Мы же тут тоже стали стрелять, у кого ружья есть. Была пальба, защищались люди, не выдерживали. Но поутру в этих трупах узнавали знакомые лица бывших сельчан... Грустно было, горестно. Кто мог и сродника своего пристрелить, а кто - соседа, подругу...

Тоже не дело, конечно... Тяжело на душе. Знать, что убил человека, да знакомого, пусть он и стал вурдалаком... Тяжело.

Решили мы пойти на такую меру: заходил я в каждый дом и беседовал. И говорил, что кто из жильцов занимается магией, да через обороты, по ночам бегает да на людей нападает - пусть лучше по-хорошему уходит в деревню, что за долгим лесом... Иначе - всех перестреляем, пусть не взыщут.

Ну и решили мы ещё все искать эти оккультные ножи везде: в городах, на перекрёстках, в оврагах... Где их только не было! Всё вынимали из земли и сжигали. Назад после этого оборотням пути не было...

Ну, вот так и получилось в исходе: половину перестреляли, половина сама в леса, да в ту Нелюдимку убежала. А хотите, Глеб Никифорович, я вас с местным лесником познакомлю? Хороший мужик! Цельный, смелый! Настоящий воин. Он тоже многое знает.

- Да, отец Василий, было бы не плохо с ним поговорить. Решение надо принимать совместное. Может и он что подскажет.

- Подскажет - подскажет! - засмеялся батюшка. - Вот увидите, вы с ним подружитесь.

И Глеб Никифорович, встав из стола, поблагодарил хозяйку за угощение, попрощался со всеми и договорился с батюшкой, что на следующей неделе они вместе поедут в лес к леснику...

Договорился Глеб Никифорович с отцом Василием так же о том, что придёт батюшка на неделе и освятит заново их больницу. А пока - баба Варя предложила расставить во все платы по иконе, над дверью каждой палаты начертить крестик, и пройти самостоятельно с кадилом и ладаном по всему зданию по часовой стрелке, одновременно опрыскивая стены крещенской водой. Глеб Никифорович с её планом согласился и поручил постепенно, между выполнением собственных обязанностей, его реализовывать. Пелагея Ивановна так же с молитвою обошла здание больницы, неся в руках икону "Казанской Божьей Матери". Такой вот крестный ход, по её мнению, тоже должен был способствовать дополнительной защите стен здания и личному покровительству Пресвятой Богородицы.

Пациенты и сотрудники после происшествия постепенно успокаивались, начинали шутить. Администрация района обещание выполнила, выделила плотника Никиту, который замерил, выбитые окна и обещал к вечеру вставить все привезённые стёкла.

Люди после этого происшествия сплотились, объединились единым фронтом. Из разных сёл, прослышав о ночном погроме, подъезжали сельчане с подарками, предлагая посильную помощь. Все негодовали и были готовы участвовать в любом деле, предложенном сельским хирургом и лесником, и одобренным отцом Василием.

На время установки окон пациентов из холодных палат первого этажа переместили на второй, в коридоры. Многих, кто уже шёл на поправку, выписывали. Дед Назар, переживший две срочные операции и нападение разбойной банды, довольно усаживался в сани к приехавшим за ним сыновьям. Он без умолку нахваливал нового, приехавшего недавно в их село, доктора, и наказывал сыновьям помогать ему во всём по первой просьбе. Те уважительно кланялись врачу, вышедшему проводить деда Назара на крыльцо, и выкладывали на ступени банки с мёдом, шмоты сала и деревенскую сивуху в бутылях.

Баба Варя складывала все подарки от селян в подсобку помещения. "Ну вот, теперь с голоду не умрём" - перешучивались они с Пелагеей Ивановной, - Хоть осадой нас бери - не сдадимся! Займём круговую оборону!"

Настроение у всех было приподнятое. И хоть противостояние оборотням только начиналось, видя такую поддержку и участие народа - всем верилось, что всё будет хорошо.

Больных в этот день поступало мало. Глеб Никифорович, сделав утренний обход, вернувшись от батюшки и оформив документацию на выписанных больных, чистил лопатой снег во дворе больницы.

- Наш доктор на все руки! - смеялась раздатчица Клавдия, проходя мимо пыхтящего хирурга, - Глеб Никифорович, пожалели бы себя! На износ ведь работаете!

