Но в последний раз почтарь замешкался и поздновато возвращался из леса. Был атакован одним оборотнем, еле ноги унёс. Спасла его лошадь, что неслась из леса, не смотря на то, что оборотень прыгнул на круп и вцепился в шею. Степан не мог стрелять, боялся попасть в свою спасительницу. Без лошади он бы оттуда не выбрался... А когда нечисть обернулась на почтальона и решила накинуться на него - Степан пальнул, прям в раскрытую пасть. И пусть весь был забрызган кровью, но вернулся живым. Лошадь, правда, в ту же ночь околела. Степан считает, что сердце не выдержало, слишком испугалось животное и очень долго быстро бежало. Поэтому Степан уже навряд ли сунется в лес, даже днём.

Батюшка обещал всё же спросить Степана: отвезёт ли он их до дома лесничего, или, может быть, всё же поедет туда снова, с посылкой, и спросит: приедет ли Герасим к ним на встречу сам.

Тем временем Герасим, патрулируя днём вверенные ему границы леса, стал замечать, что в его избу кто-то в это время приходит... К волчьим следам на снегу он уже привык. Но заметил в последний раз, что вели к избушке следы человеческие... Ничего, вроде, не пропало, но леснику это не понравилось. Он понял, что стая, имеет какой - то план и против него что-то замышляется...

- Походите все ближе, слышите? Рассаживайтесь, чтобы всем было слышно. Кудим, ты слышишь меня? Что ты там всё ползаешь? Все сюда!... - хрипел огромный по размерам оборотень, созывая своих на поляну.

Никодим решил созвать всех оборотней, рыскающих и бродящих в лесах их края, на общий совет. В молодом докторе, недавно прибывшем по распределению в сельскую больницу, он видел опасного соперника, который способен добиться вымирания их рода. Никодим своим нечистым духом чувствовал этого человека, способного призвать и повести за собой народ так, как не смогли ни лесник Герасим, ни отец Василий. В планах Никодима же было продолжать обольщать народ, охмурять его, чтобы было пополнение его племени, была свежая кровь, свежие гены и новые люди, отвернувшиеся от Бога и выбравшие его путь.

- Все подошли? - рявкнул он злобно, всматриваясь в чёрные сгорбленные тени, приближающиеся меж деревьев к поляне.

Вожак и непримиримый борец с людьми достал какую-то карту и разложил её на утоптанном снеге. Затем он достал маленькую коробочку, открыл её. Все собравшиеся покрасневшими звериными глазами зыркали на него и внимали. Кто-то скулил и почёсывался, как нерадивый школьник, не желающий усваивать урок.

- Слушайте сюда! - вновь свирепо прохрипел он, - это - план нашей местности, деревень, лесов. План, где надо будет устроить засаду. Пока кончать с лесником. Так-то он, сволочь, с нюшком, всё чувствует, всё понимает... Думаю - заметил, что я был у него в избе...Только он не понял: почему? А я нашёл его старые рукавицы, которыми уже не пользуется, но сжечь - не додумался. Это - его вещь, она несёт его энергетику. Вот на это -он следом вынул из мешка рукавицы - мы его и сделаем, мы его и поймаем... Дурак, прошляпил... - и оборотень тихо засмеялся, оглядывая своими прищуренными кровожадными глазами присутствующих, попался, голубец! - он самодовольно скалился, тряся перед стаей рукавицами.

- А в коробке что? - рявкнул кто-то из стаи, облизываясь и пуская голодные слюни.

- В коробочке... - Никодим поднял её над головой - наш ключ к успеху. Успел я выдрать клок волос у этого губошлёпа и голодранца, когда душил через форточку. Жаль, не докончил дела. Но хоть клок шерсти с собаки поимел... - он хрипло засмеялся, подмигивая стае, - Мы теперь его по этим волосам заставим слушаться, как миленького... Наш он будет теперь... Попался, гадёныш! Конец тебе пришёл, студент!

- Давно пора! - поддержал брата рыжий лохматый упырь с простреленным бедром, кому доктор вынимал пулю ночью в Нелюдимке, - цацкаемся с ними, возимся... Вот Степан этот, что Дунаю нашу пристрелил... Да ему давно надо было голову откусить за такое! Она же на лошадь напала! А он, подонок, ей прям в пасть пальнул! Шкура! - злился рыжий брат Никодима по имени Урий. Он всё не мог забыть смерть своей сестры.

