— Насть, пойдем, — нахмурившись, тянет меня Вова за руку, но я сопротивляюсь.

А когда через несколько мгновений слышу знакомые слова, произнесенные тем же знакомым голосом, сменившиеся высоким смешком…

Решительно отбираю руку у Вовы, быстро шагая вперед. Вот только теперь меня интересует поворот в совершенно другую сторону. И хоть я по-прежнему не знаю, что говорить и как, передумать себе не позволяю, сосредоточившись на ходьбе.

И в тот момент, когда перед моими глазами возникает фонтан, Вова, наконец, догоняет меня, ухватывая за локоть…но уже слишком поздно…

— Пашка! — слетает с губ, а голоса вокруг стихают. От нежелательного внимания нескольких пар глаз мне не по себе, но я хочу, наконец, посмотреть только в одну из них. И я сделаю это сегодня, чего бы мне это не стоило. И следующий зов получается куда громче и настырнее, — Пашка!

А знакомая долговязая фигура парня с рыжей шевелюрой медленно поворачивается, продолжая обнимать слишком знакомую мне девушку. И от этой картины меня начинает ощутимо подташнивать…

— О, какие люди! — тянет рыжий, расплываясь такой довольной физиономией, что я с ужасом понимаю, Пашка — пьян. Насколько? Точно сказать сложно, но судя по компании вокруг — он в коме. А я в полнейшем шоке, — привет, подруга! Соскучилась?

Он демонстративно делает большой глоток пива из бутылки со смутно знакомой мне этикеткой. Еще крепче прижимает блондинку, не замечая промелькнувшей на ее лице гримасы недовольства, и смотрит на меня, не отрываясь. А я под этим взглядом не знаю, как себя вести.

Потому что сейчас это кто угодно, только не мой Пашка. И именно с этим человеком мне общаться совершенно не хочется, но отступать уже поздно. Пора уже все выяснить до конца, чтобы не терроризировать собственные телефон и психику.

— Ты…ты что здесь делаешь, Паш? — говорю первое, что пришло на ум, опережая на доли секунды Вову, дернувшегося брату навстречу. Почему-то уверена, что его вмешательство Пашку только разозлит, лишая смысла мои попытки разговорить друга.

Хотя, судя по состоянию Пашки и по сдавленному смеху от отдельных представителей его компании, этого смысла и так на дне пара капель…

— А что я делаю? — парень демонстративно обвел мутным взглядом присутствующих. Кстати, их всего семь человек — две незнакомые мне девушки и пять парней, один из которых не сводит с меня насмешливого взгляда. И я бы многое дала, чтобы он сейчас кувыркнулся в тот самый фонтан за своей спиной, — а я провожу время со своими друзьями, Настя! И эти друзья меня не динамят, в отличие от некоторых!

Звучит так обидно и нечестно, что придушенно выдыхаю, не веря тому, что это мог сказать именно он. Рука Вовы на моем локте сжимается чуть сильнее, но я стойко ее игнорирую, не давая Пашке повода сместить фокус внимания с меня на брата.

— Кстати, познакомься, — продолжает лучший друг, целуя стоявшую рядом девушку в висок, — это моя девушка. Никочка, и ты познакомься. Это Настя. Моя…соседка.

А вот это было больно. По-настоящему. Даже показалось, что в груди прошла болезненная судорога, на миг остановив сердце.

За что он так?? Зачем?

Видимо, что-то отразилось на моем лице. Потому что Никочка, до этого стоявшая рядом недовольным бревном, вдруг расплылась в злорадной ухмылке. И кивнула с таким видом, словно одолжение сделала.

Впрочем, до нее мне дела не было.

Но ответить Пашке я не успела…

— Паш, ты чего, как не родной? — Енот встал с бортика фонтана, отряхнув белоснежные штаны и улыбнувшись, как гостеприимный хозяин долгожданным гостям, — налей Насте и ее спутнику, пригласи к нам присоединиться. Посидим, поболтаем, отдохнем. Глядишь, и все на место встанет, утрясется.

Скривилась, будто лимонного сока залпом глотнула. От Енота это не укрылось, да и не старалась я особо. Только встретила уверенно прямой злой до ярости взгляд, еле сдержавшись, чтобы не сплюнуть уроду под ноги. Что за человек, ничего его не берет! Ни прямой посыл, ни косвенный!

