Будущий обер-прокурор познакомился с великим писателем в 1871 году в салоне князя В. П. Мещерского — молодого аристократа, чиновника и публициста, входившего в ближайшее окружение великих князей Николая и Александра Александровичей. Когда спустя два года Мещерский начал издавать журнал «Гражданин», задуманный как один из центров объединения консервативных общественных сил, и пригласил Достоевского в качестве редактора, Победоносцев принял самое активное участие в новом начинании. Он опубликовал в журнале свыше двадцати статей, в основном посвященных культурной, политической и религиозной жизни стран Запада, а также помогал Достоевскому в редактировании журнала: правил материалы, консультировал по политическим вопросам, сообщал о веяниях в верхах.

Победоносцев, человек книжной культуры, причастный к миру науки, литературы и публицистики, при всей неприязни к периодической печати прекрасно понимал ее огромное общественное значение и, видимо, собирался использовать новый журнал для усиления влияния консервативных идей на общество. Роль Достоевского в этом плане было трудно переоценить, и Победоносцев отчетливо сознавал, насколько уникально то место, которое великий писатель занимал в общественно-политической и духовной жизни России. «Многие несчастные молодые люди, — напишет уже после смерти Достоевского российский консерватор Александру Александровичу, — обращались к нему, как к духовнику, словесно и письменно… несчастное наше юношество, блуждающее, как овцы без пастыря, к нему питало доверие»; при этом «в среде литераторов он — едва ли не один — был горячим проповедником основных начал веры, народности, любви к отечеству»^{200}. В подобной ситуации сотрудничество с Достоевским приобретало для Победоносцева огромное значение. После ухода писателя из журнала и возобновления его самостоятельной публицистической деятельности Константин Петрович внимательно следил за его «Дневником писателя» и давал советы по ведению этого издания. Со временем между Достоевским и будущим «русским Торквемадой» сложились едва ли не дружеские отношения. Показателен факт, что после смерти писателя (1881) обер-прокурор организовал его похороны в Александро-Невской лавре, выхлопотал пенсию вдове и стал опекуном его детей.

Достоевский охотно принимал помощь консервативного сановника — и потому, что во многом их взгляды были близки, и потому, что, видимо, испытывал потребность в поддержке человека, безоговорочно уверенного в своей правоте, избавленного от сомнений, которые постоянно мучили его самого. «Я… всегда нуждаюсь в ободрении от тех, которым верю, ум и убеждения которых я глубоко уважаю», — напишет Достоевский Победоносцеву в августе 1880 года, за несколько месяцев до смерти. Писатель посылал ему на отзыв отдельные разделы «Братьев Карамазовых» — книги «Русский инок», «Рго и contra» с «Легендой о великом инквизиторе», а также знаменитую Пушкинскую речь. «Мою речь о Пушкине я приготовил… в самом крайнем духе моих (наших, то-есть, осмелюсь так выразиться) убеждений»^{201}, — сообщал писатель обер-прокурору в мае 1880 года.

Победоносцев, в свою очередь, видимо, стремился воздействовать на Достоевского, пытаясь скорректировать те аспекты его творчества, которые звучали слишком амбивалентно, выглядели не вполне приемлемо для консервативного сановника. Так, давая оценку «Легенде о великом инквизиторе», он сожалел, что не нашел в этом произведении прямого опровержения изложенных в нем заблуждений. Одобрив в целом Пушкинскую речь, обер-прокурор в то же время без комментариев переслал Достоевскому статью К. Н. Леонтьева «О всемирной любви», где писатель обвинялся в излишне «легком», оптимистическом и неканоническом понимании христианства. Видимо, Победоносцев надеялся, что со временем взгляды Достоевского примут менее «беспокойный» характер, в большей степени согласующийся с его собственными воззрениями.

Победоносцев прилагал немало усилий, чтобы сблизить Достоевского с живым воплощением власти — членами августейшей фамилии. Будущий обер-прокурор рекомендовал Александру Александровичу и другим великим князьям сочинения писателя — «Бесов», «Братьев Карамазовых», очередные выпуски «Дневника писателя». С 1878 года не без его участия Достоевский получил доступ в императорское семейство, встречался и беседовал с великими князьями, родными братьями наследника престола Сергеем и Павлом Александровичами и их кузенами Константином и Дмитрием Константиновичами. В декабре 1880 года состоялась встреча писателя с самим цесаревичем Александром и его супругой.

Опираясь на авторитет великого писателя, Победоносцев укреплял свое положение в царской семье не только в качестве преподавателя и делового сотрудника цесаревича, его помощника в общении с людьми, составлении рескриптов и прочих официальных бумаг, но и в качестве духовного наставника Александра Александровича и всего молодого поколения августейшей фамилии. В ходе бесед и обмена письмами, на основе чтения рекомендованных Победоносцевым сочинений и общения с людьми, которых тот вводил в окружение будущего царя, исподволь сплеталась сеть неформальных отношений, закладывались основы для последующего взлета бывшего профессора к вершинам власти. Особая роль Победоносцева при цесаревиче была, конечно, замечена представителями высшей бюрократии. Вместе с тем его стремительное политическое возвышение в начале 1880-х годов оказалось для многих современников, в том числе хорошо осведомленных о ситуации в «закулисных» сферах, полной неожиданностью, произвело впечатление радикального переворота. Чтобы понять, почему и как этот переворот произошел, нужно перенестись в мартовские дни 1881 года, знаменовавшие апогей политического кризиса в Российской империи, вызванного гибелью императора Александра II от руки террориста.

Восьмого марта 1881 года, спустя неделю после начала нового царствования, в Малахитовом зале Зимнего дворца собрался Совет министров — совещание высших сановников империи под председательством молодого царя Александра III. Его членам предстояло определить политический курс нового царствования, направление развития России на десятилетия. Главным был вопрос о реформе государственного строя России. Обсуждали проект министра внутренних дел Михаила Тариеловича Лорис-Меликова, предложившего в разгар общественно-политического кризиса дополнить самодержавную систему правления элементами представительства: привлечь депутатов от земств и городских дум к решению отдельных государственных вопросов. Именно на этом заседании Победоносцев — уже ставший обер-прокурором Синода, но еще далекий от вершины власти — выступил с программной речью, сделавшей его известным всей России. Начав ее с возгласа «Finis Rossiae!»[14], бывший наставник царя в сжатой форме высказал аргументы против представительства и всех либеральных институтов, ставшие главным ориентиром его дальнейшей политической деятельности и во многом составившие основу идеологии самодержавия вплоть до революции 1905 года.

Характерной чертой противостояния, развернувшегося весной 1881 года, была глубокая рознь между Победоносцевым и его либеральными оппонентами — противники не просто различались взглядами, но придерживались диаметрально противоположной логики, говорили «на разных языках», зачастую просто не понимая друг друга. Либеральные Лорис-Меликов, военный министр Д. А. Милютин, министр финансов А. А. Абаза, отчасти председатель Комитета министров П. А. Валуев исходили из того, что для прекращения кризиса следовало расширить социальную базу самодержавия, укрепить его опору в лице умеренных, «благомыслящих» слоев общества. Победоносцеву такая логика была совершенно чужда. С его точки зрения, не прочность власти зависела от ее опоры на те или иные социальные слои, а, наоборот, общественная стабильность определялась твердостью власти, ее верностью изначально избранным и неизменным принципам управления.