— Нисколько, — ответил Абдулла.

— Я так и подумала, — она подняла на него взгляд, в котором читалось величайшее беспокойство. — Ты не кажешься мне животным. И это убеждает меня в том, что ты не можешь быть мужчиной.

Видимо, она принадлежала к тем людям, которые, придумав себе теорию, вцепляются в нее мертвой хваткой. Немного поразмышляв, она спросила:

— Может ли быть, что твоя семья по каким-то соображениям воспитала тебя во лжи?

Абдулла хотел сказать, что всё как раз наоборот, но это показалось ему невежливым, и он просто покачал головой и подумал, как великодушно с ее стороны так беспокоиться о нем и как беспокойство делает ее лицо еще прекраснее — не говоря уже о том, как сочувственно сияют ее глаза в золотом и серебряном свете, отражавшемся от фонтана.

— Возможно, это как-то связано с тем, что ты из далекой страны, — она похлопала по бортику фонтана рядом с собой. — Сядь и расскажи мне о ней.

— Сначала скажи, как тебя зовут, — ответил Абдулла.

— У меня глупое имя, — нервно произнесла она. — Меня зовут Цветок-в-Ночи.

«Идеальное имя для девушки моей мечты», — подумал Абдулла, одарив ее восхищенным взглядом.

— Меня зовут Абдулла.

— Тебе даже имя дали мужское! — возмущенно воскликнула Цветок-в-Ночи. — Сядь и расскажи мне.

Абдулла сел на мраморный бортик рядом с ней и подумал, что сон удивительно реальный. Камень был холодным. Брызги от фонтана промочили ночную рубашку, а сладкий запах розовой воды от Цветка-в-Ночи крайне реалистично смешивался с запахами цветов в саду. Но раз это сон, значит, и его мечты здесь были реальностью. Так что Абдулла рассказал всё о дворце, в котором жил, будучи принцем, и о том, как его похитил Кабул Акба, и как он сбежал в пустыню, где его нашел продавец ковров.

Цветок-в-Ночи слушала с полным сочувствием.

— Как страшно! Как тяжело! — воскликнула она. — Может ли быть, что твой приемный отец сговорился с бандитами, чтобы обмануть тебя?

Несмотря на то, что он находился во сне, в душе Абдуллы всё больше росло чувство, что он добивается ее сочувствия обманом. Он согласился, что отец мог быть в доле с Кабулом Акбой, и сменил тему.

— Давай вернемся к твоему отцу и его планам, — сказал он. — Мне представляется немного неловким то, что ты должна выйти замуж за принца из Очинстана, ни разу не видев других мужчин, с которыми могла бы его сравнить. Как ты поймешь, любишь ты его или нет?

— Тут ты прав, — согласилась она. — Иногда меня это тоже беспокоит.

— Тогда вот что я тебе скажу. Что, если я вернусь завтра ночью и принесу столько портретов разных мужчин, сколько смогу найти? Так ты выберешь эталон, с которым сможешь сравнить принца.

Сон или нет, Абдулла не сомневался, что вернется на следующую ночь. А так у него появился подходящий предлог.

Цветок-в-Ночи обдумала его предложение, сцепив руки на коленях и с сомнением покачиваясь взад-вперед. Абдулла почти видел, как перед ее взором проходит вереница толстых, лысых, седобородых мужчин.

— Уверяю тебя, — сказал он, — мужчины бывают самых разных размеров и форм.

— В таком случае это было бы крайне поучительно, — согласилась она. — По крайней мере, у меня будет предлог снова увидеть тебя. Ты один из самых милых людей, что я когда-либо встречала.

Абдулла преисполнился еще большей решимостью вернуться завтра. Он сказал себе, что было бы нечестно оставлять ее в подобном невежестве.

— Я думаю о тебе то же самое, — застенчиво признался он.

К его разочарованию, Цветок-в-Ночи встала, собираясь уходить.

— Мне надо возвращаться в дом, — сказала она. — Первый визит не должен длиться больше, чем полчаса, а я почти уверена, что ты здесь вдвое дольше. Но теперь мы знаем друг друга, и в следующий раз ты можешь остаться не меньше двух часов.

— Спасибо. Непременно, — ответил Абдулла.

Она улыбнулась и исчезла, словно сон — за фонтаном и двумя цветущими кустарниками с широкими листьями.