— Да нет, Егор, она не «такая», — отзывается друг с такой издевкой, что хватило бы на всю толпу, которая сейчас слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова из разыгрываемого Пашкой представления, — вот мы с тобой «такие»! А она — не «такая»! А святой воды не припасли, извините!

Последняя фраза адресована мне. И это становится последней каплей. Больше ни видеть, ни слышать друга я не хочу. И в груди разливается какое-то брезгливое разочарование, что думала о Пашке намного лучше, чем мне бы следовало. Потому что этот цирк характеризовал его с той стороны, которой он мне за все эти годы ни разу не демонстрировал.

А зря.

— Все, хватит, Паш, — произношу тихо, отступая на полшага и натыкаясь на Вову, который стоял сразу за моей спиной, молча взирая на все это безобразие. И больше всего на свете я была ему благодарна именно за это молчание, — если тебе нравится здесь, это твой выбор. Видимо не большее, чем скакать клоуном перед этими «друзьями», ты не способен. Жаль, что наша дружба не стоила одного-единственного разговора с глазу на глаз. Будь счастлив.

Я разворачиваюсь, заставляя Вову устремиться за мной. Изо всех сил стараясь прогнать подкатившие к векам слезы. В душе больше всего сейчас желая оказаться дома, в своей уютной и закрытой от всего мира комнате. Чтобы забраться с головой под одеяло и позволить себе побыть слабой. Позволить себе пережить потерю лучшего друга и очиститься морально от всей этой грязи, которую Пашка заставил меня хлебнуть минуту назад…

Но отойти мы успели едва ли на два десятка шагов, когда резкий рывок за свободный локоть заставил меня развернуться с негромким возгласом.

— Стой, — передо мной стоял злющий Пашка, — мы не договорили!

— Отпусти ее! — гневный рык Вовы и мой локоть отпускают, хотя друг даже не посмотрел в его сторону.

— По-моему, ты все сказал, — отвечаю тихо, спокойно встречая его взгляд. Мне надоело мучиться догадками. И желание выяснять что-либо тоже пропало. Хотелось просто уйти, но Пашка не позволил, решительно заступая дорогу.

— Нет, не все! — шипит рыжий в ответ, сжимая кулаки, — не все!

— Так надо было говорить, Паш, — пожимаю в ответ плечами, — а не красоваться перед Енотом и Никочкой. Глядишь, толку больше бы было…

— Кто бы говорил, — перебивает он меня, зыркнув таким взглядом на брата, что меня дрожь пробрала. Симпатией тут даже отдаленно не пахло, — сама-то вон, с сопровождением пришла! А чего не одна? Или теперь вы одно целое? Неразделимое-вечное? Так совет вам и любовь, Насть! Зачем тебе я?

Мне показалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не вцепиться мне в плечи. Даже инстинктивно дернулась назад, но друг лишь сжал в кулаки ладони.

Но расслабиться у меня все равно не получилось. Эмоции требовали выхода, нахлынув в тройном размере сразу и стирая мнимое спокойствие. Я машинально повторила позу парня, дав волю чувствам и прекращая даже попытки сдержаться.

— Да что ты несешь, Паш? С каких это пор дружба с тобой стала исключительным правом? Или мне теперь шарахаться от всех, чтобы ты вдруг не обиделся? Так разберись сначала со своими тараканами!

— Да я разобрался, Насть! В чем проблема-то? Живу, никому не мешаю!

— Да, оно и видно! А что, получше, чем Борщевский с Никочкой компании не нашлось? Раскрой глаза, Пашка! Они тебя используют! Вспомни, в школе же так и было, для Енота все люди — марионетки! Неужели это именно то, что тебе действительно нужно?

— А тебе-то какое дело, Настя? — Пашка нависает надо мной всклокоченным зверем, но мне не страшно. И даже присутствие Вовы отодвигается на второй план, вытесняясь из сознания происходящим, — я же не лезу в то, что ты променяла меня на брата! Или тебя задело, что теперь я не бегаю за тобой, как привязанный?! Так тут никто не виноват, кроме тебя самой! И другие девушки, в отличие от тебя, куда понятливее и глазастее! И для них я не удобный и бесполый «рыжий», который безропотно бежит по первому зову!

Это прозвучало настолько невероятно, что я опешила. Даже клокотавшие в горле раздражение вкупе с обидой куда-то делись под гнетом невероятной догадки, в которую никак не получалось всерьез поверить.