Волколак в гневе выгнулся дугой, словно собирался обратиться в волка, да так и застыл, зло глядя на Люту. Его ноздри раздувались от тяжелого дыхания, а из уголка рта потекла слюна. Приблизившись вплотную к жрице волколак едва не коснулся ее лба своим, процедив сквозь зубы:
— Будь по-твоему, ведьма.
Глянув на Гату, он добавил:
— Когда все закончится, надеюсь ты свернешь ей шею, или это придется сделать мне.
— Полно, Грул. Мы все будем рисковать, — осадил его Гату. — Не забывай, там люди за стенами. Им нужна помощь.
— Ой, да пошли вы все, — бросил волколак, уходя к реке, и принялся демонстративно намываться.
— Так, что ты задумал? — осведомился Светозар, с интересом следя за Гату.
Тот лишь сверкнул глазами и принялся рассказывать.
Сумерки опустились на засыпающий лес, скрадывая от глаз очертания и тени. Течение Славутича превратилось в темную непроницаемую мглу, на которой отражались горящие в ночи костры. Восемь драккаров причалили, наполовину высунув своим морды на гальку берега. Их пугающие хищные морды, неотрывно следили за заревом, что занималось над Смоленском. Крепкие стены все еще не поддавались. Защитники пресекали попытки поджечь частокол, заливая пламя водой. Викинги на это отвечали лишь довольным ревом. Они знали, что скоро город начнет нуждаться в пресной воде, которую попросту выливают на стены. Смолочане отвечали им ругательствами и одиночными стрелами.
Тем не менее, по эту сторону частокола тоже кипела работа. Отовсюду стучали топоры. Нурманы валили лес для постройки лестниц и тарана, жгли древесину на угли, которыми забрасывали город из катапульты. Их грубые и жесткие голоса громогласно оглашали окрестности. Казалось, им нипочем усталость и время. Они были уверенны в себе и своих силах, как и в то, что за стенами ждут богатства и слава, женщины и бессмертие.
У одного из самых пышных костров восседали четверо покрытых шрамами и татуировками ветеранов. Пышные синенные усы, плетеные в косы бороды, бритые черепа. Они походили друг на друга, словно братья одной дикой звериной стаи. В ночи раздался волчий вой. Вояки переглянулись, тотчас обменявшись одобрительными кивками.
— Вер тикх, хер ек ком! — гаркнул один из воинов, вскидывая над головой огромную секиру.
Остальные дружно расхохотались, вторя товарищу:
— У! У! У-у-у!
Грул в обличии волка, выскочил перед их костром, оскалив пасть и снова что есть мочи завыл. Викинги довольно взирали на зверя. В отблесках пламени костра он отбрасывал тень, в которой угадывались очертания человека. Воители так были заворожены явлением волколака, что не заметили сокола, который едва слышно шелестя крыльями пронесся мимо. Крючковатые лапы разжались, сбрасывая подле Грула его верный нож, который воткнулся в землю. Оскалившись в последний раз, он для острастки рыкнул, демонстрируя окровавленную пасть и кувыркнулся оборачиваясь.
Стараясь ступать твердо и глядеть на викингов как можно более нагло и свирепо, Грул подошел к костру, кивая на свободное место. Те не были против, довольно щерясь. Сидящий слева нурманин, сунул в руки волколаку кожаный бурдюк. Судя по запаху там была медовуха.
— Скол! — пробасил викинг и товарищи тотчас его поддержали.
— Скол! — провозгласил Грул, прикладываясь к горлышку, окровавленными губами.
Дождавшись, пока почетный гость утолит жажду, старший из четверки, викинг, с пытливыми светло-голубыми глазами осведомился:
— Твой род… руса… при жизнь?
— Руса, хотя я и сейчас жив, как видишь! — ответил Грул, ухмыляясь в ответ.
— Хочьейшь за них просить мир?
— Волк не просит за добычу, — холодно заметил гость.
— Ха-ха-ха! — разразился нурман, к нему присоединились спутники. — Хороший сказат, ночной кхотник!
— Когда зайдете внутрь? — и глазом не моргнув, бросил Грул, кивая в сторону города.
— А-а-а… — прокряхтел нурманин, подбирая слова. — Через два зафтра… да, через два я зайдем. Кхочешь с нами?
— Да, — кивнул Грул, оскалившись. — У меня здесь должок. Надобно вернуть!
Викинги переглянулись, зыркая друг на друга с неподдельным азартом.
— Ты с нами! — рыкнул вожак. — Скол!
Они снова выпили. К костру то и дело подходили другие люди, кто опрокинуть бурдюк да поглазеть на волколака, иные прибывали с донесениями. Когда новые друзья достаточно осоловели, Грул тряхнул головой, коротко бросив:
— Пройдусь.
