабинета выплывает мама, нервно взбивает волосы. - Дурдом какой-то. Администратор за место свое трясется, девчонка пропала, нам весь отдых сорвали.

Смотрю на телефон, зажатый в руке и пячусь, и кусаю губы, страшно не хочется, чтобы нас с Виконтом допрашивали, сидеть лицом к лицу с человеком, который меня между ног целовал и перед которым я год назад в гостинице на коленях стояла, это так дико, сидеть и рассказывать.

В окно наблюдаю за полицейской машиной, что паркуется напротив корпуса.

Сотовый вибрирует в руке. Трясущимся пальцем открываю конвертик от него и читаю:

"Ты мне доверяешь, маленькая? Если ничего не скажешь - всех отпустят домой. Поэтому, лучше молчи, Аня".

Солнце пробивается сквозь узкие деревянные рейки, заливает комнату, заставляет жмуриться.

Открываю глаза и сажусь в кровати. Подушечками пальцев постукиваю по лицу, как нас в пансионе учили, мол, красоту нужно с молоду беречь, ухаживать за собой, предназначение женщины - домашний очаг, дети и соблазнение мужа.

Каждый день, из года в год.

Сползаю с кровати, крадусь в ванную и прислушиваюсь - понедельник, все уже проснулись, в квартире раздаются негромкие голоса, на кухне звякает посуда.

В ванной беру зубную щетку и смотрюсь в зеркало.

Я вчера ничего не сказала, не призналась, что в лесу была не одна, и теперь меня мучает совесть, приехали и полиция, и родители этой потеряшки Риты, собирались искать ее по лесу. 

И нам тоже надо было остаться, ведь она не чужая, она одноклассница Антона, но у всех работа, свои дела, и удерживать нас не было причин, ведь никто ничего не видел.

И я тоже не видела.

Но, может, про Виконта надо было сказать.

Сплевываю пасту, полощу рот и выключаю воду. Запускаю пальцы в волосы, вместо расчески, приглаживаю пряди.

Это страшно, что у него такое влияние на меня, язык вчера казался тяжелой гирей, неповоротливым, словно мне заморозку вкололи, я просто не смогла.

Выхожу в коридор, в комнате переодеваюсь в платье, оглаживаю тонкую ткань, снова смотрю в зеркало.

Я будто пришибленная после всего, что за эти выходные случилось, это не я, куда-то все мое нахальство исчезло, за которым я так удачно пряталась.

И Виконт больше ничего не писал, словно главного от меня добился - я о нем промолчала, и он успокоился. А у меня тоже сил не было, вернулись с базы лишь ночью, я прямо в машине уснула, и потом кое-как добралась до кровати.