— Прекрати! — прикрикнул на Люту Светозар. — Ужо, ежели спасать пошла, то неча и винить. Пойдемте отсюда, а то, кто его знает, чего тут еще водится помимо разбойников да волколаков.

Люта отпустила селянку и, злобно фыркнув, устремилась в сторону лагеря, не глядя на идущих сзади. До чуткого слуха донеслось:

— Слышь, Светозар, чо, правда, что ль спасать пошла девку? Сама что ль?

— Ну.

— Вот то весть какая! Кажется, знаешь человека, а оно потом вона как оборачивается. Чудеса!

Хохот волколака и виноватое шмыганье Латуты окончательно уверили Люту — спасать более она никого не будет.

— Много-то ты волколаков видала! — хмыкнул Грул, рассеянно пережевывая откушенный кусок яблока. — Я так-то мужик, прежде всего, а мужику нужно есть.

— Так чего ж ты не охотишься? — не унималась Латута. — Гату тебя раза в три больше, а не ест столько же! Мы едем далече, а ты всю снедь изведешь до сроку.

— А куда путь держите? — встрепенулся Братислав. — В гости к кому, али свататься?

Никто не ответил. Появившаяся пауза выглядела странно. Люта поскребла лаптем доски телеги и нехотя ответила:

— В гости.

— Гату в свои края пригласил, — добавила Латута.

Тут на нее обернулись и белоглазый, и жрица.

«Ты что, белены объелась? Болтаешь, что корова языком!» — читалось в глазах обоих.

— Вы серьезно? — протянула Беляна, даже хватаясь за голову.

Гату почему-то не понравилось ее изумление. Возможно потому, что он в него не поверил. Вообще она была довольно миловидной и даже приятной девчонкой. Семнадцать лет от роду, а такая хозяйственная, да хваткая. Еще и с братцем товары возить не боялась. Хотя тут скорее, недалекая, потому как, без охраны возить что-то, стоящее денег, это как с кукушкой в «когда я помру» играть — выиграть невозможно. У нее были голубые доверчивые глаза, веснушчатые и всегда румяные щечки, губки-бантики и светло-русые волосы. Беляна не заплетала кос, предпочитая давать им волю.

— Чудь не принимают гостей уже очень давно, — ответил Гату, чтобы прекратить поток опасных и ненужных вопросов. — Мы едем по делу. Это все, что вам стоит знать.

— Эх! Жаль. А я с отрочества мечтал побывать у вас, — расстроенно заметил Братислав.

— С отрочества, — хмыкнул Грул. — А щас-то ты уже мужик, вона аж три колоска бородищи торчат.

В глазах юноши сверкнул металл. Он ничего не ответил, но глянул очень нехорошо. Желваки заиграли, а рот растянулся в струну.

«Ишь ты, как нам не нравится, — заметила Люта про себя. — Рожа-то злющая какая стала, гляди лопнет».

— Да не обижайся ты на него, — хихикнула Люта, следя за реакцией парня. — Без доброй бороды тоже мужики бывают. Лет до десяти так точно!

Грул довольно залаял, а Люта внимательно следила за реакцией Братислава. На этот раз тот совладал с собой лучше. Даже засмеялся для вида.

«Но токмо для отвода глаз, — подумала жрица. — Что-то с тобой не так, мальчик».

Беляна почувствовала напряжение и принялась его снимать, как могла. Весело толкнув брата локтем в бок, она подмигнула Светозару и запела:

Ка бы я была царевна в белокаменных палатах,

Завела себе служанок, эдак тыщу, может две!

Чтоб они при мне стирали, стряпали, носили воду,

Чтоб венки цветов сплетали, по мою одну угоду.

Ка бы я была б воитель в булатовых крепких латах,

Я бы рать водила к морю, чтоб ромею не зевати!

Чтобы стольный град в осаде, мне одной склонился в ноги,

Чтоб мой щит с гербом из солнца украшал его чертоги!

Ка бы я была невеста в сарафане дюже красном,

Закатила бы пирушку, чтоб на все края гремела!

Чтобы только на рассвете, повставал бы люд усталый,

И продолжил веселиться, пить и петь мотив удалый.

Ка бы я была русалкой с серебристыми устами,

Стала б путников красивых поджидать на перепутье!

Чтобы те едва увидев, хороша как дочь речная,

Навсегда б в меня влюблялись, от желания сгорая!

