Понял мужик, что сущность разговаривать может, окликает её со спины:
- Ты кто такой? Тебе чего надо? Убирайся от моего дома, или я тебя изрублю. Не ты ли с женой моей чего сделал?
Поворачивается к нему от окна нежить, глаза при свете луны в темноте светятся. Стоят они в саду, рассматривают друг друга. Думает Макар: "Вот, сейчас если удастся поближе подойти, или отвернётся - убью, не задумываясь." А нежить на колени опустилась, лапы когтистые сцепила и к нему тянет:
- Не губи, Макарушка... Супруга ведь я твоя... Не признал меня? Верни ножи, смилуйся... Мне в таком образе днём тошно, по ночам только мы промышляем, да вечером. Я ведь верой и правдой с тобой была, не изменяла... Давай, где ножи? Верни на место...
И зверь стал приближаться к мужчине с топором.
- Врёшь, гад... Какая ты Ульяна? Сожрал мою жену? Да я тебя!...
И Макар бросился на зверя с топором. Нежить высоко подпрыгнула, перескочила через Макара и скрылась за забором...
Тут врач вздрогнул и проснулся. Было слышно, как к крыльцу больнице подъехали сани. "Ещё кого-то привезли..." - понял он по разговору людей за окном.
- И больше Макар жену свою не видел. Поговаривали, что это именно она, Ульяна, перепрыгнув через ножи, обращалась в оборотня, терзающего вечерами и по ночам людей. Она пряталась в колоколе и чуть не убила звонаря. Но точно никто не знает. А Макар назад ножи и не поставил. "Не хочу, - говорит, с ней жить, если это правда. Какая же она после этого мне жена? Нет уж: раз по хорошему, в человечьем образе, не вернулась - через ножи она мне тоже не нужна." - закончила рассказ Пелагея Ивановна, после встав и начав высматривать, кого это на санях привезли.
Разговаривающий за окном мужской голос был резкий и лающий... Глеб Никифорович его узнал...
Глава 6 - Селена
Сани остановились у ворот больницы, и два человека суетились возле них. Они пытались достать третьего, кто лежал на настиле из сухой травы. Высокий широкоплечий мужчина в потёртом тулупе с засаленным свалявшимся воротником грубо и громко отдавал приказы. Но в повозке кто-то стонал, и подниматься не хотел. Глеб Никифорович узнал этот хриплый лающий голос приехавшего мужчины, что суетился и командовал возле саней.
Врач сидел у себя в кабинете, на первом этаже, слышал каждое слово и размышлял: "Интересно, как же тот мужчина, чьему брату он в ту ночь помог, но тот всё же отдал врача на растерзание стае оборотней, будет смотреть ему в глаза?"... Исключительно это озадачивало и интересовало доктора.
Учитывая, что больного жители Нелюдимки привезли, сами и ехать к ним в деревню необходимости не было, Глеб Никифорович сильно не волновался. Тем более что в дневное время "эти люди" выглядят, как правило, обычно. Преображение начинается в вечерние и ночные часы. Поэтому внешний вид их вряд ли испугает теперь доктора.
Наконец-то двое суетившиеся у саней достали оттуда третьего и под руки повели в смотровой кабинет. Глеб Никифорович, услышав, что на посетителей и пациента начинает кричать в смотровой санитарочка баба Варя, поспешил туда.
- Куда прётесь, ироды? Не видите, полы намыты? - кричала она с обидой за свой поруганный труд. - Вытирайте ноги, не притесь, окаянные! - Справедливости ради нужно сказать, что кричала так баба Варя на всякого, кто посмел наступить непомытой ногой на сферу её ответственности. И ей было глубоко безразлично в таком случае, откуда приехали пациенты: из Нелюдимки, или Архангеловки. Суровый закон был един для всех: ни шагу грязной ступнёй по свеже-намытому полу.
Оторопевшие от "радушного" приёма посетители стали топтаться в коридоре, не смея пройти в только что намытую смотровую. Мимо них прошёл доктор.
- Варвара Игнатьевна, что, озоруют? - шутливо спросил он осерчавшую бабу Варю, сердито смотрящую на обескураженных посетителей. - Уже натоптали?