Глеб Никифорович радостно улыбался и утирал рукавицей пот со лба.

- Раз работаю, Клавдия Петровна, значит, силы есть! - шутил он в ответ, кидая лопатой белый пушистый снег за кусты палисадника.

Вдруг в калитку прошла стройная девушка в черном плаще с белым меховым воротником, распущенными светло-русыми волосами и белых сапожках. Она покружилась вокруг крыльца, но, не решившись зайти, подошла к хирургу.

- Вы не знаете, Полину Ивановну, как найти? - девушка смотрела на запыхавшегося Глеба Никифоровича своими большими голубыми васильковыми глазами и скромно улыбалась. На румяных с мороза щёчках её были ямочки, а длинные светло-русые волосы окаймляли красивое, с правильными чертами, лицо. Врач онемел и выронил лопату. Ему показалось, что ангел сошёл с неба и вопрошает его. Её одновременно нежный и весёлый, как колокольчик, голос его просто загипнотизировал. Он растерянно улыбался, смотря на неё, и не понимал, что отвечать. Тут с окна первого этажа девушку заприметила баба Варя, отмывающая подоконник после установки стекла, и крикнула:

- Пелагея! Иди, к тебе Алёнка пришла!

Девушка, обрадовавшись, что её узнали, поспешила к крыльцу здания, на которое уже выходила важная Пелагея Ивановна. Она поздоровалась с племянницей, взяла у неё какой-то свёрток и они, отойдя в сторонку, стали о чём-то своём, по родственному, шушукаться.

"Так вот она какая, Алёнка... - стоял и думал Глеб Никифорович, словно зачарованный, боясь, лишний раз взглянуть в её сторону,- какие красивые голубые глаза... Какая нежная... весёлая... и простая... своя... Русская красавица!"

Наговорившись с тёткой, девушка пошла уже к калитке, как Пелагея Ивановна вдруг опомнилась:

- Алёнка! Иди сюда! Я же с доктором тебя нашим не познакомила!

При этих словах кровь ударила в лицо Глебу Никифоровичу. Он схватился за лопату и, пытаясь шутить, но, не смея поднять на красавицу глаза, произнёс:

- Да мы вроде как уже познакомились!

Алёна после этих слов засмеялась, как колокольчик, и молодой хирург, ободренный её смехом, приосанился и стал ещё выше кидать снег через кусты палисадника, загребая в ковш совковой лопаты всё больше и больше.

Девушка ещё немного постояла рядом, с улыбкой рассматривая интересного и застенчивого молодого врача, и, развернувшись, вышла за калитку.

"Это ангел... - подумал уставший и выдохнувшийся Глеб Никифорович, опираясь на лопату. - Я не достоин её"...

А ангел, легко ступая по расчищенным дорожкам, упархивала вдаль, совершенно не подозревая, что ранила своей красотой, добротой и простотой сердце молодого доктора навсегда, совершенно изгнав из него образ "волчицы"...

Жизнь больницы снова вошла в привычную колею. Стая из Нелюдимки пока больше не беспокоила. Но все знали, что это - лишь затишье перед бурей.

На недели больницу посетил отец Василий, освятил здание, раздал пациентом просфору, желающих - причастил и соборовал. Снова поговорили они с Глебом Никифоровичем о поездке к леснику. Откладывать надолго встречу было опасным, так как стая почувствовала свою силу, нападала открыто, не в лесу. Тем более, нужно было успеть съездить до очередного полнолуния, придающего вурдалаком мистическую силу, людей же делающих беспомощными, частенько - загипнотизированными. Решено было организовать всё на выходных.

Оставался один вопрос: где будет проходить встреча? Лесник Герасим сам выедет к ним из леса, или батюшка с доктором поедут к нему? Оружия у мужчин не было, стрелять они толком не умели. Да и не были уверенными, что смогут выстрелить в человека, обратившегося оборотнем. Точного месторасположения лесничего дома отец Василий, освещающий его год назад, не помнил. Да и вёз его тогда туда на санях Степан - местный почтарь, периодически решающийся завернуть в лес к Герасиму, отвозя ему, где посылочку от сельчан, где - письмишко.