Ковер слегка подпрыгнул, и они получили возможность осмотреться и снова задохнулись. Поскольку здесь находились острова, и мысы, и бухты тускло-золотого цвета, которые Абдулла видел на закате — они разбегались в серебряную даль, где лежали тихие, неподвижные и зачарованные, словно образ самого рая. Прозрачные волны с едва различимым шепотом, который только усиливал тишину, разбивались об облачный берег.

Разговаривать в таком месте казалось неправильным. Софи пихнула Абдуллу локтем и показала пальцем. Там на ближайшем облачном мысе стоял замок — громада гордых парящих башен с виднеющимися в них тускло-серебряными окнами. Он состоял из облаков. Пока они смотрели, несколько более высоких башен растеклись в стороны и исчезли, распавшись на кусочки, тогда как другие сжимались и расширялись. У них на глазах он, словно клякса, превратился в массивную хмурую крепость, а потом снова начал меняться. Но он оставался на месте и оставался замком, и, похоже, именно туда нес их ковер.

Ковер двигался в темпе быстрой ходьбы, но плавно, держась береговой линии, будто бы совершенно не беспокоился о том, что его могут увидеть. За волнами росли облачные кусты, окрашенные красным и серебряным, точно остатки заката. Огибая бухту, чтобы подойти к мысу, ковер спрятался под их прикрытием точно так же, как прятался за деревьями в Долине Кингсбёри.

По мере продвижения появлялись новые виды золотых морей, в которых двигались далекие дымчатые формы, которые могли быть кораблями или облачными созданиями, занятыми своими делами. По-прежнему в шепчущей тишине ковер выполз на мыс, где больше не было кустов. Здесь он подкрался к самой облачной земле — прямо как следовал формам крыш в Кингсбёри. Абдулла не осуждал его. Замок впереди снова менялся, растягиваясь до тех пор, пока не стал мощным павильоном. Когда ковер вплыл в длинную аллею, ведущую к воротам, купола поднялись и выпятились, выступил тускло-золотой минарет, который будто наблюдал, как они приближаются.

Вдоль аллеи стояли туманные фигуры, которые, казалось, тоже смотрят, как они приближаются. Фигуры вырастали из земли-облака так, как пучок облаков часто закручивается вверх из общей массы. Но в отличие от замка, они не меняли форму. Каждая гордо взвивалась вверх, похожая на морского конька или шахматного коня, если не считать того, что их лица были более пустыми и плоскими, чем морды лошадей, и окружены скручивающимися усиками, которые не состояли ни из облаков, ни из волос.

Пока они продвигались мимо, Софи смотрела на фигуры с возрастающим неодобрением.

— Я не слишком высокого мнения о его вкусе в статуях, — сказала она.

— О, тише, прямолинейнейшая леди! — прошептал Абдулла. — Это не статуи, а двести служащих ангелов, о которых говорил ифрит!

Звук их голосов привлек внимание ближайшей облачной фигуры. Она неясно пошевелилась, открыла пару огромных глаз из лунного камня и наклонилась осмотреть ковер, который крался мимо нее.

— Даже не смей останавливать нас! — заявила ей Софи. — Мы пришли только забрать моего ребенка.

Громадные глаза моргнули. Ангел явно не привык, чтобы с ним разговаривали столь резко. По его бокам начали раскрываться белые облачные крылья.

Абдулла поспешно встал на ковре и поклонился.

— Приветствую, благороднейший посланник небес, — сказал он. — То, что так резко сказала леди — правда. Прошу, прости ее. Она с севера. Но она, как и я, пришла с миром. Ифриты заботятся о ее ребенке, и мы прибыли забрать его и воздать им наши смиреннейшие и почтительнейшие благодарности.

Его слова, похоже, успокоили ангела. Крылья снова растворились в облачных боках, и хотя его странная голова повернулась им вслед, пока ковер крался вперед, он не пытался остановить их. Но к этому моменту ангел напротив тоже открыл глаза, и два следующих в свою очередь повернулись посмотреть. Абдулла не осмеливался снова сесть. Он расставил ноги для равновесия и кланялся каждой паре ангелов, когда они приближались к ним. Это было непросто. Ковер не хуже Абдуллы знал, какими опасными могут быть ангелы, и двигался всё быстрее и быстрее.

