— Настя! Настя, стой! — Пашка упирается и останавливает меня в тот момент, когда крыльцо дома остается за нашими спинами. Вряд ли больше, чем в десятке метров, но все же. Я бы хотела отойти еще дальше, чтобы даже любопытные взгляды нас не достигали, но друг категорически отказывается подчиниться, разворачивая меня к себе лицом, — что на тебя нашло?

— Это ты серьезно? Ты, правда, не догадываешься? — злость клокочет в горле, но я из последних сил стараюсь «фильтровать» слова.

— Нет, — качает головой рыжий, я у меня кулаки сжимаются сами собой, — ты вообще сегодня странно себя ведешь…

— Ага, это я странная, — перебиваю я его, выдергивая руку из теплых пальцев, — и это вовсе не из-за того, что лучший друг мне бездарно соврал! Какого черта, Пашка? Нафига ты притащил этого урода? Ты же знал, насколько я его терпеть не могу! Я же тебе рассказывала!

— Брось, Настя, — качает головой парень, нервно почесав затылок, — ну что там такого случилось? Подумаешь, пошутил неудачно пару раз, а ты обиделась!

— Неудачно пошутил? — голос взлетел на две октавы, а затем сорвался от переполняющих меня эмоций. В голосе рыжего было столько пренебрежения к моим претензиям, что к глазам подкатили слезы, но я только крепче сжала кулаки в попытке отвлечься, — да что ты знаешь вообще…

— Да все я знаю, — отмахнулся друг, пожав плечами, отчего у меня на пару секунд пропал дар речи, — Егор рассказал. Ничего криминального же, просто небольшое недопонимание…

— Егор рассказал, — цежу сквозь зубы в крайнем бешенстве, — какая прелесть! Теперь его слова куда правдивей моих? Так? И давно он для тебя Егор? Пашка, включи наконец-то мозг! Ты вспомни, как он относился к тебе в школе! И дня не проходило, чтобы этот мудак не сказал или не сделал какую-нибудь гадость! А как он издевался над тобой на физкультуре? Ты все забыл?

— Настя, ну что ты начинаешь! — теперь уже и Пашка начал злиться, недовольно тряхнув головой, — а ведь он именно про это и говорил! Школа уже давно в прошлом, мы выросли! А ты никак детские обиды забыть не можешь! А, между прочим, мы уже повзрослели!

— Да что ты говоришь, — с ядовитым сарказмом фыркнула в ответ, прищурившись, — и он решил приехать и продемонстрировать это лично?

— Он решил извиниться! Он хочет, чтобы мы начали нормально общаться! Как взрослые люди!

— И ты ему поверил?

Даже злость схлынула, оставив после себя только жгучую обиду пополам с разочарованием. Пашка, судя по всему, реально верил в то, что говорил. И я не понимала, каким образом Борщевскому удалось заставить его забыть школьные годы и убедить в добрых намерениях. Хотя где доброта, а где Борщевский! Это же разные вселенные!

— А почему нет? По крайней мере, он не истерит и не вешает на тебя всех собак только из-за того, что ты отлупила его учебником в восьмом классе!

Слова друга отдались болью в душе…

Значит, когда я ищу у него поддержку и сочувствие, я истерю? Неужели для него это именно так…

— Ладно, пусть будет по твоему, — киваю почти спокойно, но ноги сами по себе делают полшага назад, лучше слов демонстрируя мое неприятие, — я истеричка, а Егорушка святой и жаждет стать друзьями…но почему ты мне не сказал? Почему надо было делать это втихаря?!

Я ждала ответа, но Пашка молчал. Перетаптывался с ноги на ногу, рассматривая что-то под своими ботинками и засунув руки в карманы толстовки. Вздыхал, словно собираясь с мыслями, а после снова передумывая говорить. Бросал на меня короткие быстрые взгляды…

И я не выдержала.

— Паш? — тихое, но настойчивое, и друга словно прорывает.

— Что, Паш? Боялся я, понимаешь? Боялся, что ты откажешься и просто не приедешь! Просто пойдешь на принцип и все! А это глупо, Настя!

— Может и глупо, — соглашаюсь я, обхватывая за плечи, — пусть так. Но то, что сделал ты — подло. Просто подло, и все.

