Там же, в деревушке, где он живет, он поставил памятник Джульетте Мазине и Федерико Феллини. Памятник удивительный! Это ветка, на которой всего два листочка, в листочках мы узнаем профили Федерико и Джульетты. А самое замечательное то, что под этой веткой белая поляна, и на нее падает тень от этих двух профилей. Это целая поэма! От этого места невозможно уйти, оно столько нам рассказывает о том, что мы знаем и не знаем об этих двух людях!

Тонино Гуэрра был очень привязан к России. Он неутомимый путешественник и объездил всю страну! Когда это был еще Советский Союз, он побывал в Узбекистане, в Грузии, в Кижах. Он приезжал и в места непопулярные, малопосещаемые, ему было интересно. Он был знаком и дружил с очень многими деятелями русской культуры. С Юрием Петровичем Любимовым, с Рустамом Хамдамовым, Резо Габриадзе, Отаром Иоселиани, Юрием Норштейном, Владимиром Наумовым, Андреем Хржановским, Георгием Данелия, Сергеем Параджановым. Среди самых близких ему людей — поэт Белла Ахмадулина, художник Борис Мессерер.

Борис Асафович Мессерер — также человек из близкого круга Ирины Александровны. Их связывали и дружеские отношения, и рабочие интересы. Ирина Александровна и Борис Асафович часто спорили. Со стороны казалось, что они просто не могут согласиться друг с другом. По крайней мере, такое ощущение было у меня, когда я наблюдала за их работой над выставками. У каждого было свое представление, каждый его отстаивал, но в этом и рождалось то единственное прекрасное, что потом видели зрители.

Борис Асафович замечательный человек. Я счастлива с ним общаться все мои музейные двадцать лет. Когда-то он попросил меня сделать фильм о нем, и я удовольствием три года снимала его в мастерской, в музее, в Тарусе. До сих пор, когда я звоню ему, я слышу: «Маша! Как я счастлив, что вы звоните мне!». И я знаю, что это не фигура речи, он правда рад меня слышать.

Передачу о Борисе Асафовиче мы делали к его дню рождения в 2013 году, тогда в музее уже прошли многие выставки, оформленные им, такие как «Маска», «Встреча с Модильяни» и другие, и Ирина Александровна пригласила Бориса Мессерера, чтобы поговорить о вечной тайне творчества.

Дарование Бориса Мессера довольно редкое в наше время. Можно даже сказать, уникальное. Он активно действует во всех разделах пластических искусств и везде имеет весьма значительные достижения. Он, конечно, живописец и занимается тем, что художники называют «станковой живописью». Он график, он работает в самых разных техниках, особенно много в офорте, делая работы, исключительные по размерам и по содержанию. Он работает даже как скульптор. Вместе с тем, конечно, более всего он известен как художник, работающий в театре, — сценограф, создатель театральных декораций. Он работает в оперных, в драматических театрах, и это огромный объем его работы. Причем спектакли в его оформлении создаются не только для России.

Однако еще одним из направлений деятельности Бориса Асафовича надо назвать его работу «дизайнера», прежде всего как экспозиционера, как художника, который устраивает и показывает выставки, и именно в этом качестве наш музей соприкасается с художником Борисом Мессерером чаще всего. Это сотрудничество началось почти двадцать лет назад, и оформил он за это время несколько десятков выставок. Зрители чаще всего не отдают себе отчет, что именно благодаря тому, как показан материал, как он оформлен, они и воспринимают представленные на выставке произведения.

Я думаю, что необыкновенно разносторонняя деятельность и вместе с тем направленная, объединенная каким-то общим пониманием задач искусства, это то, о чем говорил друг Бориса Асафовича Слава Лён: «и разнообразие, и какая-то целенаправленность в каком-то объединении всех этих элементов». Наверное, в этом сыграли роль обстоятельства самые разные, и в первую очередь, я бы сказала, «генетическая предрасположенность» и понимание театра Борисом Асафовичем. Его отец очень известный артист балета Асаф Мессерер. Среди родственных ему людей великая балерина Майя Плисецкая. От этого, наверное, и получилась погруженность в театр с младенческих лет, в частности в Большой театр, где он так много потом работал. С одной стороны, это ощущение жизни как театра, «жизнь есть театр», сказали великие люди до нас, и умение взглянуть на жизнь не по-обывательски скучно, а увидеть в ней «представление жизни», идет от тонкого, глубокого, внедренного в сознание художника образа театра. С другой стороны, по образованию Борис Мессерер архитектор, и меня всегда поражает в театральных, дизайнерских работах это особое чувство пространства, которым он владеет в совершенстве. Многим, наверное, памятна выставка театральных костюмов и декораций Большого театра, в свое время показанная в Манеже. Совершенно поразительно, как этот огромный, глубокий, разнообразный материал был вписан в интерьер Манежа, наверное, не самое легкое для выставок пространство.

Ирина Антонова и Борис Мессерер в Пеннабилли, апрель 2016. © Дарья Маслеева

В нашем музее на каждой выставке, придуманной Мессерером, мы удивляемся возможностям для показа тех или иных памятников в рамках наших залов. Тем более что Борису Асафовичу приходится работать в одних и тех же пространствах — в Белом зале и на колоннаде, где царят колонны, и каждый раз по-новому вписываться в пространство, что не так просто. И здесь, я думаю, ощущение себя как архитектора, и развитие в себе пространственного видения освоено им в совершенстве.

Однако именно в выставках, где Борис Мессерер показывает собственное творчество, более всего проявляет себя синтез искусств, которым он владеет. Такая выставка прошла в нашем музее в 2000 году. Были показаны композиции, натюрморты, живопись, графика и инсталляции. В частности, знаменитая инсталляция «Реквием по Ерофееву» — одна из самых содержательных, которые мне приходилось видеть вообще в этом жанре искусства. Там было все: архитектурное пространство, пластика, вещи, причем вещи, возведенные, я бы сказала, на пьедестал, но каждый раз очень осмысленно. Я думаю, что основная мысль этих инсталляций была высказана Беллой Ахмадулиной. В одном из своих стихотворений об искусстве Мессерера она говорит: «Войди же в дом неимоверный, где быт в соседях со Вселенной». Вот это удивительное умение связать малозначимые, как бы не осветленные художественно вещи со Вселенной, когда какие-то щипцы, металлические «железяки» и другие предметы вдруг превращаются все вместе в художественный образ. Это не просто мир нашей бытовой жизни, но и мир наших переживаний, нашего ощущения, мир, в котором мы живем, и рассказ о нашем бытии. Эта Вселенная есть, и существует она в мастерской самого художника, его знаменитой мастерской на Поварской, 20. Это и есть этакий дом «быта и Вселенной», где соседствуют старые граммофоны, какие-то старые вещи, картины, люстры — и все раз от разу обогащается новыми реалиями, прообразами инсталляций, которые создает Борис Мессерер.

Обо всем этом мне хочется поговорить с самим мастером, но сначала я напомню одну из первых сделанных им у нас, совершенно удивительную по сюжету выставку, наполненную нашими воспоминаниями о прошлом и сегодняшними переживаниями. Это была выставка 1996 года «Москва — Берлин». Она рассказывала через искусство о первых пятидесяти годах XX века: о времени Первой и Второй мировых войн, о сложнейшей эпохе тоталитарных режимов как в России, так и в Германии. На выставке были представлены скульптуры, картины, архитектура, графика, театр, литература — одним словом, огромный материал. Борис Мессерер для начала нашел поразительное цветовое решение в сочетании тревожащих цветов — красного, черного и белого. Я рада, что Борис Асафович согласился рассказать о своей работе в нашем музее.