- Да хоть говори, хоть не говори... -недовольно бурчала баба Варя. И, кинув им под ноги тряпку, скомандовала:
- А ну вытирайте ноги!
Нелюдимовцы послушно потоптались на отжатой тряпке.
- Вот то-то же! - удовлетворённо изрекла баба Варя и вышла из кабинета.
Врач остался с ними один на один. Он первым взглянул в глаза Хозяину, но тот взгляда не отвёл, смотрел на хирурга спокойно, как будто ничего не произошло. "Интересная стратегия, - подумал Глеб Никифорович, - для начала хотели сожрать, будто я кусок мяса, не более, а теперь делает вид, что всё обычно, даже глаз не отводит... И очередного родственничка за помощью притащил... Ну, люди... Вернее - нелюди."
Глеб Никифорович приказал укладывать пациента на кушетку, а сам отвернулся к умывальнику мыть руки. И тут, отвернувшись к стене, на котором висело зеркало, он мельком посмотрел в него и встретился с её глазами...
Это был гром среди ясного неба... Словно время остановилось. Врач услышал почему-то в это время барабанную дробь дождя по подоконнику... Он увидел себя и ЕЁ, стоящих под карнизом какого-то здания, как два студента, мокрых от дождя, довольных и счастливых... Играло старое радио... Мелькали кадры киноплёнки старого кино... Это было в кино? Где он её видел? Или это было в прошлой жизни, в детстве? Почему он её знает? Что происходит?...
Глеб Никифорович стоял возле умывальника, и боялся повернуться, чтобы посмотреть на эту девушку, чей взгляд он увидел в зеркало напротив. Он был поражён, загипнотизирован, и понял, что жизнь его с того момента поделилась на "до" и "после". Он всю жизнь будет любить её, даже не зная, кто она, какая, ни имени, ничего про неё не ведая. Просто там где-то, наверху, звёзды по какой-то неведомой причине сошлись так, что она была ему предназначена. И никто другой не сможет "так" сыграть на струнах его души, никто другой не подарит ему столько урагана и покоя одновременно...
Глеб Никифорович встряхнул головой. Надо было выходить из головокружительного оцепенения и брать себя в руки. Он -врач, в его помощи нуждаются пациенты, не время волочиться за красивыми девушками, какими бы обворожительными они ни были. Хирург с напускной строгостью повернулся к пришедшим, стараясь не смотреть на стоящую рядом с Хозяином девушку, и подошёл к кушетке с больным. Врач понимал, что это, видимо, вторая дочь того человека. Сегодня он почему-то приехал с ней.
- Что случилось? На что жалуетесь?
Пациент - худой поджарый мужчина с осунувшимся лицом, впалыми щетинистыми щёками и огромными, горящими огнём страдания, глазами, жадно вдыхая воздух раздутыми ноздрями, с надеждой смотрел на врача. Он облизывал сухим языком пересохшие губы, мычал, и рукой указывал Хозяину на доктора, как бы прося рассказать всё за него. Поняв, что от пациент ничего не добиться, Глеб Никифорович перевёл глаза на него. Хозяин стоял понурый, молча, смотрел на внутрь себя, о чём-то думал.
- Ну что же вы молчите? Скажите, что у вас произошло?
И тут в разговор вступила эта миловидная барышня, с длинными распущенными светло-русыми волосами и загадочными, красивыми, переливающимися, словно изумруды, светло-коричневыми, почти жёлтыми в зелёную крапинку глазами.
- Доктор, - произнесла она, спокойно глядя на поражённого её красотой врача, - помогите моему дяде. Ему в живот лесничий сделал выстрел из дробовика, а потом в грудь хотел вогнать осиновый кол, но промахнулся, сделал ему вот такую дыру...
И девушка отвернула край полушубка на груди и животе пациента, обнажив уродливые раны. Из ран выделялось мутное кровянистое отделяемое с неприятным запахом.
"Сколько же у него братьев? - подумал Глеб Никифорович, - И ведь всем кланом охотятся, борются, нападают на стада и мирных жителей... И я сейчас должен его лечить для того, чтоб этот вурдалак, оклемавшись, снова охотился за лесничим, который ведёт с ними войну и до сих пор жив... Да, ну и работёнка у меня... Спасать убийц для того, чтоб они убивали... "
