— Ааа… — начала я и тут же осеклась, когда Вова красноречиво похлопал по кожаному сиденью позади себя. Делать вид, что не поняла намека, не стала. Но приблизилась все равно нерешительно — неизвестность пугала сама по себе.

— Смотри, обопрись ногой сюда, — он показал рукой на подножку, — и садись. Давай, смелее, у тебя все получится.

И так уверенно это прозвучало…

Не дав себе времени на сомнения, я довольно ловко взобралась на байк. Пусть и едва не перелетела через него от чересчур сильного толчка ногой, вынужденно вцепившись в плечи парня. Надо отдать ему должное — он даже не вздрогнул, хотя хватка моя была совсем не слабой.

— Молодец, — кивнул Вова и поднял свой шлем, — теперь надевай и затяни ремешок под подбородком. Затем прижмись ко мне и обхвати за пояс. Я поеду медленно и осторожно, не бойся. Держись крепко и не отпускай меня ни в коем случае, тогда все будет хорошо. Лады?

— Лады, — выдохнула одними губами и приступила к исполнению. Через несколько секунд звуки стали приглушеннее, а руки легли на холодную кожу мужской куртки. Я чуть поежилась, надеясь вскоре согреться.

А Вова тем временем нажал на газ, трогаясь с места…

Надо отдать ему должное — путешествие и впрямь оказалось вполне комфортным. Мой визг на старте, когда парень прибавил скорость, выехав на трассу, не считается. Онемевшие от напряжения руки — тоже. А уж дрожащие ноги, когда я с особой аккуратностью слазила с мотоцикла…

— Ну как? Понравилось? — хитро прищурился Вова, когда я протянула ему шлем и принялась растирать замерзшие пальцы.

— Очень, — прозвучало не очень убедительно, но я старалась. Обижать парня не хотелось, выставлять себя истеричной трусихой — тоже. Поэтому попробовала еще и беззаботно улыбнуться, надеясь, что это не выглядит гримасой мученика.

— Тогда нужно обязательно повторить, — с таким воодушевлением воскликнул брат Пашки, что я вздрогнула.

— Нет! — вырвалось само по себе, и я едва не зажала рот ладонью, попытавшись смягчить категоричный отказ, — то есть я хотела сказать, что не сегодня. Холодно и поздно уже. И не завтра, ага? Лучше через месяц-полтора, летом. Когда потеплеет.

Или ты забудешь…но это я добавила исключительно про себя.

Вова только расхохотался, очевидно, раскусив меня без труда.

— Ладно, ладно, не настаиваю, — выставил он ладони в примирительном жесте. А затем аккуратно повесил шлемы на левую руку, правой достав ключ из замка зажигания, — пойдем, провожу, а потом уже на стоянку поеду. А то снова, наверное, ни одна лампочка не горит.

— Скорее всего, — со вздохом ответила, не ожидая приятных сюрпризов от собственного подъезда, — раньше вкручивали по очереди с соседями, но потом сломался домофон, а ремонтировать компания отказалась — сослалась на то, что должников у нас больше, чем исправно оплачивающих их услуги. Пакостить начали очень быстро, и месяца не прошло. И теперь даже если кто и вкручивает, лампочка редко «живет» больше двух-трех дней. Одна надежда — лето скоро, темнеть поздно будет.

— Да уж, — понимающе откликнулся Вова, открывая передо мной дверь подъезда и протягивая руку.

И я ее с готовностью принимаю — так меньше шансов навернуться в темноте. Прошлая встреча так и стоит перед глазами, но сегодня у нас есть бонусы — фонарик в моем рюкзаке и заряженный телефон у парня. Его он и достает, с готовностью освещая нам дорогу.

— Знаешь, я не успела сказать тебе спасибо, — ночь и тишина подъезда заставляют говорить тише, но уверена, что меня прекрасно слышно, — ты здорово помог мне тогда.

— Да? — с легким смешком откликается мой провожатый, чуть притормаживая перед ступенями, — а мне показалось, что я тебя до колик напугал. Ты такая напряженная была, словно в любую секунду готовилась сбежать.

— Ага, есть такое, — мой смех разнесся по всему подъезду, затихнув где-то наверху, но сил сдержаться просто не нашлось, — вечер, темно, а тут тебя хватает незнакомец и тащит куда-то наверх. Я тебя же за маньяка чуть было не приняла!

