Люта осоловело поморгала и сделала два шага от девки, пока та тараторила, будто семки щелкала. Что вижу, то и говорю.

— Не надо. Ни лаптей, ни хлеба, ни молока. Идти мне пора. Прощай.

— Да ну стой же ты! Куда так торопишься? К родственникам что ль? Или к жониху? Ну так и сказала б! Я ж с добром!

Люту аж скрутило от напоминания лишнего. Повернулась она резко к девице, глазами чернющими сверкнула и процедила.

— А ну пошла в свое селение и нечего тут вызнавать разнюхивать. Тебе чего от моих бед? Уходи, и чтобы не видела боле!

От девки отвернулась с каким-то облегчением и чувством вины, за что тут же себя отругала. Нечего цацкаться со всякими дурами приставучими.

— Ой ты ж бедная… — провыло чудо у нее за спиной и тут же крупные ручищи сомкнулись вокруг Люты. Ее слегка приподняли над землей. Удушливый запах пота врезался в ноздри, от тесных объятий стало нечем дышать. Люта замотыляла ногами в воздухе.

— Отпусти! — прохрипела она.

Ее ту же выпустили, но крупные ладони остались лежать на плечах и развернули Люту лицом к хозяйке.

— Чо, помер что ль, жоних? — участливо и на диво проницательно промолвила девка со слезами в голубых глазищах. — Прости, дуру! Я ж не со зла. Слышь чо, проси чо хошь! Все сделаю!

— В покое меня оставь! — гаркнула Люта прямиком в рожу девке.

Той хоть бы хны. Отмахнулась как от мухи.

— Не, не оставлю я тебя. Придумала, с тобой пойду. Батька с мамкой поймут, снеди взяла, так шо дело решенное.

Корзинка взвилась вверх и вновь осела на ручище девки. Люту затрясло. Уверенное рябое лицо вызвало прилив необъяснимой ненависти. И если бы в руки клубочек не ткнулся, ей-ей, не жить толстухе. Внезапно девушка успокоилась и глубоко вздохнула. Вспомнились слова Ягини: «Ищи союзников». Люта прищурилась, еще раз осмотрев девку.

«А может и пригодится. Ежели что и на жертвенник сойдет», — злобно подумала она и перекинула черную косу с одного плеча на другой.

— Зовут тебя как?

— Дык Латута я!

— Оно и видно, — пробурчала себе под нос Люта и двинулась вслед за нетерпеливым клубочком, раздавшийся сзади топот и пыхтение, отбросили надежду на то, что Латута передумает.

***

— А чегось мы тута делаем? — шепотом спросила Латута, глядя, как ее спутница водит по речке рукой, что-то нашептывая. — Так ты ведьма шоль?

Неугомонная девка, казалось, не боялась ничего. Ни зверей диких, ни очей черных Люткиных. Ее громкий раскатистый бас отпугивал всех, кто имел хоть какие-то нехорошие планы на девушек. За одну луну Латута осточертела так, что еще немного и Люта задушит нахалку.

— Да замолчи ты уже! — шикнула она на девку, вновь сосредотачиваясь на видениях.

Покажи мне водица быстрая,

Покажи мне водица чистая,

Куда девицы-красавицы путь свой держат?

Где жены чудские свои стопы ставят?

— А чось за жены такие? — вновь встряла Латута, отчего Люта ругнулась и хлопнула ладонью по воде, вызвав брызги.

— Отойди отсюда! Мешаешь ведь, — вызверилась она на девку. Та послушно отошла и замерла в стороночке, при этом вытягивая шею и стараясь разглядеть, чего там интересного деется.

Сложно сказать почему Люта не прогнала странную деревенскую дурынду. Ну какой прок от болтливой растяпы? Что не ляпнет, хоть стой, хоть падай. Но почему-то не погнала, хоть и могла, наверное. И не сказать, чтоб видела в ней Люта нечто родное или о себе позабытое. Да только на душе стало спокойнее. Открытая нараспашку аки амбар Латута, создавала необъяснимый словами уют. Простая, в доску своя, она стала напоминанием о другой жизни. Жизни, где есть место мечтаниям, не знавшей зла, молодой девушки.

Люта вновь и вновь повторяла заговор, плавно ведя рукой по воде, создавая круговорот, не отрывая взгляда от закручивающейся воронки. Когда глаза уже начали слезиться, картинка проявилась. К величайшей радости девушки и не малому удивлению, женщины, которых она искала, были недалеко. Они шли сквозь леса, обходили стороной поселения, но то на руку Люте и было. Прервав закрученный поток воды, она поднялась и направилась к Латуте.

