— Вы знаете, что надо брать, — усмехнулась Амола, — шкуры их никому не нужны, а вот кое-что другое может пригодиться.

— Эти твари вроде наших саггатланов? — сказала Темнозара, — я видела, что привозят иные охотники из восточных лесов. Все в Росковии знают, на что пригодны их тела — и здесь вряд ли дело обстоит иначе.

С этими словами она склонилась над ближайшим сатиром, который даже с подрубленными сухожилиями, жалобно блея, пытался отползти от девушки. Блеснула сталь и отчаянный вой чудовища сменился торжествующим криком, когда Темнозара выпрямилась, держа в руках мохнатые гениталии. Вся холодная отстраненность росковской боярышни куда-то исчезла — голубые глаза светились кровожадным огнем, золотые волосы растрепались, алые губы кривились в хищной улыбке. Лена усмехнувшись, присела над телом мертвого сатира, вырезая пахучие железы. Рядом с ней, Амола, достав из сумки на поясе что-то вроде ножовки, спиливала рога с черепа своей добычи. Следом она распилила и сам череп, вынимая мозг. Рядом с черной воительницей Йоко сноровисто потрошила свои жертвы, вырезая глазные яблоки, почки и селезенку. Все эти омерзительные трофеи будут доставлены в Монастырь, где пойдут на изготовление разных снадобий, амулетов и украшений.

Еще пару дней назад у Лены вызывала отвращение сама идея столь откровенной охоты на, пусть и примитивных, но, безусловно, разумных существ. Сейчас же, успев наслушаться и насмотреться на то, что творят сатиры в людских деревнях, — особенно с женщинами и юными мальчиками, — Лена уже не испытывала ни малейших угрызений совести касаемо своих сегодняшних действий.

— Пошевеливайтесь, — сказала Амола, — нам нужно успеть до рассвета.

Сказать это было проще, чем сделать — работы у девушек хватало. Грязная Охота полностью оправдывала свое название и поляна, где послушницы собирали трофеи, выглядела, мягко говоря, неприглядно: залитая кровью, заваленная расчлененными телами и теми органами, что послушницы сочли не заслуживающими внимания. Меж окружающих поляну высоких деревьев то и дело вспыхивали чьи-то глаза, под кронами сновали смутные тени. На ветвях деревьев тем временем рассаживались ночные птицы и еще какие-то странные существа, с крыльями летучих мышей и мордочками, больше всего напоминающими сморщенные лица злобных старух. Сегодня у всех ночных падальщиков Лунного Леса ожидался знатный пир.

Наконец, девушки собрались и, под водительством Амолы двинулись к протекавшей неподалеку речке, там, где их отряд разбил лагерь.

— Для новеньких твои девчонки неплохо дрались.

Дарина, нарочито замедлив шаг, поравнялась с Леной. Попаданка бросила на нее косой взгляд, но все же кивнула — сложно открыто выказывать неприязнь к человеку, который только что прикрывал тебе спину в жестоком бою.

— Спасибо, — сказала она, — ты тоже.

— Для меня это не впервой, — усмехнулась Дарина, — я второй раз на Грязной Охоте. А для Икарии — даже третья. Но и ты хорошо держалась…для новенькой. Особо, впрочем, не задавайся — следующая добыча будет посерьезней.

— Я готова, — сказала Лена.

— Ну-ну, — улыбнулась Дарина — и на этот раз нахмурившаяся Лена услышала в ее голосе издевательские нотки. Она уже была готова ответить какой-то колкостью, но девушка уже отошла к Лукии. Лена проводила ее мрачным взглядом и подозвала к себе Марти.

— Смотри за ними в оба, — сказала она.

Темнозара и Йоко замыкали шествие, не общаясь с остальными, как и друг с другом. На лице «японки» по-прежнему ничего не отражалось, однако росковка порой бросала на Лену странные взгляды, весьма нервирующие попаданку — также как и появлявшаяся время от времени на губах златовласой красавицы странная улыбка.

