— Заткнись! — рявкнул Ликрам. — А ты — отдай мне консоль. Немедленно!

Теперь — можно, теперь — пора. Именно об этом говорит её чутьё, которое помогает находить пути в лабиринтах. Не чутьё — знание, которое просто где-то есть, и Илайя может касаться его, когда нужно.

Когда — пора.

— Вот. — Заглянув в глаза Ликраму, она протянула ему консоль.

Ликрам задержал взгляд. Он колебался секунду, и эта секунда изменила судьбу Места Силы.

Когда он приподнял руку, кто-то крикнул:

— Какого?..

А потом Ликрам повернулся и выругался.

Сквозь фальшивую стену прошёл анфал. Так же легко, как проходил сквозь настоящие стены.

Сквозь завалы.

Илайя улыбнулась. Никто не видел её улыбки, кроме анфала.

Она опустила взгляд на консоль и убрала один из ползунков в ноль.

Свет погас.

В темноте светился, мерцал только анфал, и все бойцы оцепенели, глядя на него.

— Ч-ч-что ты тут делаешь? — прошипел Ликрам сквозь зубы. — Н-нельзя, ух-ходи…

Мерцание сделалось ярче и чаще. Фиксируя его лишь периферическим зрением, Илайя с трудом удерживала сознание на месте.

Иногда её вышибало, и тогда она была Крейз. Или Алеф. Или ещё кто-нибудь, до тех пор, пока не вышибало и их. Тело Илайи перебрасывали друг другу шесть сознаний, как горячую картошку.

Тогда приехал лифт.

— Внутрь, быстро! — каркнул Ликрам не своим голосом и толкнул Илайю.

Свет давал анфал. В кабине лифта тоже было темно.

Но лифт работал, двери открылись.

Илайя влетела внутрь и упала на колени. Откатилась к стене уже по своей воле, замерла там, глядя, как заходят в кабину люди.

И как гигантский паук, незримо повисший под потолком, заносит две пары лап, выпускает жало, полное парализующим ядом…

Люди двигались медленно, как варёные. Так часто говорил папа, когда злился на неё: «Что ты как варёная?!»

Потом папа ушёл. Все либо злились на неё, либо уходили. Либо сначала злились, а потом уходили.

Ушла и мама, а с ней — смысл.

Было какое-то странное место, которого Илайя почти не запомнила. А после него настало — здесь. И здесь обрело смысл.

Здесь Илайя стала Мышью.

А скоро она станет кем-то ещё. Кем-то бо́льшим.

Анфал метнулся к Ликраму и коснулся его своим контуром. Ликрам закричал и затрясся, будто его било электричеством.

Паук обрушился сверху. Тяжеленная туша погребла под собой двух бойцов, ещё двух разбросали в стороны лапы.

Паук что-то быстро мяукнул, и от сознания Крейза явилось понимание: «Беги!»

Именно Крейз оттолкнулся от пола и стены, бросился, не разгибаясь, в пространство между Ликрамом и Спайди, чудом разминулся с анфалом и лишь в туннеле потерял равновесие.

— Ай! — Илайя вскрикнула, пробороздив ладонями по полу.

Планшет вылетел из рук, выскочил за пределы фальшивой стены.

Илайя на корточках, сама себе напоминая паука, побежала к нему. А сзади слышались крики. Сзади воздух стонал от магии или энергии — как приятнее назвать это, странное, что не доступно людям в другом мире.

Равновесие покинуло её вновь. Такая неуклюжая! «Как варёная» — даже здесь. Стала сильнее, ловчее, быстрее и — всё равно осталась неуклюжей.

«Некультёпой», как говорила мама.

Про любовь Илайя знала лишь из книг. Больше она не видела её нигде и никогда. Пока не оказалась здесь.

Здесь с ней подружились. Здесь её любили. Не на первом уровне, даже не на втором. Но на третьем — да. Привычка и совместно пережитые приключения сплотили пятёрку, и Илайя почувствовала, что её любят так, как могли бы папа и мама, если бы только захотели.

Падение превратил в прыжок Сайко.

На этот раз Илайя пробороздила по полу локтями, но зато схватила драгоценную консоль.

И тут же вернула ползунок в прежнее положение.

Вспыхнул свет.

Лязгнула сталь.

Илайя подняла взгляд и увидела нюхача. Обычно маленький, теперь он казался огромным, поскольку возвышался над ней, лежащей.

