— Я думал, — неожиданно звучным голосом произнес барон, — что мы соберемся за этим столом, в преддверии радостного события. Увы, грядущее торжество омрачилось скорбною вестью. Только что прибыло несколько людей — последние выжившие из отряда Гарона. Как не печально, но мой старший сын, а ваш брат погиб.

Все четверо скорбно склонили головы, но Лене показалось, что Трегар поспешно спрятал в бороде довольную усмешку.

— Мне пока не понятно, как это случилось, — продолжал Кресцент, — но я уверен, что не обошлось без проклятых Виркленов. Эгипан свидетель — они заплатят за смерть Гарона.

— Заплатят, — выдохнули остальные, а барон залпом осушил бокал.

— Трегар, сын мой, — продолжал Кресцент, — отныне ты старший из моих сыновей и наследник Турольского баронства.

— Это великая честь, отец, — склонил голову Трегар, — клянусь Эгипаном, Виклены ответят за свои преступления перед нашей семьей. Это хоть немного искупит мою вину перед братом — за то, что я не поспел вовремя, чтобы спасти его.

— Уверен, что ты скорбишь больше всех, брат, — негромко произнес молодой человек. Трегар метнул на него подозрительный взгляд, но промолчал. Лена же еще больше уверилась в том, что Трегар не случайно «опоздал» на помощь брату.

— Не вини себя, сын, — сказал Кресцент, — Гарон сам виноват в своей гибели. Если бы он, схватив эту девку, вернулся на наш берег, то остался бы жив. Вместо этого он решил продолжить набег— и сам видишь, к чему это привело. Хорошо еще, что он успел отправить эту девку ко мне, хотя, если бы он не отпустил с нею часть своих людей, то может и не погиб так глупо. Но с другой стороны, если бы я упустил еще и ее…

— Что такого в этой девчонке? — девушка, спрашивавшая это, была младше Лены лет на восемь, — что из-за нее столько шума? Зачем она Таскулату?

Все уставились на Лену с таким видом, словно чертова семейка только сейчас увидела на своем обеденном столе голую девушку.

— Если захочет, герцог сам все расскажет, — усмехнулся Кресцент, — он прибудет сюда через три-четыре дня. Так что наша… гостья успеет побывать на твоем празднике, Люсинда.

— Уверена, ей там понравится, — рассмеялась девушка, — кстати, она, наверное, проголодалась? Пусть кто-нибудь уберет этот дурацкий кляп.

— Почему бы и нет, — кивнул барон и, протянув руку к лицу Лены, предупредил, — не дури девка. Что бы ты там себе не думала, а поесть тебе точно не помешает.

Лена молча кивнула — она уже боялась захлебнуться слюной от разливавшихся вокруг аппетитных запахов. Барон выдернул из ее рта кляп и, насадив на вилку кусок мяса, поднес к ее рту. Лена, решив пока забыть про гордость, сорвала зубами еду и принялась тщательно жевать. Проглотив нежнейший, тающий во рту кусок, она вопросительно глянула на Кресцента и тот, усмехнувшись, положил ей в рот еще.

— Этот козленок из моих стад, — сказал он, глядя как Лена жадно поедает угощение, — приготовлен по нашему фамильному рецепту. Да и мяса такого ты больше нигде не найдешь. Ты знаешь, что у сатиров нет своих самок? Зато они могут давать потомство и с козами и с женщинами. Ну, а то, что получилось от этой связи, я потом скрещиваю снова — и получаю новый приплод. Именно поэтому, кстати, все мои стада пасут только девчонки. Так вот, когда нужно выбирать, кого отправить на убой….

Его слова перебил жестокий кашель: Лена поперхнувшись, с омерзением выплевывала полупережеванное мясо. Кресцент расхохотался и, насадив на вилку очередной кусок, окунул его в соус и с наслаждением отправил в рот.

— Запей, — молодой человек поднес к губам Лены бокал с вином. В его глазах мелькнуло странное выражение — некое смущение или даже сочувствие. Лена исподлобья посмотрела на него, но все же сделала несколько глотков. Парень наколол на вилку небольшой грибочек и дал ей прожевать, потом дал еще вина и закусить улиткой.

— После Брокгарта ты размяк, Ватис, — усмехнулся Трегар, — коль уж мы кормим эту сучку — пусть и она покормит нас.

Он отодвинул брата и припал к груди Лены, снимая губами вишенку. Слегка задержался, прикусив дрожащий сосок, слизал мед с груди девушки и довольный сел за стол. Меж тем барон ухватил со стола большой нож, — скорей даже тесак для рубки мяса — и внезапно обрушил его на стол рядом с прикованной ногой Лены. Та даже не успела испугаться — лишь потом ее прошиб холодный пот при мысли, что с этой чертовой семейки станется порубить ее на куски, прямо на обеденном столе. Но все обошлось — барон отрубил ножку ягненку и, подмигнув Лене, уселся на свое место, жадно вгрызаясь в мясо. Бараний жир стекал по его бороде, пачкая черный кафтан.

