Что за черт. 

Невольно оглядываюсь на сворачивающий за угол кабриолет Марка. 

Перевожу взгляд на экран телефона. 

В тексте строчки скачут, прыгают, перестраиваются в слова Марка "Взрослей, пока не вляпалась".

Трясу волосами и сама себе улыбаюсь. 

Это Виконт, конечно, а он не может быть Марком, я жила с отцом два года, а Марк даже не приехал, хоть и был "свободен".

С чего вдруг ему притворяться моим незнакомцем. Он слишком самовлюблён для этого. 

Прокручиваю на пальце кольцо. 

И печатаю ответ. 

"Пункт первый - соблазнить меня сложно, пункт второй- я не маленькая. Возраст у тебя больная тема? Тебе самому, наверное, двадцать шесть? И до сих пор подрабатываешь экстрасенсом. " - отправляю Виконту возраст Марка и захожу в лифт. 

И через минуту читаю ответ:

"Президент Трамп в двадцать шесть лет руководил компанией, занимающейся недвижимостью. Стив Джобс уже стал миллионером. Джоан Роулинг писала свою первую книгу о "Гарри Поттере". Не будь так категорична. Маленькая."

Качаю головой. 

Какой умный Виконт. 

Я тоже когда-нибудь стану знаменитым человеком, как надеется папа, а если провалюсь, то он купит мне диплом, чтобы было, чем хвастаться перед сослуживцами. 

Набираю маму. 

- Твой муж на работе? - спрашиваю, когда она снимает трубку. Топчусь под дверью, сжимаю в кулаке ключи и не решаюсь войти. 

- Да, Аня, и я на работе, в чем дело? - торопит она. 

- Уже ни в чем, - выдыхаю свободнее, отчима дома нет - это прекрасная новость. Решительно тычу ключом в замок. - Я приехала. Обязательно надо было посылать за мной Марка? 

- Ты ещё и недовольна? - она поражается. - Доченька, запросы свои сбавь, Марк отличный молодой человек, прекрасная партия. 

- Никто не выходит замуж в двадцать лет, - отпираю замки и вваливаюсь в прихожую, сбрасываю с плеча сумку. - Тем более, это сватовство уже несколько устарело, нет?

- Вспомни, во сколько я тебя родила, - спорит она. - И чем плохо иметь надёжное плечо? Смотри, Аня, время упустишь. 

- То есть на тебя надо равняться? Поэтому вы с папой...

- Надо прекращать капризы. И учится самостоятельности. 

Ага, я и учусь. С Виконтом вот. Ставлю на громкую связь и параллельно маминому голосу печатаю ему сообщение:

"Ты уверен, что меня легко соблазнить. Это твоя цель?"

Оступаюсь и налетаю на стену, что-то падает с подзеркальника. 

 - Ты пришла? - оживляется на том конце мама. - Аня, не в службу, а в дружбу, пока не разделась - съезди до брата. Он на работе, боюсь, что голодный. 

- Антон не маленький уже, - хмыкаю и поднимаю флакончик духов, ставлю на полочку. Поправляю перед зеркалом растрепавшуюся прическу.

Светлые волосы, некрупные локоны, стрижка каре, точь в точь, как у утонченной Виктории Бекхэм - жены знаменитого футболиста. 

Я и похожа на нее, будь я брюнеткой, вот только немного рост подкачал, зато даже на каблуках миниатюрна. 

- Аня, ты слышала? - врезается в мысли мамин голос. - Съезди к брату на работу.  

- Так у меня машина сломалась. 

- Есть очень удобная альтернатива, называется - общественный транспорт, - отрезает она и бросает трубку, уверенная, что я не ослушаюсь. 

А я, вообще-то, сама не против поесть, только приехала. 

Швыряю телефон на тумбочку. Смотрю в зеркало. 

Нельзя разводить сырость, у меня тушь потечёт. 

Осторожно промокаю глаза.

Я тоже мечтала учиться в школе, как брат, и в семнадцать лет работать на автомойке, но пансионат для девушек кадетского типа, куда они меня запихнули после развода мечту мою обломал. 

Увольнение раз в месяц с девяти утра до шести вечера, регулярные экскурсии в музеи и театры, стойкий патриотизм, светские манеры и материнские навыки, что они прививали в своей казарме - это ад, это мрак. 

