Глеб Никифорович попал в засаду. Он и не ожидал, как из-за угла дома на него кинулся кто-то сильный и затянул его в темноту. Он ничего не помнил...

Очнулся в тёмной комнате, на полу. В печке трещал огонь, он лежал на каких-то матрацах из сена. Пахло копотью и ещё какой-то пахучей травой, которую, как ему показалось, тоже жгли. Врач с трудом оторвал мутную голову от матраца и пробовал разглядеть мерцающий полумрак впереди. В огромной тёмной комнате мерцало, лишь пламя огня печи да коптила маленькая свечка, от дрожащего света которой на потолке рисовались зловещие тени... Глеб Никифорович расслышал жуткий шёпот в углу комнаты, сопровождающийся причитаниями. Казалось, кто-то маленький, лохматый и бородатый, словно злой дух, читает заклинание...

Глеб Никифорович с трудом понимал, где он?... Сколько времени провёл?... От этих слов шептания и запаха гари и жжёной травы очень кружилась голова. Он с трудом соображал. Понимал только, что на душе мерзко и гадливо, и вокруг него происходит таинство... Какой-то мистический культ, или обряд. Вглядевшись и постепенно привыкнув к мерцающим теням в темноте, он понял, и всё вокруг свидетельствовало о том, что находился он в месте, где живёт колдун.

Глед Никифорович никак не мог вспомнить, кто он и что он здесь делает. В душе было предчувствие, что дом этот - не его, и он здесь - даже не гость... Но кто он? Как его зовут и какую роль, и миссию он выполняет в своей жизни? Что же происходит?...

Хитрый старик в углу словно почувствовал, что доктор пришёл в себя. Он коварно и зловеще поблёскивал глазками, словно чёрные угольки, в его сторону, и его страшное волосатое лицо исказила злобная улыбка. Глеб Никифорович боялся посмотреть в его глаза. Ему казалось: останови он на них взгляд - и потеряет сознание от пробирающего ужаса. Старик же периодически косился на него, продолжая растирать в ступе какой-то порошок, и бросал в огонь, выкрикивая всякий раз заклинания. Он как специально не заговаривал первым с узником, вынуждая того сказать первое слово. Но Глеб Никифорович боялся всей душой начинать с ним говорить. Ему почему-то казалось, что если он начнёт разговор первым - то окажется в полной власти старика. Оба ждали...

Мысли в голове путались, сухой язык пытался облизать пересохшие губы... Хотелось пить... И очень болела голова...

Старик как почувствовал жажду узника и, медленно вставая с низенькой табуретки, понёс ему, молча в ковше испить какое-то горячее зелье. Врач отвернулся, к стенке, не пригубив. Он почему-то ощущал свою полную беспомощность. Глеб Никифорович понимал, что уйти из этого дома он не может... И встать-то толком не может... Что происходит? Что с ним? Как будто его вяжут невидимые путы, накинутые кем-то и он не в силах их сорвать...

Входная дверь отворилась, принося к нему струю свежего морозного воздуха и всколыхнув пламя свечи. Через порог переступил какой-то высокий чёрный человек. Где он его видел?... Вошедший, не проходя в коридор, зарычал:

- Ну, скоро там? Чего ты медлишь, старый? Колдовать разучился?

Горбатый колдун подошёл в мужчине впритык, поднял на него глаза, будучи ему в пояс, и прорычал в ответ:

- А чего ты от меня хочешь? Сопротивляется твой заморыш. Крест на нём я сорвал, заклинания прочитал, чего ещё надо? Веди тогда свою белобрысую сюда, пусть старается. Не пьёт он зелье!

- Ну, так сунь силком, старый пень! Время идёт! Его ищут! С огнями, в лесу, понимаешь? Всю Нелюдимку кверх дном перелопатили, теперь по лесу рыщут. Если бы они знали, где он...

- Да не ори! Нельзя силком, магия не подействует. Условие такое, что голос его я должен услышать, тогда он будет в моей власти, и как шёлковый. Не дёргайся, его тут не быстро найдут.

- Ну, смотри, старый. Подведёшь меня, упустим врача - на лоскутки тебя порежу и воронам на заборе развешу. Не взыщи. А Селену сейчас разыщу...

