— Скажи Хатум, чтобы пришла сюда.

Так и было в этот раз, разве что задержалась она у него чуть дольше обычного.

Люта поднялась и привычно поспешила к первой жене, ликуя, что наконец-то внимание наместника перекинулось с нее на ядовитую змею. Наместник, видя, что девушка повеселела, то есть перестала хмуриться, раздраженно фыркнул и велел поторапливаться. Люта не стала испытывать терпение Изу-бея и быстрым шагом, чуть ли не бегом, поторопилась к шатру Хатум.

Недолго думая, девушка взялась рукой за край полога и резко его откинула, делая шаг внутрь шатра, да так и застыла. Томные вздохи и обнаженные тела Радиславы и Хатум расплылись перед глазами. Охнув, Люта встала столбом и тотчас пожалела об этом. Вскочившая Радислава, мгновенно скользнула в сторону Люты и, схватив за руку, дернула, да так сильно, что девушка, не удержавшись на ногах, упала на ковер, прямо перед обнаженной Хатум. Та гортанно рассмеялась и что-то каркнула Радиславе.

— Она говорит, что оприходовать бы тебя да противно.

— Наместник зовет жену к себе, — ответила на это Люта, стараясь не смотреть на них обеих и отводя глаза в сторону. Обе ничуть не смущались своей наготы. Услышав перевод Радиславы, Хатум довольно кивнула и уже хотела встать, чтобы одеться и выйти, но внезапно остановилась и насмешливо что-то сказала.

— Госпожа говорит, что если ты не хочешь сдохнуть, то будешь молчать о том, что увидела здесь, иначе все узнают, что ты черным колдовством занимаешься. Сам наместник не сможет защитить, и дороги домой тебе не будет. Ославят на все земли хазарские. В собственном же племени заклеймят и проклянут.

— Передай своей госпоже, пусть советы при себе держит, — дерзко ответила Люта.

Звонкая пощечина раздалась в повисшей тишине. Хатум не нужен был перевод, чтобы понять дерзость, направленную в ее сторону. Люта схватилась за щеку и хотела уже выскочить из шатра, как почувствовала пятерню мертвой хваткой вцепившуюся ей в запястье. Вдруг Хатум вскрикнула и тут же отдернула ладонь, будто бы обжегшись. Она нервно разжала кулак и потерла кожу.

— Мора, — зло прорычала жена наместника и сузила глаза, отчего ее взгляд стал еще более хищным.

Радислава охнула и отошла подальше от Люты, глядя на нее как на проклятую.

— Ах ты дрянь, я всегда знала, что с тобой не чисто, а ты смерти поклоняешься! Правду говорили о твоей матери, колдунья она была и померла от колдовства черного!

— Не смей ничего говорить про мать! — вскинулась было Люта, но услышала смешок жены наместника и замолчала.

Хатум рассматривала кольцо, что сама же и подарила. Девушка с какой-то обреченностью подумала, что сейчас жена кольцо и отберет. Подарок-то для невесты был, а она рабыня. К чему ей такие украшения? Колечко Люта снимала только, когда стирала, уж очень жалко ей было красоту такую портить. Но к ее удивлению женщина только хмыкнула и что-то пробормотала себе под нос. Она отбросила от себя руку Люты, встала и, быстро одевшись, вылетела из шатра на встречу к мужу. Радислава медленно натягивала платье и смотрела на бывшую подругу. Хитрая улыбка блуждала по лицу.

— Я бы на твоем месте покончила с жизнью, Люта. Прыгнула в речку и все, никакого насилия, никаких злых взглядов и угроз. Да и согласись, тебя ждет никчемная жизнь. Родилась-то ты в хорошем доме, а вот умрешь чужой подстилкой и рабыней.

— Ты такая же подстилка, разве что пользует тебя не наместник, а его жена, — прошептала Люта, голос подвел ее, и она закашлялась. Разгневанное лицо Радиславы появилось перед глазами, злой плевок растекся по лицу Люты.

— Я с госпожой добровольно, а ты только и думаешь о своем драгоценном Милославе. Все вы подохнете, а я в шелках ходить буду за верность свою и преданность.

— Кому? Ведьме хазарской?

Промелькнуло что-то в лице Радиславы, Люта было подумала, что испуг то был, но служанка быстро взяла себя в руки.

— Да хоть бы и ей. Они хозяева на этой земле и спорят с этим только глупцы, а ведьма здесь одна, Лютка, и как бы голову тебе за это не потерять. Впрочем, может, стоит и потерять?