До него уже никому особо не было дела. Хмель стер впечатления от встречи с ожившей сказкой. К тому же викинги не были людьми, которых можно надолго увлечь чем-то сильнее, чем выпивкой или резней. Скользя по ночному лагерю, Грул устремился к драккарам. Здесь тоже горело несколько костров, но стоящие на страже своих судов не пьянствовали. Напрасно волколак ждал, растворившись в ночи, нурманы несли дозор, как надо. Вдруг, один из сидевших у костра воинов встал, устало разминая спину. Коротко бросив что-то на своем наречии товарищам у других драккаров, он не спеша побрел в сторонку. Отойдя шагов на десять, мужчина стянул шаровары, усаживаясь.
Подкравшись сзади, Грул подхватил камень и от души саданул нурмана по затылку, надеясь не убить. Парень оказался не робкого десятка и даже попытался обернуться, но второй удар его все же свалил. Воспользовавшись отсутствием стража, волколак скользнул в воду. Оказавшись подле оставшегося без охраны драккара, он, кряхтя и извиваясь, забрался на борт. Как и ожидал Гату, съестные припасы хранились здесь. Бочки с лососем, солонина и конечно же медовуха, три бочки. Рядом с волколаком, по деревянной палубе брякнул упавший с неба предмет. Грул замер. Звук падения колбы показался оглушительно громким. Сокол принес зелье. Вслушиваясь в ночной дебош нурманов, волколак замер, тяжело дыша. Сердце стучало, норовя пробить грудную клетку.
«До чего же страшно, мать твою раз так! — подумал Грул, украдкой выглядывая из-за борта. — Вроде тихо все».
Откупорив каждую из бочек, Грул влил туда содержимое Люткиной колбы для колдовской дряни, стараясь не вдохнуть эту мерзость. Тем временем у костра, подле другого драккара, стоящий на страже викинг, забеспокоился.
— Асмунд? — бросил он, вглядываясь в ночь. — Асмунд!
В ответ никто не ответил. Нурман что-то буркнул сидящим неподалеку товарищам и те, оголив оружие подошли. Посовещавшись, они двинулись в сторону, куда недавно ушел Асмунд, то и дело вертя головами и оглядываясь.
Понимая, что это его единственный шанс, Грул перекувырнулся через борт, проплыл вокруг следующего драккара и залез в него с другой стороны. Проделав фокус с бочками вновь, он снова спустился в воду, как вдруг послышались крики. Голоса викингов казались рычанием похлеще его собственного и не предвещали ничего хорошего, хоть Грул и не понимал их слов. Стараясь выкинуть из головы все происходящее, он проник в следующий драккар, снова добавляя зелье в бочки.
Послышался топот множества ног. Новые крики и проклятия оглашали окрестности. В руках выбегающих к реке викингов были факелы, разгонявшие тьму. Трясясь от страха, как лист на ветру, Грул опять спустился в воду и подплыл к очередному драккару. Изо всех сил заставляя себя игнорировать крики, волколак методично взобрался на палубу, поочередно опрокинув колбу с ведьмовским зельем в бочки. Внезапно на его плечо легла чья-та ладонь. Грул хотел было дернуться в сторону, но сильные руки сгребли его в охапку, как соломенное чучело, словно он и вовсе не имел веса. На него взирал по истине великан. Рыжие косы спадали на покрытую буграми мышц грудь, запястья закованы в медные браслеты, суровые глаза смотрели с ненавистью, суля смерть.
Раздавшийся во мраке легкий свист показался Грулу знакомым, как вдруг в шею викинга вонзилась стрела. Нурман даже не сразу понял, что произошло. Выпустив волколака, он ощупывал древко, не веря в произошедшее. Вторая стрела ударила его в висок, лишая мучений. Грул вздрогнул, чуть не потеряв равновесие. Его передернуло, едва не стошнив.
«Спасибо, Светозар!».
Схватив тяжеленное тело, волколак потащил его к борту. Парень был неподъемным. Кряхтя и пыжась, Грул в какой-то момент даже решил, что не сможет его поднять, но отчаяние и страх сделали свое дело. Мертвец рухнул в воду, вызывая чудовищный всплеск. Не дожидаясь пока прибудет подмога, Грул прыгнул следом. Мертвеца следовало оттолкать подальше от берега, чтобы его приняло течение. Несмотря на то, что в воде викинг не казался таким тяжелым, это стало еще тем вызовом. Грул то и дело хлебал накатывающие волны, рискуя закашляться. Силы покидали его тело, из которого к тому времени окончательно выветрился выпитый хмель.