Дверь захлопнулась. Глеб Никифорович слышал всё, как в полудрёме, эхом. Краем сознания он понимал, что это про него, но от усталости даже чувство страха стало притупляться. Очень хотелось спать, и узник снова погрузился в глубокий сон...

Ему снилось поле... Всё в ромашках, огромное поле, по которому он бежит навстречу маме... Огромное яркое солнце светит над ними, поют птицы...

- Мама! - кричит мальчик, - где ты была?

- Я ждала тебя, сынок.

- А где был я?

- Ты был в тёмном царстве, где много нехороших колдунов.

- А я их не испугался?

- Нет, ты молодец! - мама похвалила мальчика и взяла на руки. Как хорошо!

Он прижался к ней, и они вместе ещё немного постояли, обнявшись. И, спуская его на землю, мама сказала:

- Ничего не бойся. Тебя уже ищут. И найдут. Осталось немного...

Дверь снова распахнулась и в комнату без свежего воздуха вошла девушка. Глеб Никифорович от стука двери проснулся. Он помнил сон, и вдруг вспомнил, кто он. И знал, что мамы уже нет... Она умерла пять лет назад, просто однажды утром не проснувшись. Отца он не знал никогда. Мама говорила, что отец погиб. Но у них в семье не было даже его фотографии, поэтому, став взрослее, Глеб понял, что мама просто не хотела ему говорить, что папа их бросил... Но она воспитала его одна, и он очень её любил и был благодарен.

Из коридора, перешёптываясь со стариком, всё колдующим над котелком, в комнату вошла девушка. Глеб Никифорович усиленно вглядывался в её фигуру. В глазах у него двоилось, они слезились от резкого запах гари и жжёной травы в комнате, но он как будто узнал этот образ...

Да, это была красивая грациозная девушка с длинными пушистыми по пояс волосами и огромными жёлто-зелёными глазами... Где он её видел? Они точно пересекались, только почему -то от этих воспоминаний не тепло на душе, а мурашки по коже... Её образ был связан с чем-то таинственным, запретным и страшным... Врач вспомнил.

Он приподнялся на локти, желая присесть. Селена же стояла перед ним, рассматривая его беспомощную позы сверху вниз. Она задумчиво глядела широко раскрытыми глазами, желая встретиться с врачом взглядом. Но Глеб Никифорович был ей не рад, глазами встречаться не хотел и измученно ёрзал по подстилке, пытаясь опереться спиной о стену. Заняв положение поудобнее, от упрямо уставился на стену перед собой, игнорируя гостью. Девушка, не отрывая взгляда, быстро присела к нему и попыталась обнять одной рукой за шею, но пленник резко отдёрнул её руку. Селена вскочила и направилась к деду:

- Может, порешим его? Что сказал отец? Он совершенно не поддаётся!

Старик горящими чёрными угольками смотрел вглубь чаши с зельем, как будто что-то там высматривая. Он провёл рукой над паром, исходящим над чашей, и разочарованно прорычал:

- Ничего не вижу... Не поддаётся... Что происходит?

Девушка спросила вновь:

- Мы теряем время, понимаешь? Там наши, в лесу, отвлекают сельских, что его разыскивают с огнями. Они стреляют по нашим, понимаешь? Троих уже нет! Долго мы будем беречь этого недоноска? Ты же видишь, со мной он не хочет, пить зелье не хочет. Чего ты ждёшь, старик? Чтобы сельские пришли сюда, и нашли его? Ну! Решай же! Отдай мне его, я его растерзаю за сестру, за мать свою! Ну?

Старый горбатый колдун оценивающе прищурился, глянув на Селену, и произнёс:

- А хорошо ли старалась? Ты пойми, нам нужен ребёнок от него. Продолжение нашего дела, нашего рода. Если он не сдастся и не подчинится колдовству - не станет одним из нас - нам придётся его убить, потому как работать тайно на нас и вредить людям он откажется. Следовательно - выпускать живым его нельзя. Но его ищут, все деревни поднялись, все люди, как один - встали. И если мы его убьём - нас тоже в живых не оставят. Так напоследок надо тебе от него дитя заиметь. Пусть нас положат, мы своё пожили. Но ты - девка, молодая, уйдёшь в леса, родишь, продолжишь род...Понимаешь?

Селена снова обернулась в угол, где сидел, упрямо уставившись на стенку, молодой доктор. Она опять подошла к нему.