Тем временем, медный сосуд, который нес Звенко, немного потяжелел — в нем уже лежали цветы аконита и черного мака, кора тиса и дуба, несколько головок дикого чеснока, а также несколько с пяток срезанных грибов — по одному от каждой разновидности. Оставался один, самый важный ингредиент, с обретением которого задание Гиацеи можно было считать выполненным.

Лена нашла желаемое, когда вокруг уже сгустились сумерки, делавшие трудноразличимыми окружающие предметы — при том, что Черное Солнце только начало клониться к земле. Искомое растение обнаружилось на небольшой полянке, рядом с лесным озерцом, затерянное средь других трав — небольшой кустик, с широкими зелеными листьями и оранжевыми ягодами, напоминавшими маленькие яблоки.

Лена пошарила в небольшой кожаной сумке у себя на поясе и достала несколько шариков воска, которыми она тщательно залепила уши.

— Возьми, — сказала она подошедшему Звенко, — залепи уши и встань вон там.

Когда раб исполнил ее приказание, Ленасняла с пояса медный нож и принялась, старательно окапывать растение, одновременно шепча заклятия-призывы к Триморфе. Когда же корень достаточно обнажился, Ленаобвязала вокруг него поводок и, указав рукой на Звенко, громко крикнула:

— Взять!

Она не услышала своих слов — также как и яростного лая, с которым собака кинулась к машинально отшатнувшемуся Звенко. Но даже сквозь воск она вздрогнула от громкого вопля пронесшегося по лесу. Звук этот, столь громкий, сколь и мерзкий, буквально оглушил ее, чуть не сбив с ног — отняв ладони от непроизвольно зажатых ушей, она увидела на них следы крови. Однако уродливому псу пришлось гораздо хуже — не добежав до Звенко пары шагов, он повалился на бок, конвульсивно подергивая лапами, и тут же издох. А из вывороченной земли торчал большой корень, общими очертаниями напоминавший маленького человека. Лена торжествующе улыбнулась — ее сегодняшние поиски, наконец, подошли к концу.

Жестом она показала Звенко вынуть воск из ушей и, когда он исполнил ее приказание, бросила ему нож.

— Похорони песика, — сказала она, — там же где мы мандрагору выкопали. Я сейчас.

Одной рукой взяв у Звенко сосуд, а второй ухватив вырванное растение, Лена понесла его к озерцу где, срезав серпом корень, тщательно промыла его в воде. Затем она бережно положила корень в сосуд, заодно ссыпав в него ягоды. Закупорив сосуд массивной просмоленной пробкой, послушница вернулась к Звенко. Тот уже стоял рядом с небольшим холмиком, обозначавшем место упокоения несчастного животного.

— Ты сегодня хорошо поработал, — кивнула Лена, — и заслужил награду. Снимай штаны!

Звенко немедленно повиновался, торопливо стягивая портки. Лена, забрав у него нож, осторожно поддела лезвием тугую бечевку, стягивавшую яички парня. В следующий момент Лена ухватила раба за член и потянула вниз, заставляя его опуститься на колени перед собачьей могилкой. Все это время она размеренно двигала рукой по мигом затвердевшему члену, то обнажая, то пряча скользкую от смазки головку. Страдавший от долгого воздержания Звенко недолго держался, вскоре разрядившись на рыхлую землю тягучими белыми струями. От возбуждения он даже не удержался на ногах, едва успев подставить руки, чтобы не угодить, в буквальном смысле, лицом в грязь. Однако его влажный член все же окунулся в землю — со стороны это выглядело так, будто Звенко пытался совокупиться с собачьей могилой. Лена усмехнулась и небрежно вытерла заляпанную семенем руку о волосы Звенко.

— Пойди подмойся, — она кивнула в сторону озера, — и давай собираться — нам нужно выбраться отсюда до заката.

— Как скажете, Госпожа, — раб послушно склонил голову, чтобы Лена могла надеть на него оставшийся бесхозным собачий ошейник.

— Ну что, уже решили, чем вы можете меня удивить?

Тонко улыбаясь, Гиацея стояла у изголовья мраморного алтаря, на котором лежал труп мужчины лет тридцати. Из широко распахнутого рта торчали зеленые стебли, также как из широкой раны на горле. При каких обстоятельствах умер этот человек, Лена не хотела и думать. Она, также как и еще пара десятков послушниц, из числа побывавших в Садах, стояла у стены зала, живо напомнившем избушку Стрыги. Те же чучела, травы и зелья — разве что все сосуды сплошь стеклянные: колбы, реторты, банки. В самых больших сосудах, напоминавших аквариумы, плавали части человеческих тел.