— А ты, как я погляжу, спесивая девушка, — съехидничала Люта, все же улыбнувшись.

Ей и правда понравилась и сама песня, и новая попутчица. На фоне Латуты, Беляна выглядела словно русалка. Открытая, на грани того, чтобы показаться распутной, она вела себя смело и непринужденно. То и дело дерзко постреливая глазами в окружающих мужчин, Беляна без тени стеснения кокетничала с ними. От чего-то особое внимание она уделяла Гату. Девушка постоянно терлась подле него, а когда не была рядом, то и дело окликивала, что-то спрашивая.

«Заигрывает с этим? — Люта даже поежилась. — Нашла к кому липнуть!».

Несмотря на то, что у нее не было повода для ревности, жрица снова и снова ловила себя на том, что испытывает похожее чувство. Она постоянно себя одергивала от того, чтобы начать соревноваться с новенькой за внимание белоглазого и вечно хмурого молчуна.

— Наш батюшка так и говаривал, — кивнул Братислав, — Не бывать тебе, говорит, Белка моя за мужем, за приличным человеком! Только ополоумевший такую шебутню к себе в избу пустит.

— А мне обычного и не надо, — сверкнув очами, заметила Беляна. — Обычное оно как несоленый суп. Раз поешь, два, а на третий вылить захочется!

Так разговорами, байками, да прибаутками путники и ехали до темна весь следующий день. Брат с сестрой оказались полезны. Беляна непрестанно пела, веселя себя и окружающих.

«Это ж надо так куражиться, словно не она еще вчера в плену душегубов лесных была!» — подумал Гату, наблюдая за девушкой на привале.

Та, заметив его взгляд, обворожительно улыбнулась, не отводя глаз.

«Первый раз жалею, что чудских жен в камень закляла, — пронеслось в голове Люты. — Сейчас бы сюда его клыкастую. Ох и поглядела бы я, как эта улыбочка превращается в кровавую кашицу!».

Они остановились неподалеку от полузаросшего лесного пруда. Лягушки от души надрывались, перекрикивая друг дружку. Словно чувствуя скорое замирание на период зимних холодов, квакушки спешили вдоволь рвать глотку, разгоняя объятия подступающей ночи. Светозар за день изловчился подстрелить рябчика, другого же сбил его верный сокол. Пока Грул и Братислав возились, собирая дрова и разводя костер, он неспешно ощипывал птицу. Вездесущая Беляна вызвалась обработать птицу самостоятельно, но Светозар только качал головой.

— Да я столько раз и глухаря, и рябчика щипала, что и не упомнишь! — не унималась Беляна. — Уже ль не доверяешь?

— Доверяю, — спокойно ответствовал охотник, — да токмо дичь взял я, а значит и готовить, как мне по нраву.

— А разница? — вступилась Латута. — Что так, что эдак, все одно птичка — мясо.

— Хех! Сразу видно селянку, на репе да капусте взращенную! — оскалился Грул. — Мясо мясу рознь. Вот, помню, случай был. Волколаки стаями-то не живут, чай не волки мы. Но порой все же собираемся. Не важно зачем, не про то рассказ. Дык, вот, устроили мы с корешками как-то облаву по новой луне, стало быть…

Поняв, что едва не ляпнул лишнего, волколак тотчас исправился.

— На разбойничков-душегубов, ясное дело. У-у-у, какая там банда была. Все деревни окрест в страхе держала.

— Ну-ну, — хмыкнула Люта, но слушать продолжила.

— Так вот задрали мы, значится, человек восемнадцать. А один там был, не поверите, арапчонок.

— Это хто? — опешила Латута.

— Ну, такой смуглый, как головешка. Говорят, племя ихнее где-то далече за горами обитает. Мне дружочек так и сказывал, арапчонок это, заморское чудо, стало быть.

— Иди ты! — буркнула Латута.

— Да чтоб мне пусто было! Черный как смоль! Так вот подходит ко мне парняга из наших, Градька, и говорит, мол, надо его по-особому сожрать, а то всякое удовольствие пропадет.

— Так, завязывай со своими байками, — хохотнул Светозар. — А то как бы не вышло, что тебя давно вздернуть следует.

— Да там не про то… — попытался оправдаться Грул, но его прервал тихий, но твердый рык Гату.