— Дай хлеб и пяток яиц, — протянула она руки.

— А зачем?

— Затем, — огрызнулась Люта. — Хочешь идти спокойно, надо лешего задобрить.

— А! То дело доброе, — кивнула Латута и вручила Люте запрошенное. Какой бы доброй толстуха не была, а над снедью тряслась, что конь над отборным овсом. Прижмет корзинку к груди необъятной, глазищи выкатит и грудным голосом вопрошает, за какой такой надобностью снедь нужна. Только Латута решала, когда и сколько они едят. Люта диву давалась, как та разъелась с таким-то порядком.

Девушка подошла к ближайшему пню и положила на него подношение. Отойдя на пару шагов, она проговорила:

— Дядька Леший, помоги мне, не откажи в просьбе. Задержи четырех девиц, запутай дорогу им, а я в долгу не останусь, где надо деревце подлечу, куда не надо стопу свою не опущу.

Спустя не долгое время, показались прядущие заячьи уши. Латута сзади охнула и грузно опустилась на траву, когда косой подскочил к пеньку и сгреб еду одним махом. Подпрыгнул, лапами стукнул и ускакал. Лес заскрипел, зашуршал, словно бы весь в движение пришел. Люта довольно улыбнулась. Никуда не денутся от нее женушки.

— И вправду, ведьма, — протянула Латута сзади.

Люта обернулась с насмешливой улыбкой на губах.

— Что, готова домой возвращаться?

— Еще чего! — вскинулась Латута. — Я можа всю жисть мечтала с ведьмой туда-сюда ходить, да ворожбу творить. Нет уж, остаюся я!

Люта только хмыкнула на такое упрямство.

— Даже если скажу, что Моране Черной служу?

Латута громко сглотнула, но тут же упрямо заталдычила:

— Черная, белая, серая. Я в глаза людям гляжу. Добро у тебя там, хучь кому служи, все одно доброй останешься.

— Ну-ну, — задумчиво промолвила Люта и кивнула Латуте следовать дальше. — Идти пора.

***

Лес шумел, будто бы вокруг развернулась самая настоящая буря. Ветви ходили ходуном, то и дело надламываясь. Чудские девы медленно продирались сквозь чащу. Клонясь к земле от резких порывов ветра, они практически ползли, двигаясь так, словно карабкались по лестнице вверх.

— Не понимаю, — пробормотала одна. — Правильно ведь идем, не уж-то хозяин леса разозлился на нас за что-то? Чем не понравились ему?

— И ведь не трогаем ни веточки, ни животинки, Шерра — вторила ей другая. — Пошто дорогу нам путает?

— Попросили его, — процедила сквозь зубы Шерра, ухватившись за еловый ствол. — Мы здесь не одни!

Странный смех пробежался по округе, заметавшись в кронах деревьев. Звонкий и мелодичный, но в то же время злой. Даже свозь бурю его слышно было. От этого смеха девушки выпрямились и обернулись, спинами друг к другу, готовые защищаться, если надобно будет.

— Кто ты? — молвила Шерра, вертя головой из стороны в сторону в попытках высмотреть того, от кого сердце льдом покрывалось.

— Рано тебе знать это, — крикнул кто-то хрипло и новый порыв ветра донес до них дымок, окутывающий словно змей добычу.

Точно туман, он стелился над колосьями трав, увлекаемый ветром.

— Дыхание василиска, — прошептала Вия, вскидывая перед собой руку, но было поздно.

Мита и Ресу не сговариваясь подпрыгнули, хватаясь за ветви, но высоко забраться не успели. Туман двигался все время меняя направление, опережая движения, и мгновение спустя, две девы свались наземь, да так и застыли.

Шерра было попыталась отпрыгнуть в сторону, метнувшись с места прыжком, которому бы позавидовала белка, да оступившись при приземлении, упала. Полоснув ногтями грунт в бессильной ярости, она опустила ладони на лицо и замерла.

Буря ревела почище обезумевшей от голода стаи волков. Но когда Люта вышла из тени леса, будто сама тенью являлась, ураган смолк. Тяжелый взгляд черных очей замораживал душу, заставляя сердце биться рвано, испуганно. Чудские жены окаменели, и пальцем пошевелить не можно. Только глаза бегают, спасения ища. А ну как жрица Черной Матери решит на алтарь их положить. Не надо было знаться провидцем, чтобы понимать, — перед ними жрица самой смерти.