Тишину вдруг нарушил удар колокола — один, затем второй, третий, — это подавал о себе знать небольшой храм Ваала, у подножия Голаскайры. И в этот момент над горами тускло забрезжило Черное Солнце. Дирканей переглянулся с лже-Влайку и тот энергично кивнул.

— Пора!

Жрец вскинул над головой жезл и начал читать заклинание.

— Именем Повелителя Мух и всех архонтов и духов поднебесья, кровью Крылатого Посланника, что течет в жилах его потомков, я призываю вас проснуться в могильной тиши, чтобы наследник княжьего рода мог приветствовать славных предков…

По мере произнесения этих слов янтарь в навершии посоха мерцал все сильнее, наливаясь темно-желтым светом. Камень словно потек, превращаясь в язык живого огня и было видно, как черная тварь внутри вдруг зашевелилась, словно пытаясь вырваться наружу. Жрец продолжал читать заклинания, пока в ответ не раздался громкий вой и из пещер, окруживших плато, один за другим не стали выходить чудовища, похожие на помесь волков и драконов. Уродливые морды, заросшие густой шерстью, показались Кэт знакомыми — как грубая, звероподобная пародия на лица самого Влайку и его двойника. Расправив огромные перепончатые крылья, збураторы взмывали в небо, опускаясь рядом с алтарем. Прочая нечисть почтительно расступалась, уступая место хозяевам плато. Находясь в человеческом обличье, Кэт в полной мере осознавала, что ее ждет и сейчас, дрожала от страха, смотря на скалящиеся вокруг клыкастые пасти. Вот сейчас она пожалела о том, что брезговала справлять естественные надобности в камере: от холода и страха ее мочевой пузырь не выдержал и кошкодевка обмочилась прямо на алтаре. Марозия, заметив растекшуюся по камню лужу, расплылась в садистской улыбке.

— Уже не такая дерзкая! — нарочито громко шепнула она. Збураторам шутка явно пришлась по вкусу — они вздергивали верхнюю губу, показывая острые клыки, в насмешливом оскале. Дирканей раздраженно махнул рукой и самозванец шагнул вперед.

— Сегодняшний рассвет, — начал он, — не просто начало нового дня. Это рассвет для Бората, начало его возрождения. Его я собирался отметить двойным жертвоприношением, но теперь я вижу, — он повысил голос, — что этого мало. Чтобы возвысить Борат — не только средь Дракийских княжеств, но и по всей империи, — я должен отсечь все, что мешает и мне быть твердым и решительным в достижении этой цели. Гласиа-Лаболас, крылатый архонт, мой великий предок, поддержи меня в моем стремлении…

С этими словами лже-князь потянул с пояса острый меч и тонкие губы Дирканея расплылись в довольной улыбке: Озаренный будто видел все, что делает его создание. Он все еще улыбался, когда самозванец, взмахнув клинком, одним ударом снес голову безглазому жрецу. Она покатилась по земле, разбрызгивая кровь и разбрасывая извивающихся опарышей, когда Влайку пинком сбросил ее в одну из огнедышащих трещин. Следом отправился и посох Дирканея. Самозванец взмахнул рукой и приколичи, с глухим рычанием вцепились в обезглавленное тело, разрывая его на части. Вместе с ними бывшего хозяина жадно пожирал и Орф.

Самозванец обнял за плечи ошеломленную Марозию и привлек к себе, целуя алые губы.

— Этот предатель, — громко сказал он, — подговаривал меня убить собственную жену! Он хотел поссорить Борат с Гросканией, а затем собирался убить и меня, чтобы вокняжиться самому. Я спрашиваю вас, мои великие предки — достоин ли я был зваться князем Бората, если бы не пресек его гнусные планы?

Одобрительный вой и рычание были ему ответом — похоже, волкоподобные твари, несмотря на благородное происхождение, не отличались умом и не уразумели то, что поняла даже Кэт. Чудовище, прикинувшееся князем, больше не нуждалось в соучастниках, знавших истинную природу лже-Влайку. Дирканея подвела чрезмерная самоуверенность — привыкнув считать змока своим послушным орудием, жрец просмотрел тот миг, когда его создание решило обратиться против него.

Впрочем, об этом Кэт долго не думала: все случившееся ничего не меняло в ее собственной судьбе.