— О-о-о… — протянула Илайя.

Нюхач поднялся на дыбы, как конь. Или как паук, готовый ужалить жертву.

Спустя мгновение он обрушит на неё смертоносные лезвия, и здесь погаснет. И, скорее всего, уже не вернётся никогда.

Но вновь пришёл Сайко и сделал всё сам. Консоль исчезла, поглотилась, а вместо неё пришло оружие…

Как оно называется — никто не знал. За время своих скитаний по туннелям на разных уровнях Илайя слышала разные предположения. Сюко, сюкю, тэкко, кастет… Ей было не так уж важно знать правильное слово. Она называла оружие так, как оно выглядело — «когти».

Они надевались на руки, как кастеты, и превращали Илайю в смертельно опасного зверя. В кое-что пострашнее мыши. Только вот бояться исчадия Гнили не умели, а бойцом Илайя была — никаким.

Она была «некультёпой», «как варёная».

В отличие от Сайко, про которого мама говорила: «Пока ему не исполнилось двенадцать, у меня было такое чувство, что у меня как минимум тройня! Он ни секунды не сидел на месте, ни секунды не молчал!»

Нюхач резко опустил лезвия. Сайко взмахнул когтями левой руки. Звон — и лезвия отбиты. Нюхача повело в сторону.

Оттолкнувшись от пола свободной рукой, Сайко выпрямился и этой же рукой нанёс удар.

Уродливую голову нюхача разрубило на три части. Третья осталась присоединённой к шее, другие две упали на пол, как кружочки колбасы.

Нюхач подпрыгнул, внезапно лишившись единственного органа восприятия, но Сайко не дал ему времени смириться с утратой. Когти замелькали в воздухе, превратив нюхача в зловонный фарш, который почти сразу же начал разлагаться.

Слава богу, нюхач был один.

Что-то ткнулось в спину Илайи. Она перевернулась и увидела нависшего над ней Спайди. Робко улыбнулась. Паук был хорошим. Он не был в пятёрке, но… когда-то был? Входил в пятёрку Крейза? И в нём что-то осталось, правильное. Он был — друг.

А рядом с ним мерцал странный и непонятный анфал.

«Забирайся», — прощёлкал Спайди и, сложив лапы, опустился на пол.

Илайя потянулась к нему. Обнаружила, что тянется когтями и убрала их.

Мышь спрятала коготки.

— Вы их убили? — шёпотом спросила она, забравшись на шершавую спину паука.

«Парализовали, вырубили. Нажали кнопку больничного цилиндра. Пусть едут домой».

— Нет, — сказала Илайя, когда паук под ней пришёл в движение и сноровисто побежал по туннелю. — Они наказаны.

Так было в том месте, которого Илайя почти не запомнила. Так многих наказывали, в том числе и её, так и не сумев понять, что ей — всё равно, где жить, погружённой в себя.

Наказанных сажали в крохотное тёмное помещение.

Илайя достала планшет и отключила всю энергию, направленную на кабину лифта.

Пусть ещё спасибо скажут! В том месте каморка была гораздо меньше, и там приходилось сидеть в одиночестве.

Сама Илайя такого не замечала, но краем уха слышала, что это — самое страшное.

Одиночество.

Я открыл глаза и попытался встать. Тело решительно послало меня нахрен с такими бредовыми инициативами.

— Окей, ребята! — простонал я. — У кого ещё осталось в запасе немного сил? Нужно разбирать завалы и сражаться с чудовищами! К нам спешит пополнение.

«Прости меня, Крейз. Я не сумел захватить с собой еду. Она не уходила в биополе, даже батончики. Я бесполезен».

К тому моменту как Спайди, Илайя и анфал присоединились к нам, я уже делал серьёзные успехи. Научился лежать на боку, опираясь на один локоть. В такой позе я и смотрел сейчас на Спайди.

Врезать бы по его глупой паучьей башке…

— Спайди, ты — герой, — сказал я. — Мы перед тобой вообще в неоплатном долгу, ты понял?

Паук засмущался, а Майлд, который из мини-рейда вернулся вообще едва живым, буркнул:

— Угу, а мы — так, массовка…

К завалу, кроме него, ходили Лин, Сайко, Данк и Райми. От остальных там было бы больше вреда, чем пользы. Две приманки помогли оперативно лишить вопрос с упавшими сверху тварями, а завал расшвырял Майлд, воспользовавшись своей абилкой.