А еще спустя пару секунд я вздрогнула, чуть не выронив коробку.

На одной цепочке отчетливо виднелись два темных, будто ржавых пятна.

Только даже мне было известно, что золото не ржавеет…

Внутри все сжалось от страха, а я быстро поставила коробочку на стол, схватив скотч. Руки снова тряслись, но на этот раз совсем не приятные эмоции были тому причиной. Стараясь попасть точно в «след» предыдущего скотча, я сделала ровно один оборот и аккуратно срезала липкую ленту. А затем вернула ее на место, поминутно оглядываясь на дверь, как будто оттуда сейчас неожиданно выскочат бандиты и накажут за неуемное любопытство.

Точнее, один бандит…

Да, иллюзий у меня не было — матери ЭТО принадлежать точно не могло. Память услужливо подкинула тот эпизод в прихожей, когда Валерий просил ее что-то спрятать. Ну, конечно! Решил обезопасить себя и подкинуть ворованное любовнице! Теперь понятно, зачем она ему была нужна! Страшно подумать, как еще он использует мою мать…

Я вспомнила ее радость от обилия таких же поношенных украшений, что дарил ей Валерий, и с ужасом закрыла лицо руками, борясь с тошнотой. Ведь это же…это же…

Оставалось надеяться, что хозяева и хозяйки этих украшений хотя бы живы…

А еще — что полиция еще не следит за ним. Иначе у нас могут быть очень большие проблемы…

Я застонала, испытывая нечеловеческое желание побиться головой о что-то твердое. Мало мне Вовы, так теперь еще и это! Вот только с Вовой, как подсказывал здравый смысл, не так все и страшно. Предательство, даже если это оно, никак не тянет на семь лет отсидки за соучастие…

И тут же выдохнула, когда внезапное озарение с размаху накрыло меня. Вот, что за непонятное чувство беспокойства потревожило меня в тот день, когда мы так активно «мирились» с Вовой. Дверь в мою комнату оказалась открыта! Хотя я ее никогда не забываю запирать перед уходом! И поэтому парень без проблем занес меня на себе, не прерываясь на ключи и замки!

Отвращение затопило с головой, а я едва не взвыла. Представила, как Валерий отмычкой вскрывает дверь — по-другому не получилось бы, ключ я матери никогда не давала и никому не оставляла, — затем заходит в мою комнату, возможно, даже роется в вещах…

Твою ж мать!

ТВОЮ Ж МАТЬ!!!

Я вскочила с табурета и нервно забегала по комнате. Надо было срочно что-то придумать! Сделать что-нибудь, что навсегда уберет этого Валерия из нашей жизни! Из моей жизни!

Но, спустя несколько минут бодрого галопа, я устало остановилась. А затем снова приземлилась на пятую точку, только на этот раз на так и не заправленную кровать.

С ужасающей откровенностью пришло понимание — смысла в этом нет. Даже, если я что-нибудь придумаю, и Валерий исчезнет, то все равно глобально ничего не изменится. Мать нашла его, найдет и другого, такого же. Если не хуже. Да и что, она не видела, что ей дарят? Не понимала, с кем связалась? Не осознавала, что прятать у себя непонятные вещи от сомнительных людей чревато?

Да и в мою комнату коробка попала не сама. С согласия матери этот уголовник, теперь его татуировки обрели для меня смысл, вскрыл дверь в мою комнату. И это в первую очередь она наплевала на свою дочь, подставляя ее без зазрения совести…

И она не остановится уже не перед чем, линия невозврата пройдена. И Валерий не остановится…

Десять минут.

Ровно столько мне понадобилось, чтобы распланировать свою дальнейшую жизнь. Я схватила телефон, чтобы сделать один звонок. Один-единственный, который должен был меня или спасти, или обречь на дальнейший ад.

И короткий отголосок острой благодарности Вове за то, что он стал вообще возможным. Который тут же сменился горечью — за всеми событиями между нами, я ему слишком о многом не рассказала.

А тоненький голосок интуиции почему-то еле слышно прошептал, что так и не расскажу…

— Настя? А Вовки дома нет, — хмуро и неприветливо, но мне наплевать. Не за любезностями пришла.