Рыжий темнеет лицом — это заметно даже в неверном искусственном освещении. Сжимает кулаки и будто становится выше и шире в плечах, но я не боюсь. Точно знаю, что он видит разочарование и обиду на моем лице, и даже не собираюсь прятать своих эмоций. И совсем не уверена, что на этот раз нам удастся легко и просто помириться и начать общаться, как раньше…

Атмосфера между нами становится все гуще и взрывоопаснее. А мы все стоим, продолжая буравить друг друга взглядами…

— У вас все в порядке?

Голос Владимира врывается так неожиданно, что я отшатываюсь назад. Повезло, что не падаю, но на миг зрительный контакт с Пашкой разорван, а следующий установить уже не получается.

Рыжий встряхивается и только раздраженно машет рукой, кивнув на меня.

— Присмотри за ней…

А сам уходит, не оглядываясь.

Оставляя удивленного сводного брата и подавленную меня молча смотреть ему вслед.

Мда…вечер определенно удался…

Рыжий доходит до стола и галдящей компании подвыпивших студентов, даже не подозревающих о произошедшей между нами ссоре. Плюхается на свободный стул, как раз рядом с Борщевским, и щедро наливает себе виски, разбавляя газировкой едва ли на треть. Опрокидывает все это в себя залпом и даже не морщится, тут же взрываясь громким хохотом на какую-то шутку.

Даже не оглядываясь на меня.

Словно ему и в самом деле все равно.

От обиды перехватывает дыхание, а мир смазывается…

— Я не вовремя?

Вздрагиваю и резко поворачиваю голову, отрываясь, наконец, от бесполезного созерцания спины друга.

Владимир смотрит на меня снова серьезно и с таким видом, будто это я вторглась в его личное пространство и помешала разговору. Без сочувствия, без улыбки, только с легким недовольством, которое на этот раз бесит настолько, что даже слезы, выступившие на глазах, высыхают в один миг.

Все эмоции, не нашедшие выхода до этого момента, трансформируются в запредельное раздражение, отключая здравый смысл напрочь. И хмурое выражение лица сводного брата Пашки лишает меня даже мук совести, когда с губ срываются резкие слова.

— А ты сам не догадываешься?

С трудом сдерживаюсь, чтобы его не оттолкнуть. Только разворачиваюсь на пятках, намереваясь сбежать в одинокую темноту, чтобы остыть и хорошенько все обдумать. Успокоиться и решить, что же делать со всем этим дальше.

Но парень, очевидно, оказался непробиваемее, чем я думала.

Потому что, проигнорировав мой тон и неприветливость, шагнул следом…

— И для тех, кто до сих пор нихрена не понял — не надо за мной ходить! И следить за мной тоже не надо, не маленькая!

И, не оглядываясь, устремилась прочь, едва не срываясь на бег.

Черт бы побрал этого Владимира!

Черт бы побрал Пашку!

И меня заодно…

Сколько я бродила вдоль забора, не знаю. Специально ходила туда-сюда вдоль угла за домом, чтобы не видеть и не слышать никого, а желающих составить мне компанию, слава Богу, и так не нашлось. Успела успокоиться, разозлиться и снова успокоиться, замерзнуть и проголодаться. Последнее, если честно, удивило — обычно стресс надолго отбивал у меня аппетит. Но видимо запах жарящегося на костре мяса способен перебить устоявшиеся привычки и принципы.

В результате размышлений я, как ни странно, осталась при своем мнении. Пашка не должен был меня обманывать, иначе, что это за дружба такая? А уж благими намерениями…да что уж теперь говорить.

Оставаться здесь, на даче, желания, откровенно говоря, не осталось никакого. Да и смысл? Сидеть за одним столом и дуться друг на друга? Или еще лучше, обходить за километр? Детский сад какой-то…

Поэтому вариант оставался только один — возвращаться домой. Хотя это тоже совершенно не воодушевляло — придется снова отбиваться от попыток матери и ее собутыльников затащить меня за стол и выпить вместе с ними, терпеть пьяные возмущенные возгласы, что убежала и закрылась в комнате, до утра пытаться уснуть под разноголосый ор, даже отдаленно не напоминающий пение… Да и сумма, которую придется выложить за такси…денег было жалко нереально.