Ну и, конечно, этот зал был намного больше — в нем бы уместилась не только избушка Стрыги, но и, пожалуй, половина храма Вельзевула в Ктыреве. Да и «экспонатов» было намного больше — сарлонской знахарке не стоило и мечтать о подобном инвентаре.

Помимо Гиацеи в зале находилась еще одна диаконесса: молодая зеленоглазая брюнетка в черно-красном одеянии жрицы Эмпусы. Именно служительницы этой богини заведовали в Никтополе всем, что касалось человеческой плоти и крови. Клыкастые лики божественной кровопийцы скалились со стен, насмешливо наблюдая за девушками.

— Ну, кто будет первой? — нетерпеливо повторила Гиацея.

Лена, оглянувшись на девушек, шагнула вперед, держа склянку с темно-зеленым содержимым. Это зелье, изготовленное из собранных ею трав, являлось, своего рода, знаком качества проделанной работы. Лена подошла к трупу, морщась от запаха — убитый, похоже, мертв уже несколько дней, — и, откупорив пробку, старательно окропила тело.

Несмотря на то, что зелье делалось, согласно всем рекомендациям наставниц, Лена невольно отшатнулась, когда мертвец вдруг вздрогнул, словно пронзенный током, руки слепо зашарили, задергались и ноги, словно покойник пытался встать. Кожа мертвеца, там где упали капли зелья, стала лопаться, а из образовывавшихся пор устремились ядовито-зеленые побеги. Голова трупа покрылась зеленым мхом, а вместо вытекавших глаз распустились фиолетовые цветы, по которым ползали крупные черви. Рот трупа оскалился острыми зубами, когда он рывком уселся на мраморном алтаре.

— Достаточно! — кивнула Гиацея, — Икария! Твое зелье!

Черноволосая девушка шагнула вперед, срывая пробку со своего сосуда и выплескивая твари в лицо дурно пахнущую жидкость. В тот же миг мох почернел и осыпался засохшей трухой, также пожухли и опали побеги, а цветы провалились внутрь глазниц. Мертвец тяжело осел на мрамор, продолжая стремительно разлагаться. Спустя мгновение на алтаре уже лежал скелет в луже вонючей черной жижи.

Вторая жрица хлопнула в ладони и в зал вошли два странных существа: выше любого из людей, мускулистые, с кожей цвета сырого мяса, острыми ушами и оскаленными пастями хищников. Из одежды они носили лишь набедренные повязки, почти не прикрывавшие могучие чресла. Один из них сгреб в охапку кости, второй насухо вытер алтарь мокрой тряпкой. Поклонившись диаконессам, страшилища вышли из зала.

— В вас двоих я не сомневалась, — Гиацея улыбнулась, — посмотрим, что у остальных.

Одна за другой подходили послушницы, демонстрируя снадобья, изготовленные из собранных в Садах трав. Чтобы проверить их действие все те же краснокожие рабы, вводили в зал подопытных — как животных, так и людей. Зелья действовали сильно по-разному: кого-то убивали на месте, кого делали необычайно вялым или наоборот приводя в сильное возбуждение. Были и иные реакции, заставлявшие Лену морщиться от отвращения — ей стоило некоторых трудов не отвернуться. Гиацея внимательно наблюдала за действием зелий: то довольно кивая, то морщась, кривясь и всячески выражая свое неудовольствие. Из двадцати девушек диаконесса одобрила только восемь — причем, как с неудовольствием отметила Лена, в число «одобренных» вошли почти все, кто состоял в «Нерее». Из ее же собственных сторонниц одобрение, — и то довольно сдержанное, — получила лишь Марти. Елена поймала торжествующий взгляд Икарии и кисло улыбнулась ей в ответ.

— Ну, а как ты думала, — лениво произнесла Кайра, — «Нерея» — это нечто большее, чем сборище хитрых интриганок.

Послушница и ее наставница сидели на так называемой Морской Террасе — просторной беседке, вырезанной в скалах на северной стороне монастыря. Пол здесь был отделан плитками синего мрамора с белыми и фиолетовыми прожилками, также как и массивные колонны. Потолок украшала искусная мозаика с изображениями рыб, спрутов, русалок и морских змеев. Колонны, в свою очередь, покрывал причудливый орнамент — переплетения не то змеиных тел, не то щупалец, обвивавших мощные столпы. На каждой из колонн красовался лик Скиллы, окруженный извивающимися щупальцами. С террасы открывался прекрасный вид на море — Черное Солнце стояло в зените и все вокруг выглядело как умеренно пасмурный день в мире Лены.