Радислава толкнула Люту в грудь, опрокидывая на пол, и ушла, напоследок, потоптавшись по ее стелящимся по земле волосам.

Люта стерла рукавом плевок и уставилась взглядом под купол шатра. Почему-то в памяти всплыл ночной кошмар с нечистью и странными птичьими костями. Ей не желали там зла, никто не просил ее умереть, не бросались угрозами. Они…поддерживали ее?

«Может, стоило кровью кости окропить», — в тот же миг, как эта мысль мелькнула, Люта подскочила и прижала ладони ко рту, в исступлении замотав головой из стороны в сторону.

Глупая, глупая Лютка, сколько раз отец говорил, не желай зла людям, на себя его навлечешь. Не ведьма она и черная магия не по ней, она же милая, добрая Люта.

Не бывать злу, не бывать.

***

— Принесла?

— Да, госпожа. Простите мое любопытство, о прекрасная, но… зачем вам эта отрава?

Радислава не просто так спрашивала женщину об омежнике. Ведь трава это злая, ядовитая. Из-за одного только наличия этой травы у кого бы то ни было, могли обвинить в черном колдовстве и казнить. Умом-то она понимала, для кого трава, да только сердцем опасалась, как бы беды не случилось. Привязанность наместника к ненавистной девке крепла день ото дня. И как бы сурово он с ней не обходился, а все одно на ее сторону вставал. А ну как узнавать начнет про отраву. Не Хатум ведь голову срубят, а ей, служанке, что эту траву достала. Предупреждала ее мать, мол, осторожней. Травишь, так без свидетелей, а как тут без свидетелей, ежели сама жена наместника приказ дает?

Пока Радислава предавалась самобичеванию, Хатум окунулась в воспоминания о свадьбе. Из всего празднества больше всего запомнилось напутствие бабки, когда дочь отдавали в дом наместника. Старая согбенная женщина суетливо двигалась и вечно бормотала себе под нос странные вещи. Ее давно никто не слушал, считая, что старуха совсем сбрендила.

— «Хатум, имя твое власть дает, — торопливый шепот старухи и крепко, до боли сжимающие плечи пальцы, заставляли девушку морщиться и оставаться на месте, терпеливо дожидаясь, когда безумная отпоет свою песню. Оттолкнуть — значило проявить неуважение к старшему, за такое и получить можно. — Правь мужем мудро, не позволяй голову от себя отвернуть. Но если настанет такой момент, положи сопернице под голову вёх ядовитый, отравит он ей сны, силы отберет да тебе передаст, так за ночь и издохнет вражина».

От цепких пальцев бабки у Хатум остались синяки, хорошо, что длинные рукава свадебного одеяния закрывали это безобразие. Горячечный бред старой надолго не задержался в голове у девушки, дело ли переживать о неверности мужа, когда еще сама женой его не стала. Да и с чего бы ему смотреть на другую, когда рядом такая красавица ясноокая, с кожей словно мед.

Первая жена горько усмехнулась прозорливости бабки. А может, той сон вещий приснился и как смогла она предупредила нерадивую внучку. И на том спасибо. Хатум вынырнула из воспоминаний и толкнула в бок замечтавшуюся служанку.

— Набей вёх в ее тапчан, в изголовье. Наутро издохнет тварь. Она ослабла, кольцо силы ее вытянет, а я заберу. Смерть будет мучительной, но во сне. Ее никто не услышит, покуда поздно не станет и не догадаются, что это убийство.

Радислава сглотнула тугой ком в горле. Хорош был план и Лютку она ненавидела, а только отчего-то боялась. А вдруг Лютка и впрямь Моране поклоняется. Вдруг сама смерть на ее защиту встанет.

***

«Проснись»

«Не спи, Люта!»

«НЕ СПИ! УМРЕШЬ!»

Не успел и час пройти как Люту сморил сон, но пробудилась она от неистового крика в голове. Так страшно ей стало, что тут же выбралась из юрты на прохладу ночную и глубоко задышала. Во рту ощущался странный горьковатый привкус. Немного подышав она вновь вернулась в юрту, но как только легла, вновь почувствовала недомогание. Тут уж стало не до шуток ей. Встала она, посмотрела внимательно на топчан, да и выволокла на улицу к костру поближе. Вытряхнула все изнутри, так и ахнула. Омежником набит весь, вперемешку с соломой.