— У меня осталось всего два сына, — пояснил он, — но оба — на своем месте: один воин, второй священник. Трегар уже отметился подвигами на поле боя, а Ватис учился в Великом храме Баала в столице и скоро станет епископом Турола.

У Лены возникло впечатление, что не только Трегара порадовала смерть старшего брата, — интересно, чем собственный наследник не угодил Кресценту? Что же до младшего сына, то его доля выглядела не столь уж и завидной — да Баал, «первый среди архонтов», но традиционно считается, что он редко вмешиваеся в дела людей. Ни один знатный род Империи не ведет от него начала, а его служители не обладают такой властью, как жрецы того же Асмодея или даже Эгипана.

— Но важнее всего — праздник Люсинды, — продолжал барон, улыбнувшись дочери, — Трегар мой наследник, но ее сын продолжит наш род после него.

— Не могу дождаться, отец, — с горящими глазами сказала Люсинда, — а то сестры уже смеются надо мной: я старшая, но все еще девственница.

— Твоя невинность — это дар, — сказал барон, — не стоит отдавать его кому попало. Скоро взойдет Рогатая Луна и ты разделишь брачное ложе с женихом, равного которому не найти во всей Гроскании. Наша гостья должна гордиться своим участием во всем этом

Эти гнилые намеки нравились Лене все меньше.

— Разве я не нужна вам? — сказала она, — точнее этому вашему. герцогу?

— Да, Тускулату ты нужна живой, — осклабился Кресцент, — но он ничего не говорил о твоей невинности…да и откуда ей взяться у некрийской шлюхи. Ты и твой приятель станут лакомой приправой для главного блюда — хотя тебе и повезет больше чем ему…просто потому, что ты проживешь дольше. Впрочем, в казематах Тускулата ты, возможно, сама позавидуешь судьбе своего дружка.

Он хищно оскалился, глядя в наполненные тревогой глаза Лены и, наклонившись, впился толстыми губами в ее сосок, больно прикусив его. Струйка вишневого сока, смешанного с кровью, стекала по ребрам девушки, пока Кресцент, с животным урчанием слизывал мед с ее груди. Его сыновья, встав по обе стороны стола, принялись есть мясо с живота девушки, тогда как Люсинда, с похотливым смешком протиснула мордочку меж раздвинутых ног Лены. Жаркое дыхание обожгло ее промежность и попаданка невольно застонала, пока похотливый язычок жадно слизывал мед с ее половых губ.

— И тогда я говорю ей: «Извини подруга, но с меня хватит рыбы на сегодня».

Мужской хохот грянул столь сильно, что придремавший на своем насесте ястреб-тетеревятник тревожно вскинулся, захлопав крыльями и издав громкий клекот. Кто-то бросил птице кусок мяса и хищник, успокоившись, принялся терзать подачку, бросая настороженные взгляды на гулявшее внизу сборище.

Веселая пирушка шла в трапезной храма Агареса — очередного архонта, первопредка и покровителя баронов Вабарии. Сам герцог-демон обретался здесь же — в виде огромной, на всю стену, фрески: могучий старик, в черных доспехах и шлеме в виде оскаленной пасти какого-то гада. Он восседал на спине огромного крокодила, а на руке его расправлял крылья ястреб-тетеревятник. На других фресках подобные же птицы терзали человеческие трупы, а крокодил Агареса пожирал их целиком, в то время как на заднем плане сходились в жестоких боях огромные армии.

Под отеческим взглядом своего патрона и праздновали сейчас вабарцы за огромным столом, чуть ли ни на всю трапезную. Во главе стола восседал Герхарт Вирклен — сняв шлем и доспехи, баронский наследник оказался симпатичным молодым человеком, с коротко стриженными светлыми волосами. Рядом восседал хозяин здешних мест — статный мужчина, лет пятидесяти, в черной мантии, расшитой серебряными нитями, и небольшой зеленой шапочке, украшенной ястребиными перьями. Фигурка ястреба из черного гагата и нефритовыми бусинами вместо глаз, свисала и с его шеи на серебряной цепочке. Пояс же, охватывавший его талию, представлял собой хватавших друг друга за хвосты медных крокодильчиков, покрытых зеленой патиной. Одельберт, жрец Мертского Храма, считался одним из самых влиятельных феодалов Вабарии, а его Храм, расположившийся в устье впадавшей в Мерту небольшой речушки, — самым богатым в баронстве. Помимо земель самого храма, во владениях Одельберта имелось с пару десятков деревень и несколько зажиточных городков, контролирующих важный отрезок Мертского торгового пути. Именно жрец, когда начались набеги из-за реки, обратился за помощью к барону — и он же заступился за Кэт перед его наследником, когда тот притащил плененную кошкодевку на суд Владыки.