Сад, лунный свет и запахи внезапно сделались скучными. Абдулла не придумал ничего лучше, кроме как вернуться туда, откуда пришел. И там, на залитом лунным светом пригорке он нашел ковер. Он совсем забыл про ковер. Но раз уж он тоже присутствовал во сне, Абдулла лег на него и заснул.

Проснулся он несколько часов спустя, когда сквозь щели в лавку уже проникал ослепительный солнечный свет. Висящий в воздухе запах позавчерашнего фимиама вдруг показался дешевым и удушающим. На самом деле, вся лавка представлялась спертой, затхлой и дешевой. И у него болело ухо, поскольку колпак упал ночью с головы. Но, пока Абдулла искал колпак, он обнаружил, что хотя бы ковер никуда не удрал. Он по-прежнему лежал под Абдуллой. И это было единственным плюсом в жизни, которая внезапно стала поистине скучной и унылой.

Тут Джамал, который всё еще был благодарен за серебряные монеты, крикнул снаружи, что у него готов завтрак для двоих. Абдулла охотно распахнул занавеси лавки. Вдалеке запели петухи. Небо было насыщенно синим, а лучи яркого солнечного света разрезали голубую пыль и старый фимиам внутри лавки. И даже в ярком свете Абдулла не смог найти ночной колпак. Он чувствовал себя подавленным, как никогда.

— Скажи, тебе случалось порой грустить ни с того ни с сего? — спросил он Джамала, когда они уселись, скрестив ноги, снаружи на солнышке, чтобы поесть.

Джамал с любовью скормил своему псу кусочек сладкой выпечки.

— Я грустил бы сегодня, — ответил он, — если бы не ты. Думаю, кто-то заплатил тем гадким мальчишкам за воровство. Так основательно подготовились. А в довершение всего меня оштрафовала стража. Я говорил? Думаю, у меня есть враги, друг мой.

Хотя его слова подтверждали подозрения Абдуллы насчет незнакомца, который продал ему ковер, это не слишком помогло.

— Возможно, — сказал он, — ты должен быть осторожнее с тем, кого позволяешь кусать своему псу.

— Ни в коем случае! — воскликнул Джамал. — Я верю в свободную волю! Если мой пес хочет ненавидеть весь человеческий род, кроме меня, он должен иметь такую возможность.

После завтрака Абдулла снова принялся искать ночной колпак. Его просто не было. Он постарался как следует вспомнить тот момент, когда колпак точно был на нем в последний раз. Это было, когда он лег спать вчера вечером, когда думал о том, чтобы отнести ковер великому визирю. Затем начался сон. Во сне Абдулла обнаружил, что на нем ночной колпак. Он помнил, как снял его, чтобы показать Цветку-в-Ночи (какое очаровательное имя!), что он не лысый. Потом, насколько он мог вспомнить, он держал ночной колпак в руке до тех пор, пока не сел рядом с ней на бортике фонтана. Позже, когда он пересказывал историю о своем похищении Кабулом Акбой, он четко помнил, как размахивал обеими руками, и знал, что ни в одной из них колпака не было. Да, во снах вещи могут исчезать вот так, но все признаки указывали на то, что он уронил колпак, когда садился. Возможно ли, что он оставил его лежать на траве рядом с фонтаном? В каковом случае…

Абдулла замер — по-прежнему посреди лавки, — уставившись на полосы солнечного света, которые странным образом больше не казались наполненными жалкой пылью и старым фимиамом. Они вдруг превратились в золотые кусочки самого неба.

— Это был не сон, — произнес Абдулла.

Уныние моментально испарилось. Даже дышать стало легче.

— Это произошло на самом деле.

Он подошел к волшебному ковру и задумчиво посмотрел на него. Он тоже присутствовал во сне. В каковом случае…

— Значит, пока я спал, ты перенес меня в сад какого-то богача, — сказал ему Абдулла. — Возможно, я говорил во сне и велел тебе это сделать. Весьма вероятно. Я думал о садах. Ты еще ценнее, чем я думал!

Абдулла снова тщательно завязал ковер вокруг столба лавки и отправился на Базар, где разыскал палатку самого искусного из всего множества торговавших там художников.

После обычных вступительных учтивостей, в которых Абдулла назвал художника князем кисти и кудесником мелков, а художник в ответ назвал Абдуллу сливками покупателей и герцогом проницательности, Абдулла сказал: