Хлопнула дверь за моей спиной.

— Иди и займись своим повелителем, — властно произнесла Виолетта. — Таю плохо.

Её лицо ничего не выражало. Я моргнула, глядя на неё.

— Что?! С ним только что всё было в порядке!

— Мне нет до этого дела, — зло произнесла Виолетта. — Он на грани выплеска, и поделом ему за то, что он сейчас сказал! Ты его шейра, так раздевайся и делай всё, что от тебя требуется. А я — я — ухожу!

В её голосе кипела сдержанная и холодная ярость. Секунду я недоумённо смотрела на неё. Минуту назад всё было хорошо, так что же случи…

Плевать. Тайбери плохо.

И он в доме совершенно один.

Я отшвырнула Виолетту с дороги. Та изумлённо вскрикнула, но мне было плевать.

Я влетела в холл, чуть не прищемив косу входной дверью.

С коротким звоном та захлопнулась, отделяя особняк от остального мира. Но тихий хрустальный звон не прекращался, отдаваясь в моих ушах громче пожарного колокола.

Тайбери, очень бледный, лежал на ступенях, закрыв глаза.

— Пошла вон, — негромко произнёс он, когда я склонилась над ним.

Его пальцы царапали рубашку на груди. Там, где за прочной клеткой серебристых нитей покоился кристалл.

И ярко-алое сияние было видно даже отсюда.

— Сумасшедший повелитель, — прошептала я. — Что ты наделал? Что ты наговорил этой дуре? Только что всё было хорошо!

— Я…

Его ресницы дрогнули. Запекшиеся губы дёрнулись, но он не добавил ничего.

Я даже не ощущала боли. Словно Тайбери собрал всю боль внутри, защищая меня.

Тик… Тик…

Хрустальный звон стих в ушах, сменившись воображаемым стуком сердца, неровным, как останавливающиеся часы.

Что случается с шейрой, когда её повелитель погибает, оставляя её одну? Я не знала. Должно быть, ничего хорошего: когда магические узы рвутся, это больно и мучительно. Как же иначе?

Но мне будет плохо не поэтому. Я просто хочу, чтобы Тайбери жил. Чтобы можно было запрыгнуть к нему на руки, вместе перемазаться десертом и целоваться, пока не кончится дыхание. И говорить, говорить, говорить — о пустяках и о самом важном.

…А ведь мы так и не провели вместе ночь.

Я стиснула зубы. Ну уж нет! Умирать сегодня и сейчас, оставляя маленькую и беззащитную шейру без десерта, этот самодовольный повелитель точно не будет! Мы ещё не доругались, в конце концов! Мне ещё много чего хочется ему высказать!

Но сейчас нужно действовать.

Я наклонилась к Тайбери и коснулась его щеки.

— Эй, — прошептала я. — Эй, мой разленившийся повелитель! Если ты не доберёшься до кровати, придётся раздевать тебя прямо здесь!

Тик. Тик…

Ни движения, ни вздоха. Лишь едва заметное дыхание.

Я мысленно выругалась и дёрнула рубашку на его груди. Та, само собой, не поддалась. Осторожно я начала расцеплять пуговицы, поглаживая их, будто уговаривая расстегнуться. Медленно, одна за другой, те поддались, открывая мне кристалл.

Алое пламя горело внутри переплетением нитей, отражаясь в гранях. И некоторые нити уже начали становиться чёрными.

Тик…

Я знала, что это означает. Каскад. Когда маг долго сдерживается, контролируя себя, не желая выплёскивать даже самые естественные и живые эмоции, рано или поздно приходится платить страшную цену.

И поцелуями тут уже не поможешь. Тайбери физически не сможет на них ответить.

Я сжала одной рукой его пальцы, а другую ладонь положила на кристалл.

— Ты знаешь, что тебе досталась лучшая шейра в мире? — прошептала я. — Прекраснейшая. Не зря ты с самого начала подарил мне грушу. Я тебя вытащу.

Я не представляла, как я это сделаю. Но лежащему в полубессознательном состоянии Тайбери я об этом говорить не собиралась.

— Верь мне, — прошептала я. — Верь мне, повелитель.

Его веки вновь дрогнули. Жив. Дышит. Уже хорошо.

Поцеловать его? Целовать снова и снова, пока не перестанет дышать?

Растолкать его силой? Не получится. Нежно признаваться, как он мне дорог… то есть, я хочу сказать, начать возмутительно и бессовестно врать? Не поверит и уснёт на полуслове. Рассказать ему сказку? Он едва её поймёт в таком состоянии.