А половое воспитание и встречи на несколько часов с парнями из кадетского училища под надзором воспитателей - ненавижу, ненавижу, не могу, Виконт прав, это психическая травма. 

Кошусь на ненавистный перстень, который мне вручили вместе с дипломом.

Все хорошо, два года прошло. Рядом нет папы и его жуткой домоправительницы, я в гостях у мамы, у меня каникулы, могу ходить куда хочу. 

И когда хочу. 

Пиликает телефон. 

Подхватываю рюкзак и выхожу обратно. Читаю сообщение Виконта:

"Мне ты можешь доверять. У меня нет дурных намерений и недостатка в женщинах тоже".

Хлопаю дверью. Ощущаю нечто сродни гневу, пальцы летают по клавиатуре:

"А чего ты тогда от меня хочешь? Мы о женщинах твоих будем разговаривать или о нас?" 

Спускаюсь вниз и верчу перстень. 

Меня бы за такое сообщение из интерната выгнали. 

Но я это сделала. 

Обозначила, что других женщин не надо. И намекнула что соглашусь на свидание. Хотя бы посмотреть на этого мужчину, ведь он может оказаться кем угодно. Начитанным пенсионером, или как мой отец - в разводе, с взрослыми детьми, и выяснится потом, что дочь моего Виконта старше меня. 

Или это какой-нибудь закомплексованный ботаник-школьник. 

Жду ответа. И ловлю маршрутку. 

"Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасностей и игры, - приходит от него цитата, когда я выхожу из маршрутки на остановке. 

Интересно.

Иду и морщу лоб над ответом. 

По пути заруливаю в шашлычную и набиваю пакет контейнерами с салатами и мясом. 

Опасность и игра. Хочется попробовать и то, и другое, и настоящего мужчину тоже. 

Перехожу дорогу и полыхаю от этой мысли, нет, конечно, не сразу попробовать мужчину, не сегодня, но в перспективе...

Мне уже двадцать. У меня каникулы. Я свободна. 

А Виконт мне нравится, очень. 

Шагаю к яркой вывеске автомойки в тени деревьев. Ворота открыты, и я прохожу внутрь. 

Машин нет, Антона тоже не видно. 

Ему скоро стукнет восемнадцать. Завтра прощается со школой. Родители его любят, ведь он младший, а ещё самостоятельный, сам зарабатывает на жизнь.  

Но я не ревную, я и сама его люблю, хоть мы и не близки, он живёт с мамой, а я с отцом, я к нему на праздник и приехала. 

Иду по мокрому цеху, в сливы стекает грязная вода. Сыро, освещение яркое, заваленный тряпками кран кап-кап на пол. 

Трогаю телефон в кармане, от мыслей о Виконте избавиться не могу. 

"Ты хочешь играть?" - спрашиваю. 

Быстрей бы уже написал, я ведь жду. 

Сую пакет подмышку и плечом наваливаюсь на обшарпанную дверь комнаты отдыха.  

Оглядываюсь в помещении. И замираю на пороге. 

Я невольный свидетель. 

Комната небольшая, есть стол и стулья, холодильник, на полу стоят канистры с химией для машин, и в углу разобранный диван, накрытый коричневым пледом - мойщики прямо здесь и ночуют. 

А моего вихрастого, вечно лохматого брата нет. 

Или есть. 

Потому, что кто-то в синем рабочем комбинезоне стоит возле окна, ладонями опирается на подоконник. 

Обзор на парня закрывает женщина. Или девушка. Или все таки женщина - черные волосы тщательно уложены в пучок, черная юбка до колен, и белая блузка. 

Ее ладони лежат на плечах парня, и мне видно, как поблескивают кольца на пальцах с красным маникюром. 

Зажатый у меня подмышкой пакет падает, и парочка обрывает поцелуй, вздрагивает. 

Женщина оборачивается - я угадала, ей на вид лет тридцать, цепкий взгляд, идельный макияж, только сочная красная помада чуть смазана.

- Браво, - за представление благодарю и перевожу взгляд на парня. 

Это не брат. Хоть и похож - слегка лохматый, улыбчивый красавчик, лучший друг Антона и его одноклассник. 

Встречаемся глазами, и улыбаться он перестает.

А я вовсю его разглядываю, он головой скоро в потолок упрется, когда он так вырос, да ему лампочки можно вкручивать без стремянки в комнатах с трёхметровыми потолками.