- Да, с ним надо расквитаться! - поддержал второй брат с ранее прострелянным брюхом Кудим. - За сестру отомстить. Совсем жрать не дают. Лошадей им жалко.

- С почтарём надо не только из-за сестры заканчивать. Он патроны леснику подвозит. Не будет Степана - не будет патронов у лесника. Тут-то мы его и накроем. А накроем лесника - некому будет в нас, по большому счёту, стрелять. Следовательно - и доктор нам, этот слюнтяй, не понадобится. Так что начать надо с почтальона. Он в лес больше не заезжает, боится. Ездит мимо, по полю. Письма и посылки на ветви елей вешает, в разных местах. Договорились, видно, с лесником. А тот их потом снимает, посылочку получает. Так вот я на карте отметил места, где он подъезжает ближе всего к лесу. Где он становится, уязвим, и можно его достать. Смотрите, я покажу...

И стая подползла к раскинутой на снегу поляны в ночном лесу карте, освещаемой лишь дрожащим светом луны...

Никодим никому не открыл, что собрался за советом и помощью к старой могучей лесной ведьме, грозе всех мест за рекой, что разделяет их непроходимые леса и граничит с горами - великой и страшной Вагре...

Ведьма эта была настолько страшна, что дух от мысли её посещения захватывало даже у такого опытного и злобного колдуна, как Никодим. По сравнению с ней он чувствовал себя, как наивный щенок перед разъярённой тигрицей.

О великой Вагре ему в далёком детстве рассказывала воспитавшая его тётка, сестра матери. Узнал лет в семь Никодим, что ходила к Вагре его беременная мать за благословлением родить сильного и могучего сына, настоящего борца с Богом и служителя дьяволу. Мать и сама колдовала дома, но по мелочи: гадала на картах, зубы заговаривала, рожу, делала привороты. Но всё это была самодеятельность, как она считала. Многое не сбывалось, не всё получалось. Чувствовала женщина, что не слушаются её нечистые духи, не достаточно она сильна.

И тут забеременела она Никодимом. Знать ещё не знала, кто родится, а приснился ей сон: "Стоит она на вершине горы, держа в руках младенца мужеского пола. Страшно, высоко, ледяные ветра обдувают со всех сторон. И спуститься боится с младенцем на руках, и стоять боязно. Не знает, что делать.

И вдруг слышит, с гулом ледяного ветра к ней приносят слова какой-то женщины: "Ну, что встала? Иди ко мне! Благословлю тебя на рождение крепкого сына, крепкого воина в брани сатаны!"

И проснулась мать Никодима, вся в поту. И чувствует, бьётся ножками ребёнок её в животе. Сынок, видно... Собралась мать Никодима в дорогу. Давно она слышала от старых бабок о великой и страшной Вагре, но никак не ожидала, что та обратит на неё своё внимание и позовёт.

Отговаривали её от дороги и свекровь, и муж. Но женщина упёрлась: такой шанс не каждому выпадает - получить благословление у самой Вагры. Тем более, раз уж позвала - неужели не поможет дойти? И пошла беременная женщина в дорогу, захватив собой лишь котомку хлеба да фляжечку с водой.

Долго шла женщина, плутала. Пила и ела всё подряд, когда кончились припасы. И рвало её, и мутило, и в забытьи сутки лежала. Когда подошла к реке, разделяющей леса - стала искать переправу. Нашла рыбака, согласного перевести на другую сторону на лодке. Но как вошли они в лодку - такое течение поднялось, что рыбак креститься стал и молиться, и сам в воду спрыгнул, почувствовав что-то неладное. Женщину же понесло по водам.

Ухватилась женщина за лодку, крутит её и вертит, того и гляди - перевернёт. Она уже и с жизнью распрощалась. Но вдруг за поворотом река перестаёт бурлить, её взору предстаёт широкая поляна, прям перед началом лесистой горы.

Сошла женщина с лодки, не знает, куда идти. Дорогу ей примерно подсказали с того места, откуда понесло её одну на лодке. И что тут делать и куда поворачивать?... Смерть, видно, её здесь будет...