— Я обещал тройную жертву, — продолжал лже-князь, — но я слишком уважаю своих предков, чтобы угощать их куском червивой тухлятины. Вас ждет более нежное мясо — одновременно девушки и кошки, которую я берег для сегодняшнего празднества.

Послышалось утробное рычание и крылатые твари начали медленно подходить к испуганной Кэт, облизываясь и капая слюной. Лже-Влайку, по-прежнему державшийся подальше от алтаря, обнимался со злорадно смеявшейся Марозией, уже предвкушавшей, как наглую кошкодевку разорвут на части.

Кольцо оскаленных пастей нависло над Кэт и та, поняв, что проживает последние мгновения жизни, издала громкий мяукающий вой. На миг збураторы отшатнулись, словно обычные псы перед шипящей на них кошкой, — и в тут сверху раздался ответный яростный крик. Збураторы вскинули головы, послышалось грозное рычание и чудовища разом взмыли вверх. Кэт посмотрела на княжескую парочку, но та, забыв о пленнице, тоже ошеломленно уставилась в небо. Кошкодевка проследила за их взглядом и невольно заорала от восторга, увидев летящее над плато невообразимое создание. На нем восседала хорошо знакомая ей фигура, с семью извивающимися змеями в руках.

«Дракийское море» впечатляло — если бы не угадывавшиеся в туманной дымке горы, окаймлявшие западный берег озера Лематон, то Лена легко бы представила, что и впрямь находится на морском побережье. Воздух пропитывал запах гниющих водорослей, налетавший с гор ветер гнал на берег волны с барашками пены, а над ними громко кричали белые чайки. Особенно много их носилось над небольшим островком, примерно в километре от берега. Меж темных скал угадывалось небольшое строение, похожее на храм, с высокими колоннами и плоской крышей.

— Там точно никого нет? — спросила Лена.

— Не должно, — пожал плечами Раду Чорнивари. Боярин, одетый также, как и во время их первой встречи, стоял справа от Лены. Слева же от нее стоял высокий худощавый дракиец, в черном одеянии с изображением розового полумесяца на груди и спине — спереди рогами вверх, а на спине — вниз. В ухе мужчина носил серебряную серьгу с розовым бриллиантом, а на руке — серебряный браслет в виде двух леопардов, кусающих друг друга за хвосты. По меркам здешней знати, эти украшения выглядели довольно скромно, но Эмилион и не считал себя ровней дракийскому боярству — слово епископа местного храма Астарота в Дракии значило немногим меньше слова Великого Князя. Впрочем, с Раду Чорнивари, на землях которого и стоял храм, у Эмилиона сложились вполне равноправные, почти дружеские отношения — поэтому священнослужитель и согласился участвовать во всей этой затее.

— Иные купцы, особенно с Ферранских островов, оставляют там приношения, — пояснил епископ, — собственно, на их пожертвования и построен этот храм. Еще туда приходят паломники из храма Левиафана в Торговишце. Иногда в храме служу и я — священник моего ранга должен знать хотя бы начальные обряды всех Семерых, а не только того Архонта, которому служит. Но постоянного жречества так и не сложилось.

— Что же, тем лучше, — хмыкнула Лена, — значит, мне никто не помешает.

Раду и Эмилион переглянулись.

— Я так понял, что тебя не ждать на берегу? — спросил боярин.

— Нет, — мотнула головой Лена, — веди войско прямо к этой…как ее, Голаскайре. Если все пойдет как надо, то я подоспею туда раньше вас.

— А если нет? — негромко спросил Эмилион.

— Пойдет, — произнесла Лена, с уверенностью, которой она вовсе не чувствовала, — Храм не спустит с рук оскорбление своей посланницы.

Мужчины не стали спорить — еще раз переглянувшись, Раду и Эмилион согласно кивнули и направились к своим лошадям, стоявших на недалеком пригорке. Там их поджидали с пару десятков вооруженных всадников, в кольчугах и шлемах — стража епископа и дружинники боярина. Сама же Лена подошла к покачивавшейся на волнах лодке с одним веслом. Взяв его в руки и оттолкнувшись от илистого дна, Лена, преодолевая сопротивление волн, направила небольшое суденышко к острову.