— Значит, не зря я опасался, — и снова звук общего веселья прокатывается волной по просторному помещению, — честно говоря, в какой-то момент испугался, что ты в меня из баллончика брызнешь или электрошокером приложишь. Вот замечательный урок оказался бы для придурочного супермена.

— Зато теперь есть, что вспомнить, — откликаюсь, останавливаясь. Мы уже подошли к нужной двери, а мне ужасно не хотелось уходить. С парнем было весело и легко, и хотелось еще немного продлить это чувство, пусть даже в разговоре ни о чем.

— Да уж, такое не забудешь, — он стоит рядом, и я запоздало отпускаю его руку, — хотя уверен, что в будущем таких вот запоминающихся воспоминаний у нас на двоих будет еще немало.

— Все возможно, — стараюсь, чтобы голос звучал спокойно, но у самой все звенит внутри от предвкушения и завуалированного предложения парня. И это тем страннее, что мы знакомы всего несколько часов. Но мне, честно говоря, совсем не до анализа — в голову уже лезут мечты, одна интереснее другой…

С трудом усмиряю собственную фантазию и с огорчением понимаю, что пауза затягивается. Очевидных причин для продолжения разговора вроде нет, да и Вова почему-то молчит…

— Ну, я пойду, поздно уже, — произношу тихо, берясь за ручку двери. Втайне надеясь непонятно на что, но девочки в принципе очень нелогичные создания.

— Спокойной ночи, Настя, — слышу в ответ, но, вопреки ожиданиям, совсем не огорчаюсь. Потому что парень даже не думает скрывать сожаления в голосе. А еще мое имя звучит так…очень перспективно звучит, в общем.

— Спокойной ночи, — с совсем другим настроением отвечаю, одновременно с этим распахивая входную дверь…

Ядерная смесь перегара, колбасы, копченой рыбы и курева накрывает плотным облаком, вызывая ощутимое першение в горле. В неверном искусственном свете, падающем из прихожей, я успеваю заметить, как вытягивается от удивления лицо парня. Но даже отреагировать не успеваю, когда…

— Настенька! — пьяный вопль матери накладывается на чей-то развязный гогот, а я застываю статуей на пороге собственной квартиры, — доченька моя пришла! Подвинься ты, убери свою жопу с дороги! Там дочечка моя пришла, умница, красавица…вся в отца, земля ему пухом…Настенька, пошли выпьем! Помянуть же по-человечески надо…

Прошло едва ли больше десяти секунд, но мне кажется — вечность. И за эту самую вечность я успеваю отчетливо рассмотреть, как рассыпаются в труху настроение, волшебство сегодняшнего вечера и слишком смелые мечты. А на смену всему приходит омерзение — мне кажется, что меня вымазали в чем-то дурно пахнущем, сделав недостойной всего мира. Как будто жалкая стекляшка попыталась притвориться чистым бриллиантом, но ее прилюдно разоблачили, вдоволь насмеявшись…

На Вову посмотреть вновь решимости уже не хватило. Да и сил, откровенно говоря, тоже — будто батарейки в организме разом сели, обесточив все системы разом.

И я на остатке силы воли делаю стремительный шаг в квартиру, резко захлопывая дверь. Отрезая себя от остального мира. Понимая, что сейчас меня затопили только два чувства. Бесконечная злость на мать, которая даже не понимала, насколько коверкает свою и мою жизни. И жгучий стыд за то, что эта весьма неприглядная сторона моей жизни коснулась Вовы.

А ведь это я умудрилась забыть о том, почему сбежала из дома именно сегодня. Совсем потеряла голову, расслабилась в компании симпатичного парня. И сполна получила за свою ошибку.

И как только я могла забыть…

Как?

Успела проскочить мимо матери, увернувшись от цепких рук. Быстро открыть дверь в комнату и тут же закрыть за собой, задвинув металлический шпингалет. Пропуская мимо ушей поток мата и проклятий, несущихся в спину.

А ведь все могло сложиться совсем по-другому, если…

Если, что?..

Да и могло ли вообще?..

Я сползла спиной по двери, уткнувшись в колени, и глухо застонала…

— Насть, а в предпоследнем вопросе что поставила? Б или Д?