- Смерть захотел? - спросила Селена прямо, схватив врача за чуп. Он молчал, стараясь не смотреть ей в гипнотизирующие красивые зелёные глаза. Глеб Никифорович собрался умирать...

Вдруг окно в комнате разбилось. В него залетел камень, и все услышали крики и увидели через разбитое стекло факелы людей. Раздались выстрелы. Народ бежал к дому и что-то кричал.

- Вот видишь! Я тебе говорил! Остались ни с чем! А теперь уже поздно! Беги в погреб, там лаз, выберешься огородами! А я уж тут смерть приму... - закричал старик, но дверь в его избу вышибли и в коридор ввалились люди с огнём. Девица с рычанием бросилась в окно, ранившись об осколки стекла, а старика швырнули на пол. Герасим первым подбежал к подстилке, где свернулся калачиком доктор, освещая её факелом.

- Глеб Никифорович! Вы живы? Слава Богу! Что эти изверги с вами сделали?

Он стал поднимать врача на ноги, и тут все увидели, что на голове у него рана, и волосы слиплись от крови, измазавшей лицо и рубашку.

- Сюда! Сюда! - кричал людям Герасим. - Подхватывай! Понесли, мужики! А за этой сволочью следите! Под конвой его, уводите, и глаз с него не спускайте. Он за всё ответит.

Глеба Никифоровича на санях доставили в больницу. Пелагея Ивановна обработала и перевязала рану на голове, его уложили в отдельную палату и поехали в соседнюю область на невропатологом, чтобы тот оценил степень тяжести травмы. Новых пациентов пока не принимали: плановым говорили обождать, а экстренных так же возили в больницу соседней области.

Племянница Пелагеи Ивановны Алёна, чувствуя часть своей вины в произошедшем и испытывая симпатию к пострадавшему доктору, приходила навещать врача в палату. Она, пытаясь его отвлечь, рассказывала смешные истории из своего детства, забавные случаи во время своей учёбы. Они вместе смеялись, и казалось, что Глеб Никифорович постепенно отходил от того шока, что ему удалось пережить. Приезжий невролог не нашла серьёзных неврологический отклонений в состоянии раненого доктора, выписала некоторые лекарства и понадеялась, что и дальше всё будет хорошо.

Рана постепенно заживала, Глеб Никифорович чувствовал себя лучше с каждым днём и рвался в бой: снова осматривал в палатах больных, стал планировать операции. К нему приехал отец Василий, исповедовал и причастил врача, и очень уговаривал повременить с нагрузками, дать себе время на восстановление. Визит к доктору нанёс так же председатель, который возмущался разгулу нечистой силы в их местности, сочувствовал и обещал принять все меры, чтоб подобного беззакония больше не творилось.

Герасим с двумя добровольно вызвавшимися охотниками - Пахомом и Игнатом - втроём продолжали кружить по лесу. Они пытались выследить по свежим следам оборотней, осматривали большие норы, освещали внутренность берлог в надежде найти укрытия оборотней.

Но те как сквозь землю провалились... Троих им удалось подстрелить в день освобождения доктора. Но как только его нашли - все оборотни куда-то исчезли, словно по команде растворились в лесной глуши. Массив леса был огромен, пересекался реками, распространялся на соседние области, поэтому поиски были малоэффективны.

- Ушли они, Герасим Потапович... - говорили огорчённо мужики, - следов ведь даже нет...

- Ну как нет? Вот же - волчьи следы! - не унимался Герасим, отказываясь верить в это и прекращать поиски. Он мечтал прижать их окончательно к стенке и добить эту "гидру".

- Ну, так-то ж - волчьи... А сами же знаете, другой у них след. Крупнее...

- Ищем, мужики, ищем!- не мог сдаться Герасим. Он сердцем чувствовал: не могли они далеко уйти. Пока жив Никодим и дочь его, свирепая Селена - копия по ярости и безбашенности своего отца - не уйдёт он. Не тот характер, чтобы прятаться и отступать. Затаился где-то, упырь, и ждёт... Герасим это всей душой чувствовал, поэтому не мог прекратить поиски, дать им шанс на следующий удар. Они снова и снова колесили по лесам, изучали следы, ставили приманки, расставляли капканы. Герасим даже на свой страх и риск выходил из избы в лесу среди ночи, желая стать живой мишенью и ценой своей жизни завалить самого главного своего врага - лютого в своей ненависти и безжалостного в мести Никодима.