Конечно, Лена предпочла бы видеть в команде соратниц по «Доминации», но, к сожалению, охотничьи отряды набирались по жребию. Хорошо еще, что Амола имела достаточно полномочий, чтобы закрепить за собой отряд, в который попала Лена — черная воительница неукоснительно следовала поручению Кайры, по возможности опекая ее подопечную. Так или иначе, было сформированы десять команд, отправившиеся в лесной массив, примерно в дне пути от Монастыря. Этот лес производил впечатление — особенно могучие деревья, похожие на кипарисы, но объемом стволов не уступавшие самым большим дубам. Под ногами стелился папоротник, по деревьям вился ползучий плющ и дикий виноград. Тут и там слышалось журчание ручьев и небольших речек, стекавших из расположенных далее к северу невысоких гор.

Из этих гор и явились сатиры. Обычно козлоногие твари, жившие поодиночке или небольшими стадами, доставляли немного хлопот. Но проблема была в том, что у сатиров не имелось собственных самок — это неудобство они возмещали совокуплениями с козами или с человеческими женщинами, неизменно дававшими рогатое и косматое потомство. Обычно, сатиры обходились козами или же уворованными женщинами, а порой даже теми, что сходились с ними по доброй воле — считалось, что понести от сатира угодно иным лесным богам. Однако весной у козлоногих что-то перемыкало — и сатиры, с примыкавшими к ним минотаврами, сбивались в огромные стада, разорявшими деревни, сопровождая это многочисленными убийствами и изнасилованиями. В этот раз подобное нашествие пришлось недалеко от Монастыря — поэтому жрицы-наставницы и решили убитьсразу нескольких зайцев: как следует проредить неуправляемое похотливое стадо, проверить навыки своих подопечных и разжиться нужными ингредиентами.

Лес, тем временем, кончился и девушки вышли к широкой реке. На одном ее берегу вздымалась стена леса, на другом тянулась гряда острых скал. В нескольких местах они прерывалась ущельями, из которых вытекали быстрые ручьи. Напротив же и расположился лагерь — разбитый на небольшом мысу, выдающемся в реку и огражденным кольями. На них торчали трофеи — головы сатиров и минотавров, рядом на воткнутых в землю шестах были растянуты шкуры добытых на охоте зверей: несколько волков, парочка медведей, даже один лев. Здесь же лежала и освежеванная туша рогатого вепря. Далее виднелось несколько шатров из конских шкур, меж которых слабо дымился потухший костер. Рядом с ним лежали, положив на лапы острые морды, огромные черные псы. В сегодняшнем бою они бы, конечно, пригодились, но Амола оставила их на охране — в пылу битвы эти звери могли изрядно попортить охотничьи трофеи послушниц Скилакагеты. Не по-собачьи смышленые, псы, владеющие, судя по обмолвкам Амолы, зачатками некоей магии, были непревзойденными стражами, на которых вполне можно было оставить лагерь.

— Особо не расслабляйтесь! — предупредила Амола, — много времени для отдыха у вас не будет. Нашу главную добычу мы возьмем прямо здесь!

И в этот миг взошло Черное Солнце.

Как уже знала Лена, от здешних деревьев поднимались некие испарения, делавшие воздух над чащей необычайно прозрачным — так что даже днем всегда было видно Луну. Здесь она почему-то выглядела всегда полной: окрашенная в странный зеленоватый цвет, Луна сияла почти столь же сильно, как и дневное светило. Создавалось впечатление, что над Лесом светят два солнца — одно черное, другое зеленое, — вместе озарявшие окрестности на редкость причудливым сиянием. Именно поэтому лес получил свое название и потому же он считался особенно священным для жриц Триморфы. Отсюда и свирепая расправа с сатирами — воплощавшие мужское начало в его самом неприглядном варианте, они оскверняли священное место самим своим присутствием.

Однако и «эндемичная фауна» Лунного Леса являлась не менее опасной.

Девушки едва успели уложить трофеи, когда с противоположного берега послышалось громкое шипение и что-то огромное вынырнуло из самого большого ущелья. Блеснула красная как кровь, чешуя и огромная змея рухнула в реку. Спустя миг над водой поднялась треугольная голова, увенчанная высоким гребнем. Из зубастой пасти снова вырвалось шипение и тварь, извиваясь всем телом, устремилась к послушницам.

— Приготовьтесь! — крикнула Амола, — сейчас начнется!