Пашка открыл дверь после третьего звонка и настойчивого стука в дверь. Причем в процессе я с удовольствием ее пнула, испытывая какое-то мстительное мрачное удовлетворение.

Настроение за ночь не улучшилось. Да и сама ночь оказалась долгой и бессонной — успокоиться, чтобы расслабиться и заснуть, у меня так и не получилось. Поэтому через пару часов после полуночи, успев несколько раз «разогнаться» от злости до слез и обратно, я психанула окончательно. Встала, открыла окно, впустив бодрящую ночную свежесть, и села за учебники. И до завтрака успела повторить все оставшиеся к экзамену билеты, дав уставшему мозгу отдых от мучительных дум и переживаний в скучных строчках научной литературы.

А после, без аппетита выпив горячий кофе и сжевав кусок хлеба, я пошла в гости к соседям…

Узнать расписание Вовы проблемы не составило — учился он довольно прилежно, поэтому консультация к экзамену, назначенная именно на сегодняшнее утро, пришлась как нельзя кстати. В очередной раз мне очень повезло.

Оставалось надеяться, что Пашка тоже окажется дома.

Оказался…

Словно сама Вселенная хотела, чтобы этот разговор, наконец, состоялся. Что ж, не будем отказываться…

— А я и не к нему, — бросила спокойно, с намеком на кривую улыбку, бесцеремонно войдя в квартиру и заставив Пашку посторониться, — надо поговорить.

— О чем? — вяло поинтересовался парень, направляясь в кухню и включая чайник. Я послушно потопала следом, благо лето на дворе, и скинуть босоножки — дело недолгое.

— А все о том же, — с удобством расположилась я на небольшом мягком диванчике кухонного гарнитура, — и о тех же. С некоторых пор у нас с тобой не так много общих тем.

— Да уж, — тихо проговорил Пашка с непонятной интонацией, а затем обернулся, — чай будешь? Может, кофе?

— Нет, — качнула я головой и, оперевшись на сложенные на столе руки, решила не тянуть, — какое отношение имеет Вовка к Еноту?

Несмотря на то, что Пашка все еще стоял ко мне спиной, заваривая, по всей видимости, чай, не сводила с него взгляд. И от меня не укрылось, как у парня тяжело опустились плечи.

— Как узнала? — глухо проговорил он, прекратив греметь посудой.

— Добрые люди подсказали, как всегда, — деланно равнодушно пожала я плечами.

— Что ж, — шумно вздохнул Пашка и, налив в стакан воды, опустился на мягкий пуфик напротив меня, — это даже к лучшему. Я с самого начала хотел тебе все рассказать. Вовка запретил.

— Рассказать что? И почему запретил? — не выдержала я, когда молчание парня затянулось. — Что у вас происходит, в конце концов?!

Вовка, медленно прокручивая стакан в ладонях, невесело усмехнулся.

— А ничего хорошего не происходит, Настя. С меня требуют деньги. Много.

— Кто требует?

— Енот, кто же еще, — пожал плечами друг, так и не поднимая на меня глаз, — ты оказалась права, он редкостный мудак. И я ему никогда не был нужен.

— Лучше поздно, чем никогда, — саркастически выдала я альтернативу пресловутому «я же говорила!». Но сейчас это было не главное, — что за деньги?

— За машину…

— Какую машину? — начала откровенно уже злиться. — Пашка, говори, давай уже! Или мне до вечера из тебя по слову вытягивать?!

Пашка мельком глянул на меня, а затем отпил из стакана едва ли не половину сразу. А от его взгляда — тоскливого, отчаявшегося, безнадежного, у меня внутри похолодело…

— Машина Енота, — выдавил он, а когда я нахмурилась, начав раздраженно постукивать пальцами по столу, со вздохом пояснил, — знаешь, что по ночам в центре гоняют «на интерес»?

Я молча кивнула — сама не присутствовала ни разу, не любитель. Но полицейские сводки с экрана телевизора и в интернете частенько освещали эту тему. Но каким боком тут Пашка?

— Мы там тусили регулярно — Енот любил гонять. Пополнял уровень недостающего адреналина, как он сам выражался. Несколько раз он брал меня с собой пассажиром, и это было офигенно! Ты даже не представляешь, какой это кайф на такой машине! Скорость, опасность, ночь! Это настоящий спорт, а не детские шалости!