Но никого не было... Он даже волчий вой перестал слышать...

Нелюдимку селяне разорили до основания, перевернули в домах всё кверх дном и в итоге подожгли деревню. Сгорел в пожаре и старик Кондрат, спрятавшийся от искавших оборотней людей глубоко в печь. Его дом подожгли вместе со всеми остальными. И полыхала ночью деревня Нелюдимка, стоящая в низине и окружённая лесом, и проклинали её жители деревень, поклявшись то же самое сделать с оборотнями.

Но они как под землю спрятались... И, казалось бы, надо радоваться - но тревожно было на душе у людей. Стоял над деревнями и сёлами страх. Чувствовали они, как ненавидит их Никодим и как желает отомстить, ожидая своего часа.

Герасим решил навестить в кутузке старого горбатого колдуна - Зосиму, в доме у кого нашли измученного врача. Тот находился под стажей уже около недели и ни в чём не признавался. Утверждал, что нашёл доктора с проломленной головой, но дороге, притащил к себе домой и пытался лечить. Ни про каких оборотней знать не знает. Он ныл, кряхтел, жаловался и просил оставить его в покое. Всякий раз забивался в угол койки, на допросах всхлипывал, буравя всех своими хитрыми глазками, и жаловался на плохое здоровье.

Герасим поговорил с конвоем и пробился к хитрому колдуну. Тот сделал вид, что не узнаёт его, не помнит, и вообще слепой.

- Признавайся, собака, что знаешь? Где они? - кричал Герасим.

- Не знаю, добрый человек, о чём говоришь? Старый я, слепой... Помочь хотел, увидел на дороге...

- Что ты мне врёшь, шкура? И ты хочешь сказать, что один дотащил врача до дома? Ты? Ты что тут крутишься? А ну говори, где помощники? Я тебя тогда не пристрелил, шкура, но я сейчас это сделаю! И мне никто ничего не скажет! - кричал в сердцах Герасим.

- Что ты! Что ты, добрый человек!... -стонал, притворяясь больным и немощным, колдун, - не понимаю я...

- Не понимаешь? А кто службы за упокой заказывал, нам троим, Василий рассказывал, не ты ли? Тебя в храме видели, козьим говном расплачивался. Признавайся, а не то сейчас же пулю в лоб пущу! - наступал на него Герасим.

- Ладно, ладно... - закряхтел колдун, испугавшись кулаков у самого лица, - скажу, только завтра!

- Говори сейчас! Я тебе!- замахнулся на него Герасим.

- Завтра! Завтра! - взмолился колдун, - дай вспомнить, передохнуть. Обещаю.

Герасим сплюнул и вышел. Но на пороге, перед тем, как захлопнуть дверь, сказал:

- Завтра, если не расколешься - пристрелю, как собаку!...

Дверь захлопнулась, послышался звук засова и шаги уходящего Герасима. Колдун сполз с кровати и подошёл к маленькой форточке. Немного пошептав, он открыл её и бросил туда щепотку соли. Через какое -то время через форточку он слышал хриплое дыхание, и кто-то низко прорычал:

- Зачем звал?

- Герасим приходил. Пытал меня всё: где вы? Не знают они, что вы у меня в подполе в лазу живёте.

- И что ты?

- Я что? Я ничего не знаю... Только он убить меня завтра обещался. Ты бы сам его, того...

- Не могу я пока на него выйти. Ждём луну. Через два дня будет наше время. Завершим с доктором и дотянемся до Герасима. Ловушечка готова...

- Через два дня? Да он завтра придёт! Пристрелит меня!

- Ты что там, старый, бормочешь? Я не слышу ничего. Говори чётче. Подойди поближе к окошку.

- Я говорю: завтра...

Тут огромная волосатая лапа рывком ворвалась через форточку и схватила за бородатое лицо Зосиму. Тот опомниться не успел, как Никодим схватил его за язык и вырвал с корнем, пустив фонтан крови у колдуна горлом.

- Я тебе обещал, старый: упустишь студента - шкуру спущу?...Так что не взыщи...

Огромная мохнатая лапа с длинными когтями исчезла в форточке, а Колдун рухнул оземь в лужу крови вокруг без сознания....