Здесь помогут не слова, но эмоции. И если я не могу передать их языком тела, я передам их другим языком.

Языком магии.

Тик. Тик… Тик…

Ведь у меня осталось совсем немного времени.

— Я тебя не люблю, — прошептала я. — А ты не любишь меня. Но ты научил меня жить твоим кристаллом и твоей магией, и сейчас я верну тебе долг.

Я сосредоточилась, и крошечный оранжевый огонёк воспарил над кристаллом Тайбери. Совсем маленький, не больше булавочной головки.

— В отличие от некоторых, я не подавляю свои эмоции, — дразнящим тоном произнесла я. — Поэтому я могу увеличить этот шар до горошины медленно-медленно, аж за десять минут. Спорим, даже у тебя так не получится, повелитель? Учить ты умеешь, но умеешь ли подтверждать свои умения?

Губы Тайбери шевельнулись. Возмущённо? Или мне показалось?

Огонёк затрепетал, поднимаясь выше, освещая наши лица и его закрытые глаза.

— Ты упрямый, невыносимый, чудовищно гордый и необыкновенный дура… я хочу сказать, лучший маг и звезда Академии, повелитель, — шёпотом сказала я. — И ты научил меня сосредоточению и самоконтролю, но забыл об иной стороне магии. Позволь мне научить тебя другому.

Губы Тайбери разлепились.

— Безалаберности?

Я не сдержала смешка.

— О да. И ещё отучить тебя от жуткой, невыносимой скрытности, мой замкнутый повелитель. «Доброе утро, шейра, тебе омлет или блинчики с кленовым сиропом? Кстати, я на тебе никогда не женюсь, если тебе интересно». А то изъясняется тут намёками, у кого хочешь кристалл поедет!

Тик…

Его дыхание сделалось ровнее, но кожа оставалась бледной. И уголки губ, приподнявшиеся было в улыбке, застыли. Но чёрных нитей в кристалле стало меньше. Или мне это показалось?

— Ты со мной, — прошептала я. — Ты в моих руках. В надёжных руках. Не сосредотачивайся. Не нужно думать, тут уже есть кому обо всём думать. Просто… чувствуй.

Мой огонёк, дрогнув, сделался ярче. Я чувствовала, как в него проходит моё тепло и что-то ещё, чему я не знала названия. Что-то, что рождалось, когда закрывалась входная дверь и мы оставались одни. Когда Тайбери не нужно было носить маску, а я забывала о роли скромной и смиренной шейры.

— У тебя получится жить дальше, Квинн Тайбери, — прошептала я. — Эй, это же легко! У меня же получилось!

У Тайбери из груди вырвался не то кашель, не то фырканье. Пальцы под моей ладонью дёрнулись.

Тик…

А потом в воздухе зажёгся ещё один огонёк. Бледно-голубой, едва заметный, трепещущий, готовый истаять на моих глазах, но живой. И медленно, медленно он поднялся в воздух и плавно закружился вокруг моего.

Оранжевый и голубой — словно два потока летнего ветра и прохладной воды, тушащие сухое и трещащее пламя. Голубой огонёк мягко парил над кристаллом, медленно описывая вокруг него спираль, и мой следовал за ним след в след,

Я боялась смотреть, сколько алых нитей осталось в кристалле и уменьшается ли их число вообще. Я просто смотрела на танец огоньков в воздухе, забывая дышать.

И не сразу поняла, что внутреннее тиканье, такое похожее на неровный стук сердца, угасло.

— Кажется, — раздался негромкий, но ясный голос Тайбери, — мне лучше.

— И любовью заниматься не надо, — машинально отозвалась я, следя за огоньками и не выпуская его руки. — Куда ни смотри, сплошная экономия. Можешь израсходовать весь свой неистраченный пыл на невесту, мой любвеобильный повелитель.

Тайбери, поморщившись, приподнялся.

— Ну уж нет. Точно не в этом году.

Он сделал жест, и наши огоньки, объединившись, скользнули вниз, к граням побледневшего кристалла. И растворились в воздухе.

Я моргнула.

— Ты сейчас о чём?

— «О чём, повелитель», — так же машинально поправил Тайбери. — С учётом того, что Баррас начал шантажировать семью моей невесты и вставлять палки ей в колёса, я решил отложить помолвку, пока не разберусь с его семейкой. Не желаю делать из моей невесты мишень.