Даже Софи поняла, что немного вежливости может принести пользу. Она кивала каждому ангелу, по мере того как они мчались мимо.

— Добрый вечер, — говорила она. — Очаровательный закат сегодня. Добрый вечер.

Ей не оставалось времени на что-то большее, поскольку ковер буквально просвистел последний отрезок аллеи. Добравшись до закрытых ворот замка, он нырнул сквозь них, точно крыса по водосточной трубе. Абдуллу и Софи залило туманной сыростью, а потом — спокойным золотистым светом. Они оказались в саду. Здесь ковер упал на землю, обмякнув как посудная тряпка, и замер. По нему пробегала легкая дрожь, как если бы ковер трясся от страха, или задыхался от усилий, или то и другое сразу.

Поскольку земля в саду выглядела надежной и, судя по всему, состояла не из облаков, Софи и Абдулла осторожно ступили на нее.

На твердом газоне росла серебристо-зеленая трава. Вдали, посреди правильных живых изгородей играл мраморный фонтан. Софи посмотрела на него, потом огляделась вокруг и начала хмуриться.

Абдулла наклонился, чтобы аккуратно скатать ковер, похлопав его и успокаивающе сказав:

— Храброе свершение, отважнейший из камчатных полотен. Ну-ну, не бойся. Я не позволю ни одному ифриту, каким бы могущественным он ни был, повредить хоть ниточку в твоей драгоценной ткани или бахрому на твоем краю.

— Ты говоришь прямо как солдат, когда он суетился вокруг Моргана, когда тот был Молокососом, — сказала Софи. — Замок там.

Они пошли к нему, Софи при этом настороженно осматривалась и пару раз фыркала, а Абдулла нежно нес ковер на плече. Время от времени он похлопывал его и чувствовал, что дрожь постепенно уходит. Они шли какое-то время, поскольку сад, хотя и не состоял из облаков, менялся и расширялся вокруг них. Живые изгороди превратились в художественные клумбы бледно-розовых цветов, а фонтан, который они всё время четко видели вдали, теперь оказался хрустальным или, возможно, из хризолита. Еще несколько шагов, и кругом стояли украшенные драгоценностями горшки, в которых росли пальмы с широкими листьями, а по лакированным колоннам вверх тянулись ползучие растения. Фырканье Софи стало громче. Фонтан, насколько они могли видеть, стал серебряным и украшенным сапфирами.

— Этот ифрит позволил себе вольности с чужим замком, — сказала Софи. — Если я только не заблудилась окончательно, это было нашей ванной комнатой.

Абдулла почувствовал, как запылало его лицо. Ванная Софи или нет, но сады происходили из его мечтаний. Хазруэль продолжал насмехаться над ним, как насмехался всё это время. Когда фонтан впереди стал золотым, сверкающим темным вином рубинов, Абдулла разозлился не меньше Софи.

— Сад должен быть не таким, даже если не обращать внимания на сбивающие с толку изменения, — сердито произнес он. — Сад должен выглядеть естественно, с дикими частями, включая большую область с колокольчиками.

— Совершенно верно, — согласилась Софи. — Посмотрите сейчас на фонтан! Как можно так обращаться с ванной!

Фонтан стал платиновым с изумрудами.

— Нелепо кричащий! — сказал Абдулла. — Когда я проектировал мой сад…

Его прервал детский крик. И оба бросились бежать.

Вопли ребенка усилились. Никаких сомнений в том, откуда они доносятся, быть не могло. Пока Софи с Абдуллой бежали на крики вдоль аркады с колоннами, Софи выдохнула:

— Это не Морган: ребенок явно старше!

Абдулла подумал, она права. Он мог различить в воплях слова, хотя и не разбирал их смысла. И конечно, даже если Морган будет выть изо всех сил, мощи его легких не хватит для настолько громкого крика. После того, как вопли стали почти слишком громкими, чтобы их терпеть, они превратились в раздражающие рыдания. Те, в свою очередь, ослабели до стойкого ноющего «Уа-уа-уа!» И как раз в тот момент, когда этот звук стал поистине невыносим, ребенок снова повысил голос до истерических воплей.